У меня подкосились ноги, и пропало желание есть.
— Да нет, — застрявший бутерброд, наконец, оказался в желудке. — Но если ты думаешь, будто я сейчас выпрыгну в окно, то ты ошибаешься.
— Прыгать не придется, — на нее было противно смотреть. — Муж — бывший.
— Ну, ты, мать, даешь! — я схватил большой ломоть хлеба и подцепил на вилку огромный кусок ветчины. — Когда успела?
— Иди ты к черту!
Многострадальная дверь начала сотрясаться под мощными ударами ноги. Таня вышла в прихожую. Я — как хвостик.
— Открой, стерва… Убью! — дверь уже лаяла.
В меня вселился дух Ричарда Львиное Сердце.
— Может быть, откроем?
— Ни в коем случае, — боднула головой Таня.
На лестнице к пьяным выкрикам примешался старческий женский голос:
— Борька! С ума сошел! Посмотри который час! Люди спать ложатся.
— Пошла на хрен, лярва старая! — раздался рык дикого зверя.
— Мерзавец! — взвизгнула старуха. — Сейчас милицию позову.
— Зови хоть папу Римского… Танька, открой! — дверь вновь содрогнулась от удара.
Все тот же сердитый голос урезонивал:
— Нет ее дома.
— Вот я сейчас сломаю дверь и посмотрю, дома она или нет, — пробормотал Танин благоверный.
— Да что же это делается-то, а? Люди добрые? — взвыла старуха.
— Это соседка напротив, бабулька, — пояснила Таня. Дух Ричарда во мне не угасал. Таня схватила мои крепко сжатые кулаки, сказала успокаивая: — Ну что ты, дурачок! Тебе нужны пьяные разборки, да? Пусть поупражняется. Дверь железная, танком только вышибешь.
Где-то вверху хлопнула дверь, по лестнице простучали каблуки. Густой бас потребовал:
— Уймись, Боря…
Таня продолжала меня знакомить с соседями:
— Максим, с четвертого этажа. Он его уведет. Пойдем ко мне в комнату.
Удары стихли, за дверью забубнили мужские голоса, а мы с Таней снова укрылись в ее жилище. Хотя окна комнаты выходили на пустырь, и пьяный Борис, выйдя из подъезда, не мог их видеть, Таня погасила свет, задернула шторы и включила ночник.
— Налей мне рюмку, — попросила она, присаживаясь на кровать.
Я исполнил желание мадам, подал рюмку, до краев наполненную коньяком, и занял позицию в проходе между кроватью и стеной.
— Богатая у тебя биография, — сказал я, принял пустую рюмку и поставил ее на магнитофон.
— Ты насчет мужа? — Таня пососала дольку лимона.
— Да.
— Ошибка молодости. Прожили мы с ним всего несколько месяцев, потом развелись. Полагала — принц, оказался нищий… Ты не думай, я говорю это не из меркантильных побуждений, а в духовном плане, — голос Тани дрогнул. Упреждая мой новый вопрос, она вздохнула: — Давай больше не будем говорить о нем. Вечер и так уже испорчен…
Я посмотрел на Таню: свет ночника, струящееся золото волос, томный взгляд… Для классического интима не хватало музыки. Я нажал кнопку магнитофона. Голос с отличной дикцией пропел:
Спасибо, жизнь, за праздник твой,
Короткое свидание с землей…
Вот и осень…
Еще раз окинул взглядом фигурку Тани от изящной лодыжки до волшебного профиля принцессы из мультяшки… "Пусть хоть десяток бывших мужей ломится сейчас в двери, сотня любовников лезет в окна и целая армия Семенов Анатольевичей звонит по телефону — мне плевать!" Я не мог более сдерживаться, опрокинул Таню и придавил к кровати…
Таня безмятежно спала на моем плече. Разомлевшая, она только что уснула. Я освободил руку от спутанных волос, нашарил в темноте брюки и вытащил зажигалку. Крутанул колесико — часы показывали двадцать пять минут третьего. Пора бежать домой. Я встал, быстро оделся… Обнаженное тело Тани, в обрамлении янтаря длинных волос, призывно белело в темноте. Во мне вновь разгорелся огонь желания. Но я подавил страсть и, застегнув брюки, вышел в прихожую. Повернул в замке ключ, ступил на залитую неоновым светом лестничную площадку. Чтобы не поднимать лишнего шума, я попытался осторожно прикрыть дверь, но язычок замка щелкнул со звуком выстрелившего пистолета, отозвавшись в подъезде эхом. Я спешно ретировался вниз.
На дворе царствовала новая фаворитка — зима. Снег сантиметровым слоем покрывал землю, и все падал, падал, падал. Я наполнил легкие морозом, оглянулся и не мог поверить в подвалившее мне счастье в образе такси, которое, всасывая фарами снежинки, медленно приближалось слева. Наверное, Робинзон Крузо меньше обрадовался бы появившемуся на горизонте кораблю, чем я этой машине с горевшими наверху шашечками. Я выскочил на проезжую часть и замахал руками. Туземный танец заставил такси "поскользнуться" с полметра. Встав боком, оно замерло в отдалении. Из окошечка вылупилась голова в кепке с огромным солнцезащитным козырьком.
— Эй, ты чего там?
— Подбрось до перекрестка!
Козырек покрутился по сторонам, осматриваясь.
— Ты один?
— Да.
— Ладно, пять минут роли не играют. Садись!
Я влез в машину, поудобнее устроился на продавленном сиденье.
— Но! — сказал веселый таксист и прицокнул языком. — Пошла, родимая! — Он включил тумблер, — "дворники" стали слизывать со стекол налипший снег. — Чего в свитере-то? Холодно!
— Сам знаешь, какая нынче погода. Каждый час меняется. Пришел — было тепло, ушел — холодно.
Таксист заложил крутой вираж и выехал на магистраль.
— У девки задержался? — из-под козырька блеснули хитрющие глаза.
Я до хруста потянулся и зевнул:
— Было дело.
— То-то я гляжу, зима на улице, а он в свитере, — отозвался словоохотливый водитель.
Я осмотрел его тонкий свитерок и позу человека, сидящего в холодильнике.
— Ты тоже не в шубе. Очевидно, кепка с отоплением… греет, аж пар идет.
— Скажешь тоже, — таксист замолк, но через пару секунд снова открыл рот: — Между прочим, у меня есть правило. По ночам работать только по заказу и пассажиров с дороги не брать. Всякое бывает.
— Ясно.
— Это правило номер один. Номер два: ночью не подъезжать близко к подъездам.
— Я почитаю кодекс таксистов, поэтому сбрось меня где-нибудь здесь, и мы расстанемся добрыми друзьями.
Водитель высадил меня на родном перекрестке, развернул машину и умчался в обратном направлении.
Снег усилился и пошел сплошной стеной, заметая все. "Весенний кошмар!.. Не шлепнуться бы в грязь! "Я запрыгал через лужи к дому, который гордым кораблем плыл в белой круговерти.
У нашего подъезда стояла машина "скорой помощи". В теплой кабине дремал водитель.
"Очевидно, Лене совсем худо, надо бы проведать, но… Поднимусь к Казанцевой, она поймет, что я вернулся от Тани и чинил там отнюдь не электроприборы… Зачем дразнить гусей?" Я остановился у двери своей квартиры и похлопал по карманам… Ключей от дома и почтового ящика не было. "Видимо, обронил у Тани… а может у Лены? — хмель еще не совсем выветрился из головы, я хотел спать, и соображал туго. "Ладно, завтра отыщется". Я приложил палец к кнопке звонка, но не нажал. "Будить отца — это, значит, нарываться на неприятности… Надо было до утра остаться у Тани… или все же подняться к Лене и переночевать? Черт возьми, совсем запутался с этими бабами…"С желанием разбудить лишь только мать, я стал скрестись в дверь.
К большой радости отозвалась именно она.
— Кто там?
— Привет с поцелуем или поцелуй с приветом. Называй, как хочешь, но только открывай быстрее, я в туалет хочу!
Мать впустила меня в квартиру.
— А где же твои ключи?
— Дома забыл.
— Ни днем, ни ночью от тебя покоя нет, — проворчала мать. — Да ты, я вижу, пьян!
— Только глоток шампанского.
— А разит, как от литра самогона.
— Да пусти же! — я вырвался в уборную.
… Когда вышел, на лоджии надрывался телефон. Я бросился в лоджию, снял трубку. Звонила Лена. Голос больной, потусторонний, как из гробницы фараона.
— Привет. Разбудила?
— Да, — сказал я как человек, который только что проснулся.
— Таню проводил?
— Проводил, — ответил я равнодушно. — Все нормально.
Лена помолчала.
— Я ждала тебя… Думала, вернешься, — в ее словах звучала неприкрытая обида.
— Извини, но я думал, что ты болеешь и хочешь побыть одна.
— Мне действительно плохо… Идиотский припадок…
— Совсем плохо?.. Может, подняться? — я готов был на жертву.
— Не надо, уже поздно…
Я включил торшер и взглянул на циферблат.
— Да, без пятнадцати три. Час поздний, — для иллюстрации я пару раз зевнул, потом посмотрел в окно на дорогу, где контуры "скорой помощи" едва различались в стремительно падавшем снеге. — У подъезда "скорая" торчит. Ты все же вызвала?
У трубки появилась одышка, затем Лена сказала кому-то в комнате?
— Я готова. Сейчас едем, — и уже торопясь, мне: — Я сглупила, не послушалась тебя и сразу не вызвала "скорую". Приступ оказался серьезный. Врач говорит, нужно госпитализировать… Димчик, у меня к тебе просьба: позвони завтра ко мне на работу и объясни, что к чему. В воскресенье в институте обязательно кто-нибудь будет. Пусть не теряют меня.
