сна за последние несколько часов. Но когда вижу высветившееся на экране имя, мое ликование пресекается на корню.
– Привет.
– Спала? Ты обещала позвонить сразу же, как доберешься.
– Мне очень жаль.
– И поделом. – Вина не дает мне покоя, когда я слышу в его голосе мольбу. – Сесилия, пожалуйста, возвращайся домой.
– Не могу, Колин. Прости, но не могу. – Я встаю с кровати и решаю, что для такого разговора слишком трезва.
– Не можешь или не хочешь?
– Не хочу. Я больше не хочу обманывать нас обоих. – Взяв бутылку и стакан, спускаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и склоняюсь к опохмелению. Опустившись на самое дно, я не возражаю против него. Мне здесь комфортно. Возможно, сейчас это самое безопасное место – намного безопаснее, чем разгуливать и безудержно лгать любимым.
Но реальность, в которую я себя загнала, – это ад на земле. Лгать было намного проще.
– Скажи, почему так вышло, – мягко просит он. – Возвращайся домой, чтобы я мог попытаться понять. Ты просто взяла и уехала.
– Я все тебе объяснила. – Вставляю стакан в дверцу холодильника, добавляю немного льда и щедро наливаю виски. – Я не вернусь домой, Колин.
– Я тебе не верю. У тебя… нервный срыв… кризис…
– Ты прав, но дело не в том, что я струсила. Хотела бы я, чтобы так и было.
– Ты не мыслишь сейчас здраво. Между нами все было по-настоящему. Ты не настолько хорошая актриса.
– Я и не притворялась. Просто… скрывала. Я хотела, чтобы у нас все получилось. Верила, что так и было. – Я делаю глоток виски и смотрю на часы, стрелка которых переваливает за полночь, довершая мой первый день в чистилище.
– Ну и что, если ты гуляла в юности! Я и сам не святой. Мне плевать, даже если ты переспала с половиной города.
– Тебя интересует, хранила ли я верность? – Я глотаю виски, по щеке от чувства вины стекает слеза.
– Ты мне так говорила.
– А ты веришь?
– Да.
– Однако надолго тебя не хватит. Вскоре ты начнешь задаваться вопросом, была ли я честной, а потом станешь на меня злиться.
– Нет. Если только вернешься домой…
– Хватит. Это ниже твоего достоинства, Колин. Я тебя люблю. Всегда буду любить. Я очень благодарна, что была любима тобой.
– И что теперь? Ты вдруг решила, что все кончено, а мне нужно с этим смириться? Ты намеренно пытаешься меня уничтожить?
– Я понимаю, каким жестоким кажется мое решение, но хочу, чтобы ты знал правду о том, с чем я боролась много лет. Я постоянно чувствую вину, зная, что поступаю неправильно. Пожалуйста, верь мне, когда я говорю, что ты мой самый близкий человек в этом мире после Кристи. Но ты не знаешь меня настоящую, и если хочешь честности, то и Кристи тоже не знает.
– Господи, Сесилия, я не понимаю. – Голос у него надламывается, и я чувствую, какую боль ему причинила, поэтому снова наполняю стакан. Подлинность его потери требует жертв.
– Колин, я пришла к выводу, что сломлена. Я слишком многое пережила. Слишком многое испытала, когда была совсем юной. Мой опыт был насыщенным, и он вынудил меня… думать иначе, вожделеть иной жизни. Только так я могу это объяснить. Я способна на моногамные отношения. Я хранила тебе верность, просто…
– Думаешь, что я не пойму. Ты не хочешь рассказывать о своих желаниях, потому что считаешь, что я не могу тебе этого дать?
– Я понимаю, что ты не хочешь узнавать эту сторону меня. И я не хочу, чтобы ты ее видел. Ты полюбил совсем другую женщину.
– Перестань говорить то, что я и так про тебя знаю!
Его гнев оправдан, и потому я позволяю ему выпустить пар. Я запустила процесс, и мне же его останавливать. Колин с минуту молчит, после чего продолжает:
– Выходит, ты сейчас с ними?
– Нет. – Мне не нравится его вывод. – Отнюдь. Все совсем не так. Сомневаюсь, что я с ним встречусь.
– С ним? Он один? Ничего не понимаю.
– Вчера я была очень расстроена и, наверное, ужасно объяснилась. – Я морщусь, зная, что для такого признания виски будет мало. – Я рассказывала тебе, что в юности несколько месяцев состояла в открытых отношениях.
– Да.
– Но мои чувства были глубокими, Колин. По-настоящему глубокими к обоим мужчинам, а после того, как все закончилось, я влюбилась в другого. Он – тот, кого я так и не смогла забыть. Но, откровенно говоря, я по-прежнему испытываю чувства ко всем ним.
– Так это… – Я физически чувствую, как между нами все сильнее увеличивается пропасть. – Так вот о чем были твои сны?
– Да.
– Боже мой, Сесилия.
– Это был один год – всего один год моей жизни, – но он изменил меня. И с тех пор я так и не смогла забыть о случившемся из-за того, как меня преобразило время с ними и как все закончилось. И именно по этой причине я никогда не смогу дать тебе то, что нужно, чего ты по праву достоин.
– Я виновен не меньше твоего за то, что до сих испытываю чувства к женщинам из своего прошлого. У меня тоже порой случались такие моменты. Так бывает.
– Дело не только в этом, Колин. Мое безрассудство по-прежнему существует во времени, которое я не могу стереть из памяти и к которому не могу вернуться. Как бы я ни пыталась забыть, прошлое меня не отпускает. – Я в полном ужасе от того, что выдаю столько правды, делаю глоток, еще один. – Я утаивала от тебя слишком многое.
– Например?
Пытаюсь подобрать слова и понимаю, каким ударом станет для Колина мое признание.
– Я заслуживаю правды, – требовательно заявляет он.
– Да. – Я закрываю глаза, поднеся ко рту стакан, делаю глоток и собираюсь с духом. – Иногда, после секса, я фантазировала о них, пока ты был в душе.
Слышу, как у Колина вырывается обиженный вздох, и понимаю, что ранила его гордость.
– После секса со мной ты мастурбируешь, думая о них?!
Молчанием подтверждаю его правоту. Это жестоко, но необходимо, хотя я не собираюсь вдалбливать ему это в голову.
Мне нужно достучаться до Колина. Не хочу все затягивать. Не хочу давать ему ложную надежду.
– Черт возьми, Сесилия, ты думала о них в нашей постели?
О нем. Я не поправляю Колина. Я хочу его гнева. Я это заслужила. Потому что мое признание чистая правда.
Чем больше я ему рассказываю, облекая в слова годы размышлений, тем сильнее понимаю, что поступаю правильно. Я собиралась выйти замуж за собственную ложь.
– Колин, если отбросить в сторону мою сексуальную безнравственность, я не могу
