Ключи покойника - Михаил Александрович Кудрявцев

он будет доволен, что не стал ждать гипотетического шанса и не получил еще больших убытков, так как вовремя исполнил требования своей инструкции. Этот уровень заранее установленного максимально возможного размера убытков по переоценке открытой позиции по ценным бумагам или валюте называется Stop loss.

Так и в моем случае. Я могу сколь угодно долго жалеть, что когда-то согласился ввязаться в эту аферу, однако сейчас я должен жестко зафиксировать свое положение и не дать риску продолжить действовать дальше. Я не хочу стать милосердным на одну минуту и получить в ответ пулю от этого человека. Нет, я продолжу делать все так, как решил. Кроме того, я совершенно не жалел, что тогда в ресторане в Москве я дал Галине согласие на участие во всем этом процессе. Если бы время повернулось вспять, я бы опять сделал все в точности так же.

Мне очень хотелось обернуться, найти глазами Дмитрия, убедиться, что он есть, идет за мной и готов на все, что мы с ним запланировали. Но делать этого было категорически нельзя.

…Я спустился на парковку, оплатил талон, чтобы те, кто за мной мог следить в эту минуту, подумали, что я не собираюсь возвращаться в отель, а хочу уехать. Подошел к автомобилю. Никого рядом не было. Открыв водительскую дверь, где в боковом кармане обшивки лежал большой белый конверт, я достал его оттуда, демонстративно подержал несколько секунд в руке и, нагнувшись, кинул на переднее пассажирское сиденье.

В эту секунду где-то сзади раздался истошный крик, многократно усиленный замкнутым пространством, а потом оглушительный звук выстрелов. Я нырнул в машину, очень сильно ударившись правым бедром о подлокотник, разделяющий кресло водителя и пассажира, закрыл голову обеими руками и поджал под себя ноги. Мозг продолжал работать: «Прошла секунда, я жив, никакая пуля пока меня не задела. Прошла еще секунда, все пока хорошо. Еще, еще…» Я лежу, зажмурившись, крепко обхватив голову руками, считаю мгновения и жду момента начала нестерпимой боли. Выстрелы не останавливаются. Один, два, три, четыре, пять. Пауза. Шесть. Затем тишина.

Кто-то сильно толкает меня. Я не могу прийти в себя, не чувствую ни рук, ни ног и продолжаю лежать. Я – сколапсированная в бесконечно малую точку материя в огромном темном и безжизненном пространстве.

– Эй, ты жив? Ау! – кто-то кричит и тянет меня за левую ногу и опять повторяет, еще громче прежнего: – Ты живой?

Я начинаю приходить в себя. Мое сознание из состояния сингулярности, как в космологической модели зарождения Вселенной, начинает быстро расширяться, возвращая ощущение объема и понимание окружающей действительности. Отпускаю руки от головы, с трудом открываю глаза и оборачиваюсь.

В дверном проеме автомобиля вижу мужскую фигуру в синей бейсбольной кепке. Зрение постепенно вновь концентрируется, и я уже начинаю различать лицо. Это Дмитрий. В его правой руке пистолет, а левой он что есть сил дергает мою ногу.

– Да, живой, – тихо говорю я и пячусь на карачках из машины.

– Слава богу! Этот паразит успел выстрелить. Он чудом не попал в тебя. Посмотри – две дырки в стекле.

Я повернулся и увидел, что боковое стекло машины пробито двумя пулями на расстоянии пяти сантиметров друг от друга.

– Когда ты разглядывал конверт, я только вошел сюда и сразу увидел, что к твоей машине идет какой-то мужик. Это был тот, чью фотку ты мне вчера утром показывал. Я не знал, как его отвлечь, и решил просто громко заорать, а потом сделал все, как ты мне сказал, и без предупреждения начал в него шмалять. Однако я не понимаю: то ли я промахнулся в первый раз, то ли он в каком-то трансе находился. У него был в руке ствол, который я вначале не заметил. Погляди, какой маленький пистолет. Кроме того, я вообще не слышал его выстрелов, – тараторил Дмитрий.

К этому времени я уже полностью выполз из машины и увидел, что на проезжей части между рядами припаркованных машин на расстоянии порядка шести метров от меня в большой луже крови лежит мужчина, а рядом с ним валяется пистолет.

– Ты не трогал его оружие? – спросил я Дмитрия.

– Нет. Только ногой немного отодвинул. Ты же меня предупреждал.

Я подошел к лежащему на асфальте человеку. В его лбу зияло красное отверстие, а на асфальте было полно крови, текущей ровной струйкой к решетке водяного слива.

– Подойди сюда, – сказал я, – посмотри, какое интересное у него оружие. Знаешь, что это за пистолет?

– Нет, впервые вижу. Маленький какой-то.

– Это ПСС, то есть пистолет специальный самозарядный. Его сделали под закат Советского Союза, и он был тогда же принят на вооружение специальными подразделениями КГБ. Он стреляет бесшумно. Поэтому ты не слышал выстрелов, и Галина тоже ничего не слышала в отеле. Поздравляю, Дмитрий, ты спас нас с тобой и одновременно отомстил за своего отца. Ты молодец. А этот человек больше никогда уже не будет портить чьи-то судьбы и отнимать чужие жизни.

– Слушай, а что в том конверте? – мы вернулись к моей машине, и Дмитрий положил Glock на водительское сиденье.

– Посмотри сам.

Он взял немного помятый при моем падении конверт и вытащил оттуда фотографию убитого им человека.

– Ну, ты и оригинал! Зачем ты ее взял с собой и положил в этот конверт? Он что, за своей фотографией приехал сюда?

– Наверное! У него уже не спросить, – усмехнулся я.

Раздались крики людей, вой сирен, какой-то лязгающий шум и грохот. Мы подняли руки, показывая свои пустые ладони.

Я сидел на балконе своей квартиры. Было солнечное и совершенно безветренное утро. На столе стояла пустая чашка из-под кофе.

Я взял телефон и набрал номер.

– Але, – послышался через некоторое время мужской голос.

– Добрый день. Отвлекаю? – спросил я.

– Нет. Не ожидал вас услышать. Я вас тогда ждал в отеле, а вы так и не пришли. Сейчас я уже улетел из Австрии.

– Не страшно. У меня возникли проблемы на парковке.

– Ах, вот что. Все в итоге закончилось хорошо?

– Для меня да, чего нельзя сказать о некоторых других людях.

– Что же произошло? – с показным интересом спросил Раппопорт.

– Это уже не имеет значения. Я хотел сказать, что моя комиссия была рассчитана только от базы части активов, которые я вернул. Это не совсем правильно. В данном случае при расчете не участвовала известная вам ценная бумага, что, по моему мнению, несправедливо. Вы сами мне говорили при нашей встрече о ее низкой ликвидности. Кроме этого, я получил очень серьезные осложнения в момент, когда отправился за этим векселем к