ему отдала, честь и совесть! А красавчик-то твой сбежал с деньгами! Осталась наша Таня и без любовника, и без бабок, и без уважения. – Он звонко хлопнул ладонью по коленке, будто собираясь пуститься в пляс. – Ай, умница Танюша! Вот теперь пусть жалеет тебя твоя семья… Если захочет!
Александр обвел сидящих за столом торжествующим взглядом. Задержался на Наташе: полюбуйся на подруженьку свою. Глаза у него были воспаленные, безумные.
Вот почему он ее шпынял, подумала Наташа. Теперь все получило объяснение. И молчание Татьяны, не смеющей возразить мужу, и его остервенелые нападки, весь смысл которых сводился к одному: не забывай, что ты натворила. С женщиной, которая чувствует себя виноватой, можно делать всё что угодно.
Наташу охватила тоска. Она догадывалась, что сейчас произойдет.
Алина начнет первой, к ней присоединится Дмитрий. Расклюют они ее, растерзают, как вороны больного голубя. Сколько лет завидовали, признавали ее главенство, тратили ее деньги – и все это время тихо ненавидели, как двоечник ненавидит очкастого отличника, убежденный, что тот выслуживается перед училкой. И вдруг отличника разоблачили. Он списывал! Он воровал! Он плевал в столовский компот! Он такое же ничтожество, как и все остальные, этот бледный зазнайка, нет, хуже, поскольку спалился так глупо и позорно, как не смог бы никто другой.
Всё. Закончился на этом Танин авторитет.
Татьяна сидела, закрыв лицо. Дмитрий зачем-то вытер ладони о брюки, выкатился из-за стола.
«Первый сориентировался. Все правильно, у них же рыбалка», – вспомнила Наташа.
– А ты, собственно, по какому праву оскорбляешь мою сестру… – медленно, понемногу разгоняясь, начал Дмитрий. Она не поверила своим ушам. – В нашем доме… При нашей матери… При мне!..
Александр удивленно хмыкнул:
– Ты слышал, что я о ней рассказал?
– Ничего я не слышал. Ни слова. Ты стоял, бормотал себе под нос, потом стал ругаться, как извозчик.
– Димка, да ты чего? Перепил, что ли?
Дмитрий шагнул к Александру, оказавшись между ним и сестрой.
– Ты три года сидел на ее шее, искал себя, понимаешь, пока она, – короткий кивок в сторону сестры, – пахала за двоих! А сейчас решил заложить ее? Стащил с нее трусы, вывернул наизнанку: смотрите, люди добрые! Она твоя жена, мать твоих детей… А ты ее на весь мир… Еще время-то как подгадал, тварюга!..
– Эй, полегче, полегче…
– Ты мне, гнида, не эйкай! – стиснутым от ярости голосом потребовал Дмитрий. – Стоишь тут, строишь поборника справедливости! Речи обличающие толкаешь…
– А как без обличения? – Александр ухмылялся, но ухмылка получилась вымученной. Все пошло не так, как он ожидал, и он не успевал сориентироваться. – Рога можно безнаказанно наставлять только слабакам. А я – мужик! У меня самоуважение имеется.
– Ты не мужик, ты говно! – выплюнул Дмитрий.
– За такие слова и ответить можно…
– И отвечу!
– Чего ты как с цепи сорвался? Трудно признать, что у тебя сестра – шалава? Ты в этом не виноват. Брат за сестру не отвечает…
Договорить Александру не дали. Дмитрий, согнувшись вдвое, кинулся на него, как голкипер на летящий в ворота мяч, и воткнулся головой ему в живот. Александр упал, за ним повалилась вешалка, послышались грохот и ругань.
К изумлению Наташи, ни Мария Семёновна, ни Алина не кинулись разнимать дерущихся. Про них вообще как будто забыли. Старуха сидела на стуле, уставившись перед собой, словно пыталась вспомнить что-то важное. Алина подбежала к сестре.
Это был, пожалуй, единственный на памяти Наташи случай, когда ей не потребовались ни карты, ни гороскопы. Единственный, когда Алина сама твердо знала, как поступить. Она неуклюже взгромоздилась на подлокотник кресла и обняла Татьяну.
– Таня, ты что? Ты что, плачешь? Я тебе запрещаю плакать, слышишь? Мама, скажи ей! Нельзя плакать по такому поводу, это глупо! Почему ты нам ничего не рассказала? Мы бы выбили твои деньги из этого паршивца!
– Он уехал, – в нос проговорила Татьяна.
– Его настигнет кармическое воздаяние, – с глубокой убежденностью пообещала Алина. – А ты даже не смей реветь! Такое могло случиться с любой женщиной!
– Аля, он на пятнадцать лет меня младше! Господи, стыд-то какой…
В дверях показался взъерошенный раскрасневшийся Дмитрий в порванной рубашке.
– А у меня Лиза была на двенадцать лет младше! – громко сказал он. – И чего? Я ее даже с вами хотел познакомить… Это все условности. Старше-младше!
– Я не знаю, что на меня нашло, – прорыдала Татьяна. – Мы на эти деньги в отпуск собирались поехать… А я… как дура… Влюбилась по уши, ничего не соображала. Он их взял и сбежал…
– Да и пес с ним, с козлом, – нетерпеливо сказал Дмитрий, подходя к сестрам. – Я-то думал, ты ему все накопления отдала. А на отпуск… Ты ж не на Мальдивы собиралась лететь?
– В Турцию…
– Ты что, на несчастную Турцию за год не накопишь? – Он присел перед ней на корточки, заговорил веско, убежденно: – Танька, посмотри на себя! Молодая, здоровая, красивая! Целая начальница! Все у тебя получится. Ну ошиблась один раз, с кем не бывает. Все, проехали. Сделала глупость – и хватит горевать. Все, отплакали! Дальше – новая жизнь! Похоже, у женщин в нашей семье карма такая… – Он осторожно покосился на мать. – Деньги выкидывать на всякую дрянь.
Таня резко вскинула голову:
– А где Саша?
– Сашу твоего я с лестницы спустил, – с достоинством пояснил Дмитрий. – Будем отмечать без него. Кто портит атмосферу праздника, тому не место в нашем кругу, правильно?
– Я думаю, ты должна его выгнать, – степенно сказала Алина. Татьяна уткнулась ей в сгиб локтя, младшая сестра свободной рукой гладила ее по голове. – То, как он выступил, – это не мужской поступок. Чрезвычайно токсичная личность, я даже не ожидала.
– Гони его в шею, Таня! – Молчавшая до этого Мария Семёновна неожиданно поднялась и доковыляла до дочери. Придвинула стул, села рядом. – Я рассуждаю так: или ты весь из себя принципиальный – тогда разводись. Или ты простил жену – тогда нечего ее тиранить. Ишь, обрадовался!
– Мама, я его очень сильно оскорбила, – в нос прогнусавила Татьяна.
– Видала я его, оскорбленного! – перебила ее старуха. – Стоял тут, сиял как медный грош! Ты его не оскорбила, ты ему своими руками дала в руки хлыст и встала впереди телеги. Устроил тут, понимаешь, разоблачение грешницы у позорного столба! Экая мерзость. – Она тяжело поднялась. – В общем, Сашку больше ко мне не приводи. Ты с ним можешь расставаться или жить как твоей душе угодно, а я его у себя видеть не желаю. Про музыканта своего потом расскажешь. А не захочешь, так промолчишь. А теперь давайте-ка, в шесть рук, быстренько: все собрали, салаты переложили, пристроили
