И квартира, и собственный офис Ловкова помещались в большом «сталинском» доме на Нижней Красносельской улице, только квартира была на четвертом этаже, а офис — на первом, он представлял собой достаточно внушительное помещение — уж средств на такое дело не жалел бывший полковник. Офис состоял из трех смежных комнат и длинного коридора с кладовками. При входе в офис был оборудован пост охраны с круглосуточным дежурством. Тут уже правильно сработал Григорий Александрович: охрана входила в общий контингент сотрудников службы безопасности П/О «Радуга» и там же получала зарплату, но несла охрану исключительно здесь.
Трое здоровенных парней — недавних оперативников, покинувших ввиду малой зарплаты и неясных перспектив свою службу, находились в офисе в ожидании начала совещания. О чем пойдет речь на этом собрании, им было известно в общих чертах от своего начальника — Грошева-старшего, который и подбирал-то сотрудников себе по собственному усмотрению. Или — по вкусу, что вернее.
В последнее время все чаще возникает публичная болтовня о довольно-таки поверхностном соблюдении законности со стороны именно тех служб, которые и должны показывать пример. ГАИ, патрульно-постовая служба и прочие постоянно-де сами первыми нарушают все существующие законы, пора, мол, призвать их к порядку. А кто-то уже и о полной замене сотрудников подобных служб заговорил. Да не случится этого никогда, был уверен Грошев, успевший познать «азы» своей многолетней деятельности не на словах, а на «горячих» делах. Потому и планы Андрея, ставшего ему, по существу, за последние годы настоящим, близким, можно сказать с полной уверенностью, другом, его не только устраивали, но он и сам был готов всемерно содействовать их полному успеху. И никаких сомнений в том, что некие грядущие события могут выглядеть, с общественной точки зрения, как бы и незаконными, у него тоже не возникало. Как и неуверенности в правоте своих действий.
То же самое можно было отнести и к его сыну Игорю, недавнему еще адвокату, а теперь начальнику юридической службы «Радуги». Фактически все решения руководства, как и владельца предприятия, проходили через его руки. Он знал прошлое, был, в общем, достаточно детально проинформирован о планах владельца и тоже, подобно своему отцу, полностью их разделял, и ожидая прибытия руководства в офисе, заранее имел под рукой все необходимые «инструменты» для проведения операций. В успехе ни он, ни его отец — уж куда как опытный оперативник, ни сам Андрей Дмитриевич Ловков не сомневались.
Отправились «переговорщики» в офис «хозяина», — что упустили из внимания организаторы встречи, — в разных машинах. Все вместе, учитывая тучного Петухова, попросту не влезли бы в ловковский «мерседес». Да и нужды тесниться не было, поскольку общее настроение, несмотря на повышенную, даже отчасти торжественную серьезность Ловкова и явную озабоченность Грошева, было все-таки достаточно мирным. Речь, как все понимали, должна была идти о ряде предложений, которые возникли в «светлой» голове Андрея Дмитриевича во время беседы в Доме правительства. Даже если это будут и совсем бредовые идеи, в чем почти и не сомневались все трое руководителей предприятия, беседу можно попытаться потом перевести в иное, нужное всем им русло.
Пора обратить внимание владельца — черт бы его побрал со всеми его бесконечными «заморочками»! — на срочную необходимость принятия конкретных усилий для дальнейшей модернизации производства, которое именно в последнее время стало испытывать уже не объективные, а вполне объяснимые трудности. А общее мнение было следующим. В технологии производства Ловков не разбирался вовсе, это стало всем уже понятно, поэтому и те навязчивые идеи, которые возникали у него, никак не укладывались в мозгах «птичника» и только мешали последовательному развитию производственного процесса. Создавалось убеждение, что новый хозяин делает все для того, чтобы «угробить» возрождающееся с немалыми трудностями предприятие.
Они там, в своем «птичнике», лишенные информации об истинных намерениях хозяина, даже понятия не имели о том, насколько были близки к истине. Зато все это было прекрасно известно бывшему полковнику государственной безопасности, уже давно превратившемуся из активного защитника и хранителя той самой безопасности в ее не менее убежденного разрушителя. Говоря на языке профессиональных воров, он полностью сменил свою «масть». Это известное блатное выражение стало расхожим благодаря писателям, охотно оперирующим в своих «литературных опытах» глубоким знанием воровской «фени». А что, и «феня» — тоже ведь языковая среда, ибо немалая часть высокообразованного российского общества ловко объясняется на ней, родной…
Фигурная дверь персонального подъезда Ловкова предупредительно отворилась, когда все вышли из машин и направились к офису. Он прошел первым, кивнув, за ним — Грошев-старший, младший Грошев остался замыкающим, он приостановил шедшего последним из руководителей «Радуги» финансового директора Петухова, коснувшись его локтя.
— Послушайте, Николай Николаевич, на два слова… У меня к вам есть одно дело, скорее, приватного порядка. Но перемолвиться я хотел бы с вами до нашего совещания. Это займет буквально несколько минут…
И пока он витиевато и обтекаемо объяснял Петухову, в чем суть его просьбы, а тот не очень внимательно слушал и поглядывал вслед уходящим в подъезд коллегам, те уже ушли. Петухов стал нервничать: что-то было в том, что происходило, нарочитое, мало приятное. Да и смысл предложения юриста никак не укладывался в сознании: зачем объединять юридические службы дочерних предприятий вместе с той, что возглавлял теперь сам же Грошев? Да и потом этот вопрос, в общем, не в компетентности его, Петухова, как всего лишь финансового директора. И он, пожав плечами, уклончиво ответил, что надо бы сначала посоветоваться с генеральным директором, хотя лично он не видит в этом никакой необходимости. Странно, что Грошев немедленно с ним согласился и предложил проследовать в офис. Зачем все это было проделано? Отделить его от остальных товарищей? Но — причина? Впрочем, минуту спустя он все понял.
К ним с Грошевым подошли два «крупногабаритных» охранника, но спросили только у Петухова:
— Оружие, прослушивающая и звукозаписывающая аппаратура имеются?
— Нет, зачем?
— Руки! — последовала команда, на что Петухов возмутился:
— Зачем это, Игорь Григорьевич? Что происходит, не понимаю! Мы где находимся? Что за секретность, черт возьми?
— Не спорьте, — отмахнулся тот. — Здесь порядок — общий для всех. — И сказал второму охраннику: — У меня ничего нет.
А тот кивнул и небрежно провел ладонями по его бокам. Петухова же обыскивали профессионально: приказали раздвинуть ноги, основательно их ощупали, потом потребовали вынуть все из карманов и выложить на столик. Перетрогали все руками, велели забрать и наконец пропустили.
— Прошу за мной, — любезно пригласил Игорь и провел недоумевающего Николая Николаевича в дальнюю комнату, где никого не было. — Присаживайтесь, — юрист показал на стул, — и подождите несколько минут, я сейчас вернусь.
Он быстро вышел. Петухов был уже в растерянности: где остальные? Почему так? Что за странные переговоры? Он что, задержан? «С этих станется», — почему-то мелькнула неуместная мысль. Но что оставалось думать?..
И комната эта представлялась будто специально приспособленной для допросов с пристрастием. Почему «с пристрастием», он не смог себе объяснить, но чудилось здесь что-то мрачное. Голые стены, стол и два стула. Правда, есть еще буфет, а в нем какие-то бутылки, резные стекла дверец искажали предметы.
Пауза неизвестности затягивалась. В голову приходили неприятные мысли. Наконец вернулся юрист, приветливо усмехнулся и, отодвинув стул напротив Петухова, сел и водрузил локти на стол.
— Не берите ничего в голову, просто нам надо серьезно поговорить, Николай Николаевич. И не обижайтесь за такую таинственность, что ли, я просто выполняю указание Андрея Дмитриевича. Выслушайте меня, а если у вас возникнут возражения, вы немедленно сможете их высказать самому господину Ловкову. Если действительно пожелаете, в чем я сильно сомневаюсь… Но не будем отвлекаться. Вы готовы слушать меня?
И он уставился на финансового директора мягким и дружелюбным взглядом, как привык смотреть на своих уголовных «клиентов», чтобы сразу протянуть к ним ниточку взаимного доверия. Петухов же был теперь в полной растерянности: всего ожидал, но такого… «Что-то, похожее на заговор, — мелькнула мысль. — А мне это надо?.. И где же остальные? Или тут с каждым будет проведена индивидуальная беседа?! Этого еще не хватало, черт побери!» Но требовалось отвечать, и он, набрав в грудь побольше воздуху и чувствуя, как по спине, словно от внезапной испарины, побежала неприятная холодная струйка, с хрипотцой ответил:
