Похоже, что девушка действительно пропала. А не хватились ее раньше только потому, что родственников она не имеет. Да и друзья тоже, как я посмотрю, не особо близкие, к тому же у них своих забот хватает. Придется поискать ее парня, шизофреника этого, как его назвал мой мямля-клиент.
Я снова заглянула в записку Мурашева и, напомнив себе адрес местожительства девушки, тронулась с места. Ехать пришлось долго, аж до Фрунзенского района. Хотя длительность пути зависела даже не от дальности места нахождения дома девушки от ее работы, а от пробок, заполонивших все центральные улицы. Эти милые столпотворения машин поджидают каждого водителя авто, который намеревается воспользоваться собственным средством передвижения в час пик, то бишь с восьми до десяти часов утра. Всегда об этом помня, я, конечно, решила схитрить и подъехала в объезд, минуя сложные, чреватые пробками участки пути, так что вышла у меня очень даже дальняя дорожка.
Наконец дом девушки появился на горизонте. Это была старая деревянная постройка в три этажа, с очень высокими, разделенными на множество отсеков окнами. Последние, подчиняясь последней общераспространенной моде, были забраны решетками.
«Вот ведь как не повезло в наше время мелким воришкам и грабителям квартир, — подумала я. — Раньше-то что, вырезал дыру стеклорезом — и хата в твоем распоряжении. Однако это не главный отрицательный фактор для современного вора. Куда более тарасовские мошенники страдают оттого, что теперь трудно понять, в какой квартире что-то ценное есть, а в какой нет. Ведь у нас почти у каждого на окнах его каморки решетки появились».
Выбрав удобное местечко для парковки машины, я остановилась так, чтобы моя верная «девяточка» все время находилась в тени и не перегрелась от яркого и никого не щадящего весеннего солнышка. Лишь потом пошла к дому.
У нужного мне подъезда я наступила на хвост кошке — не специально, конечно, просто так получилось. Испугавшись, наверное, даже больше кошки, поднявшей жуткий визг, я вынуждена была несколько минут постоять на месте, приводя свое дыхание в норму, и только затем начала подниматься на третий этаж. Квартира Туркиной должна была располагаться именно там. На площадке я осмотрелась: третья дверь слева была именно ее.
Понадеявшись на то, что дома все же кто-то есть и девушка просто скрывается от Мурашева, а на работу не выходит из-за того, что нашла новую, я настойчиво постучала в дверь. Пришлось именно стучать, так как звонка я возле двери не обнаружила. Ни через минуту, ни через две мне никто не открыл. Я повторила стук, теперь уже кулаком, и прижалась к двери ухом, внимательно прислушиваясь, стараясь уловить хоть какое-то движение за ней. В квартире было тихо, как в гробу, извините за немножечко грубое выражение.
«Стало быть, там никого нет, — решила я. — Значит, придется в очередной раз нарушить закон и попасть внутрь без разрешения хозяев. А куда деваться? Кто не рискует, тот и не пьет шампанское».
Открыв свою сумочку, с которой я практически никогда не расстаюсь, я порылась в ней в поисках отмычки. Но тут снизу послышались шаги.
«Черт, кого еще несет в эту халупу? — разозлилась я. — Вечно так, только что-то серьезное и важное затеешь, так непременно кто-то вмешается и все испортит».
Вернув найденную отмычку на место, я быстро достала из сумочки зеркальце, губную помаду и занялась наведением марафета. Нужно же было как-то избавить себя от косых взглядов и лишних вопросов типа: «Девушка, а кого вам надо? А что вы тут делаете?»
На этаж поднялся приятный по виду парень чуть старше меня и с интересом уставился в мою сторону. Я представила себе, за кого он мог меня принять, а потому улыбаться не стала, чтобы не вызвать у него мысли начать ко мне приставать. Но это не помогло, и парень все же воскликнул:
— Ух ты, какие красотки, оказывается, у нас живут. Я и не знал. Может, познакомимся, крошка?
— Катись, куда шел, — коротко ответила я ему и демонстративно отвернулась, продолжая заниматься своей внешностью.
— Ну зачем же так грубо, — не желал отвязываться парень. — Я к тебе, можно сказать, со всей душой, а ты… Нет, нехорошо это как-то. Кстати, у меня есть классное шампанское и бутылка пятизвездочного коньяка. Может, все же зайдешь?
— Нет, — все тем же тоном ответила я. — А вот если ты сейчас никуда не зайдешь, тебе придется туго. Намек ясен?
— Что, парня ждешь, что ли? — обиженно спросил приставущий абориген. — Ну так бы сразу и сказала. Лады, я не в обиде. А ты все же подумай, я дома буду. Если не придет, стучи.
— Непременно, — пообещала я, только бы отвязаться от этого типа.
Казанова скрылся наконец за дверью своей квартиры, и я вернулась к прежней затее. Только теперь первым делом вынула изо рта жевательную резинку и прилепила ее на «глазок» двери парня, так, на всякий случай, чтобы не подглядывал. Затем выждала пару минут, не надумает ли он выйти или выглянуть, а потом занялась открыванием дверного замка нужной мне квартиры с помощью имевшихся в моем арсенале отмычек.
Делать мне это приходилось не раз, так что и сегодня справилась с работой на раз-два. Буквально через пару минут замок поддался моим умелым рукам, и дверь распахнулась. Я торопливо вошла внутрь и быстро захлопнула ее за собой.
Когда же глянула на интерьер квартиры, то едва не вскрикнула: в помещении царил полный погром. Было ясно, что до меня тут побывал кто-то очень решительный, и он разнес все, что только было можно разнести. Причем не украл, а именно разбил и раскурочил, так как и видеомагнитофон, хоть и старенький, и телевизор, и прочие вещи, вполне способные привлечь внимание квартирного воришки, имелись в наличии, но валялись на полу с торчащими наружу внутренностями. Столы и стулья были перевернуты, диван вспорот и выпотрошен, картины, некогда висевшие на стенах, изрезаны на куски и сброшены вниз. Посуда, соответственно, побита.
Нетронутыми остались только стекла на окнах, да и то, наверное, потому, что если их бить, то грохот обратил бы на себя внимание людей на улице. Но зато над шторами «доброжелатели» потрудились: не просто изодрали их в клочья, но и местами прожгли.
Я прошла в центр комнаты и осмотрелась пристальнее. До того, как был учинен разгром, в квартире должно было быть довольно мило, хоть и бедновато. Даже при теперешнем бардаке было заметно, что вещи хозяева подбирали по какому-то определенному признаку, правда, неясно, по какому именно.
«Интересно, кто бы все это мог сделать? — спросила я сама себя и задумалась. — Да, в общем, кто угодно. Те, кому Ольга или ее кавалер насолили, кого обидели, унизили. Сейчас такое время, что за любой мелкий грешок на тебя сразу бочку катят. И ведь что интересно, дверь-то не выломана, а заперта нормально, значит, с ключами бандиты явились. Хотя, может, и не с ключами, а с отмычками, как я. Так что, вполне возможно, что исчезновение хозяев связано с этим самым погромом. Они испугались чего-то и на время спрятались».
Размышляя над тем, что тут могло произойти, я присела на корточки и подняла с полу несколько исписанных листов. На них мелким размашистым почерком были накорябаны стихи. Я пробежала их глазами, и по спине у меня побежали мурашки.
Основной смысл стихов заключался в том, что их автор — ангел смерти, он же зверь. Главное для него — это кровь, в которой он чувствует убежище от злого мира. А в будущем он будет богом на Земле.
«Ничего себе поэзия. Почитай такую на сон грядущий — либо не проснешься, либо больше уже и не уснешь никогда. Да, похоже, Ольгин парень и в самом деле был слегка того, шизанутым», — сделала я единственный логический вывод.
Я подняла с пола обрывки того, что некогда было картиной, и стала складывать их в одно целое. Итоговый результат также оказался поражающим. Полотно изображало совершенно обнаженную женщину, раскинувшуюся на полу во весь рост, а из чрева вылезает змея и выдирает у нее же кусок плоти с бедра. С этого куска вниз стекает густая мерзкая кровь, в которой возятся какие-то неописуемые червяки-мутанты.
Меня невольно передернуло. И было от чего. Мало того, что от собранной мной мозаики веяло кошмаром, так еще я обнаружила, что в роли натурщицы для сего полотна выступала сама хозяйка дома, Ольга Туркина. По всей видимости, она была такой же шизанутой, как и ее парень, если позволяла писать с себя такое, да еще и вешала готовые шедевры на стену. Лично я убила бы того, кто попытался бы изобразить меня в подобном виде.
И все же я принялась искать по дому другие картины или рисунки парня. Мне хотелось убедиться, что все его работы выполнены в столь странном жестоком жанре. Могло ведь оказаться, что найденная и собранная мной такая картина не единственная.
В общем я пошарила по комнате, и мне в руки попались и другие рисунки с аналогичными сюжетами. На них, так же как и на первой увиденной мной картине, были изображены женщины, самые разные: от совсем юных до старух. И все они были истерзаны автором самым отвратительнейшим образом: у кого-то из своих героинь художник вырвал язык, кому выколол глаз, кого оставил без ног, с кого содрал кожу, обнажив скелет. В общем, «фантазировал» он на своих полотнах на полную катушку.
