Ознакомительная версия.
– А Оноре Парни? Он ведь был владельцем мюзик-холла… Стоп, уж не выступала ли она в этом мюзик-холле?
– Да, и с большим успехом. Я нашел подтверждение этому в газетах… Одно время он был ее импресарио. Кроме того, за несколько дней до самоубийства Лили Понс он приехал к ней в гости.
– Откуда вам это известно?
– Я нашел в библиотеке региональную газету, где с гордостью упоминается, как Лили Понс сняла в их краях замок, чтобы быть подальше от войны, но при этом разрешила разместить в нем нескольких раненых. В десятых-двадцатых числах декабря к ней приехали гости, в числе которых названы прежде всего Оноре Парни, затем «родственники ее мужа» без имен, во множественном числе, и адвокат Сезар Гийо. Возможно, были и другие приглашенные, но в заметке они не отразились. 26-го числа та же газета вышла с сообщением, что Лили Понс покончила с собой, выстрелив себе в висок.
– 26-го? Почему, если она умерла в ночь на 25 декабря? Тогда весть о ее самоубийстве должна была попасть в выпуск 25-го числа. Я не права?
– Так или иначе, газеты – не только «Вся Турень» – сообщили о самоубийстве только 26-го. Возможно, решили сначала, что это утка… или не хотели портить измученным войной людям рождественский праздник.
– Тем не менее такая отсрочка представляется довольно странной, – сухо заметила Амалия. – Почему она застрелилась?
– Она была замужем за преуспевающим промышленником, у них недавно родился сын. Муж и сын погибли, когда Париж бомбили немцы.
– А Лили Понс?
– Она давала концерт в каком-то театре, превращенном в бомбоубежище. Благодаря этому она осталась жива.
– Значит, она очень переживала гибель своих родных?
– Получается, что да, если она покончила с собой.
– А если нет?
Анри распрямился в кресле и недоверчиво покосился на Амалию.
– Судите сами, – продолжала Амалия, – она уехала из Парижа, сняла замок, на Рождество к ней приехали гости…
– Один из очевидцев, не называя себя, сказал, что Лили выглядела очень подавленной, часто плакала, и они ни капли не удивились, когда все закончилось трагедией.
– Погодите, Анри, давайте разберем факты по порядку. Ее хоронят двадцать седьмого числа, и кто приходит на ее похороны? Журналист, который не слишком хорошо запоминал имена, тем не менее должен был довольствоваться только дворецким, его женой и ранеными. Понимаете, куда я веду?
Анри нахмурился.
– Вы хотите сказать, почему никто из гостей не явился на похороны?
– Вот именно. Если это было только самоубийство, произошедшее по трагической, но вполне понятной причине, почему никто не пришел проводить Лили Понс в последний путь? Почему все они бежали, причем все – и родственники мужа, и адвокат, и владелец «Альгамбры», которому Лили Понс наверняка в свое время принесла кучу денег? Нет, тут что-то не так.
– Может быть, журналист и тут оказался неточен? – без особого энтузиазма предположил Анри. – Хотя нет, наверное, вы правы. Он не стал бы обращать внимание на какого-то дворецкого, если бы на похоронах оказались фигуры покрупнее.
– Кроме того, – добавила Амалия, – не забывайте, что Лили Понс умирает в самом конце 1915-го, а в 1916-м чета Рошар с деньгами объявляется в Ницце и покупает здесь кафе. Кстати, слуги часто мечтают о том, чтобы открыть свое дело, какое-нибудь небольшое заведение, чтобы зависеть только от себя. Получается, смерть Лили Понс каким-то образом их обогатила… если только они не получили деньги по ее завещанию.
– Не думаю. Судя по всему, она знала их всего несколько недель. К чему ей упоминать в завещании людей, которые были ей мало знакомы?
– Тем не менее все это хорошо бы проверить, – заявила Амалия. – Самым тщательным образом. Во-первых, вы сказали, что муж певицы был промышленником, и он погиб. Что именно она унаследовала от него? Кому завещала? Во-вторых, в каком настроении она была в последние дни? Откуда взялся револьвер? Мы вправе задать такой вопрос, потому что женщины все-таки стреляются редко, это скорее мужское оружие. В-третьих, свидетели самоубийства, неназванные родственники мужа, возможно, другие лица – ведь вокруг актеров и певцов всегда вертится много людей. Кто они, кто были раненые, оказавшиеся в замке, остальные слуги – ведь в заметке упоминается и шофер? Вероятно, разумнее всего было бы начать с Сезара Гийо, адвоката. Конечно, если он живет в Париже, у вас могут возникнуть сложности с допросом, но ведь телефоны никто не отменял.
– Он не живет в Париже.
– А где?
– К сожалению, он вообще нигде не живет. – Инспектор поморщился. – Дело в том, что в марте этого года он утонул в ванне.
– Это дело, – медленно проговорила Амалия, – начинает казаться все более и более интересным. Если в марте погиб Гийо, в апреле сгорел Оноре Парни, а в мае убиты супруги Рошар… и все они каким-то образом связаны с самоубийством Лили Понс… а тут еще эти номера…
– По-вашему, Гийо был номером первым?
– Не исключено. Скажите, как полиция квалифицировала его смерть?
– Никак. Для них это был несчастный случай.
– А если это вовсе не несчастный случай, а убийство? – Амалия нахмурилась, постукивая пальцами по подлокотнику своего кресла. – Но у нас нет никаких оснований ставить вопрос таким образом… я хочу сказать, формальных оснований. Мы можем только говорить, что, возможно, Гийо был убит… и Парни погиб не своей смертью… только на том основании, что они были гостями Лили Понс, а Рошары, скорее всего, работали у нее в момент самоубийства певицы. На данный момент у нас слишком много предположений.
– Однако убийство Рошаров – вовсе не предположение, а факт, – сухо возразил инспектор. – И листок с номером, который вы видели, тоже факт.
– И который таинственным образом исчез, – усмехнулась Амалия.
– Но надпись на зеркале вовсе не исчезла, – упорствовал ее собеседник. – Кроме того, перед смертью мадам Рошар получила странное письмо, которое не на шутку ее встревожило. Скажу вам правду, госпожа баронесса: я вовсе не хочу оказаться в положении человека, на которого обрушатся все упреки, если он не сумеет раскрыть это дело. А то, что происходит, мне крайне не по душе.
– Однако, несмотря на все препятствия, вам уже удалось многого добиться, – возразила Амалия. – Не исключено, что вы нашли номер первый и отправную точку, то, с чего все началось. В гибели Лили Понс явно есть что-то странное. Вот с нее и надо начать.
– Не знаю, что там может быть странного, – проворчал инспектор. – Насколько мне удалось понять, все свидетели показали, что это самоубийство. Наверняка было соответствующее заключение доктора, раз ни у кого не возникло даже тени сомнения. Кроме того, все сходятся в том, что Лили была подавлена после смерти своих близких, особенно ребенка. Понимаете, если бы было хоть что-то, оно бы непременно всплыло. В конце концов, Лили Понс была в то время очень знаменита, и смерть таких людей не проходит незамеченной.
– Револьвер, мой дорогой мсье Лемье, револьвер, – напомнила Амалия. – Вам удалось выяснить, откуда он взялся?
– Насколько я понял, он был в доме, как и ружья, и другое оружие. А что?
– Ну, это еще надо проверить. Нет, чем дальше, тем отчетливее я вижу, что без расследования на месте нам не обойтись.
– Вы имеете в виду замок Поршер?
– Он так называется?
– Да. Только мои полномочия ограничены Приморскими Альпами[1]. Я могу, конечно, посылать запросы, если этого требует здешнее дело, но если вы настаиваете на полном расследовании…
– Боюсь, что именно это нам и предстоит. – Амалия написала на листке бумаги несколько слов и задумалась. – Скажите, вам ничего не кажется странным?
– Все, – честно ответил Лемье.
– Я имела в виду вот это. – И Амалия передала ему листок.
На нем было написано:
«№ 1 – адвокат.
№ 2 – владелец мюзик-холла.
№ 3 – дворецкий.
№ 4 – его жена».
– Почему он начал с адвоката? – спросила Амалия. – И это еще не все. Если мы правы и это и есть последовательность убийств, отчего преступник вначале так заботится о том, чтобы замаскировать убийства под несчастный случай, а затем начинает действовать напролом?
– Зачем вообще убивать людей, которые находились в каком-то доме в момент самоубийства хозяйки? – возразил инспектор. – Что это дает?
– Ну, допустим, некто убил Лили Понс, а кто-то догадался об этом и стал шантажировать преступника. Убийца точно не знает, кто это, и убивает наиболее подходящих кандидатов на роль шантажиста. Это только одна из возможностей, но она нуждается в проверке. Так что без поездки в Турень нам все-таки не обойтись… Скажите, кто ваш начальник?
– Комиссар Оливьери.
– Он не согласится отпустить вас на несколько дней?
– Не думаю. Комиссар – итальянец, – пояснил Анри. – Он с легкостью отпускает меня на два-три дня, чтобы я мог навестить маму в Авиньоне, но ему не понравится, если я стану тратить это время на что-то еще. Кроме того, в последнее время я уже несколько раз навещал маму, и у него могут возникнуть вопросы, если я пожелаю… ну… соврать ему.
Ознакомительная версия.
