чистая была. Посмотрела бы теперь, как ее породистые свиньи в грязи валяются!
– Поехали, – скомандовал Кама. – Мне до ночи надо в Гатчину успеть.
Дождавшись телеги, посланной за трупом, уже под дождем они вернулись в село.
Баб пришлось опрашивать в кабинетике делопроизводителя. По одной они заходили на допрос к Рыклину. Остальные толпились во дворе.
Анна, отлучившаяся в уборную, шла по узкому коридорчику, вытирая платком руки.
– Товарищ уголовный розыск! – окликнули ее.
Обернувшись, она увидела Любу, манившую рукой.
– Зайдите сюда на минуточку.
– Что такое? – строго спросила Анна, подходя.
– Я… – замялась Люба и вдруг выпалила: – Вы хлеба совсем чуток поели. Нельзя так. У вас работа умственная, силы нужны. Нате вам!
И протянула ватрушку. Творожная нашлепка сверху сытно поблескивала.
– Спасибо, не нужно.
– Да чего не нужно!
Люба сунула ватрушку ей в руку.
– Вы ж девочка еще! Вам питаться надобно. А то глянь, в чем только душа держится!
Анна откусила поджаристый краешек и только тут поняла, как голодна. Утром выскочила из дому, даже чаю не попила. Проспала! Все чудный сон про земляничную поляну досматривала!
– Шпасибо огомное! – прошамкала она.
Подперев рукой щеку, Люба с жалостью смотрела, как товарищ уголовный розыск уписывает ватрушку.
– Вы не подумайте, я не подлизываюсь. Просто сочувствие взяло. На трупы глядеть – это что ж за работа для девушки!
Анна хотела оправдаться, но вместо этого махнула рукой.
– И не говорите!
Ощутив поддержку, Люба расхрабрилась.
– Насчет баб наших сказать. Ничего они путного про Тихона не скажут. Кроме Авдотьи Грибановой. Они в молодости женихались. Авдотья до последнего с ним веселые беседы вела.
– Веселые?
– Ну да. И на Пасху завсегда челомкалась, хотя праздновать запретили.
– Это серьезно.
– Куда! Так что вы сразу к Авдотье толкнитесь. Чтобы времени зря не тратить.
– А которая из них Авдотья?
– В горохах.
Дожевывая ватрушку, Анна выглянула в окно. Белый платок в крупный синий горошек сразу бросился в глаза.
Она постучала по стеклу. Женщины обернулись, и Анна поманила рукой ту, что была ей нужна.
– Люба, я здесь с ней поговорю.
Понятливая Люба без разговоров шмыгнула в коридор.
Интересно, какой у нее резон на Авдотью показать? Не имела ли она сама видов на обходчика?
Авдотья вошла бочком и встала у двери, подперев притолоку. Только взглянув на нее, Анна поняла: женщина и в самом деле крайне взволнована. Даже хуже – убита случившимся.
– Вы были знакомы с Тихоном Васильевым?
– Была, чего уж тут, – ответила Авдотья еле слышно.
– Когда видели его в последний раз?
– Накануне. Но не вечером, а утром.
– Он говорил что-нибудь?
– О чем?
– Что собирается делать? Куда пойдет? Не ждет ли кого в гости?
– Не собирался он никуда. И гостей не ждал.
Авдотья все смотрела в пол, крутя концы платка.
Анна подошла к ней.
– Расскажите все, что знаете. Я же вижу: вам что-то известно. Кто и за что мог убить Васильева?
Авдотья подняла красные глаза.
– Тихон в прошлом путевым обходчиком служил. Тихий человек, незлобивый.
– Может, и незлобивый. Но кто-то же убил. Деньги у него водились?
– Да откуда же? Ни у него, ни у сына. Ума не приложу, кому понадобилось! Случайно на лиходея напоролся, видать. Из тех, кому все поперек глотки.
– Тихона убили не дома, не на улице. Как, по-вашему, он мог оказаться у насыпи? По грибы пошел?
– Не собирался он никуда. У него еще с воскресенья спина сильно болела. Видно, злодей его сюда приволок.
– Для чего?
Авдотья пожала круглыми плечами.
– Давно будка заброшенная стоит?
– Так еще с семнадцатого. Тихон к ней вообще не наведывался. Чего тут? Чапыжник один! Репей да крапива! Сами видели!
Авдотья глядела с искренним недоумением. Она в самом деле ничего не знает. Просто переживает потерю близкого человека.
Анна задала еще несколько вопросов, заходила то с той, то с другой стороны, но ничего от Авдотьи не добилась.
Отпустив вконец измученную женщину, она вышла в коридор в поисках Любы.
Оказалось, что та ушла.
А вот это интересно.
Не была ли ватрушка взяткой?
Поздно ночью Кама позвонил своему новому работодателю и доложил о первых выводах.
– Два убийства, говорите? Значит, охота на клад Матильды еще не закончена, – отозвался тот. – Что ж, это и хорошо, и плохо. Плохо, что у нас есть конкуренты, а хорошо – раз ищут, значит, еще не нашли. У вас есть шанс.
Кама решил, что будет уместно продемонстрировать уверенность в благополучном исходе дела.
– Не сомневаюсь, товарищ нарком.
– Надо же, какая бабенка ушлая! Сколько лет прошло, а ее драгоценности найти не могут.
– Думаю, дело не в ней. Этим посерьезнее люди занимались. После отъезда Матильды завершить ее дела в Петрограде взялись великий князь Сергей Михайлович и брат Матильды Иосиф.
– Потому Романов и не уехал, как считаете, товарищ Егер?
– Уверен. Именно он занимался сокровищницей, поэтому упустил возможность вовремя убраться. Князь собирался переправить драгоценности в Лондон. Но английский посол помочь отказался. Тогда этот великий знаток передовых технологий…
– Он, кажется, казематы любил строить?
– Не только. Еще пороховые погреба и подземные коридоры. Соорудить грамотный тайник в Стрельне мог легко.
– Почему вы думаете, что драгоценности спрятаны на даче, а не в особняке на Кронверкском?
– Для тайника такого объема городской дом не подходит.
– Но были же свидетельства, что в особняке инженерная команда рыла тайник, а потом туда опустили сорок ящиков якобы с шампанским.
– У жадности глаза велики.
– А в Стрельне? Там забор открытый. Все видно. К тому же копать надо было глубоко, иначе размоет грунтовыми водами. И закрывать герметично.
– Вот видите, товарищ нарком, сами сказали – воды. В Петрограде они гораздо ближе к поверхности. Конечно, мелкие тайники были и в особняке, причем закладывались еще на стадии проекта. Однако никто не предполагал, что прятать придется так много. Тайники в доме давно обнаружили… новые владельцы. Все было разграблено в первые дни. Перекопали территорию, вскрыли полы в каждой комнате. Наверняка обнаружили бы если не сам тайник, то его следы. Ставлю на Стрельну.
Комиссар выслушал и вдруг сказал:
– Сергей Романов – фигура страдательная. Видимо, сильно любил эту профурсетку, раз рисковал жизнью.
– Его расстреляли в восемнадцатом?
– Под Алапаевском. Вместе с остальными.
Кама отвернулся к окну. Серое петроградское утро только начинало теплиться, но уже не предвещало ничего хорошего. Отвык он все же от этой промозглости. Москва теплее, а потому уютнее.
– Хорошо, Егер, – прервал его раздумья нарком. – Принимаем твою версию за рабочую. Сосредоточимся на Стрельне. Но времени немного. Еще чуть, и молодчики из Гохрана туда нагрянут. В особняке они уже порезвились. Результат их не слишком удовлетворил, поэтому теперь они злые. Так что торопись. Если ничего, тогда вернемся к особняку на Кронверкском. Ты ведь не исключаешь его окончательно?
– Нет.
– Это правильно. Исключать ничего нельзя. Действуй. На тебя вся надежда.
– Служу трудовой России.
– Ну-ну.
Про сыщицу из уголовки Кама рассказывать не стал.
Нарком тоже был не до конца откровенен. Скрыл, что на поиски драгоценностей Матильды отправили еще одного человека.
Фокус в том, что Егер его знает.
Но наркому об этом неизвестно.
На большой посадской
Любу она не нашла. Активистка как испарилась. Делопроизводитель топырил глаза, махал рыжими ресницами, но помочь не смог.
– Не знаю, куда подевалась. Но вы не волнуйтесь, товарищи. Завтра же найдем и поставим.
– К стенке? – уточнил Рыклин, злой от того, что поголовный опрос женщин ничего не дал.
Бронькин стал хватать воздух ртом.
– Давайте так, товарищ делопроизводитель, – заслонив собой помощника, сказала Анна. – Любу вы найдете и привезете в Петроград в уголовный розыск завтра к восьми утра. А если не найдете, будете отвечать по всей строгости закона. Понятно?
Бронькин перестал дышать. Рыклин за ее спиной хмыкнул.
– Поехали! – повернулась к нему Анна.
– А если эта Люба удерет?
– Да никуда она не денется, – поморщившись, ответила она, направляясь к машине.
– Ну смотри. Ты – начальник.
– Именно. Я за рулем.
– Погоди, по нужде сбегаю, – остановил ее Рыклин и побежал в кусты.
Ну что за люди эти мужики! Уборная же есть! Так нет! Им обязательно надо помочиться на природе, почти у всех на глазах!
Сегодня же уговорит Кишкина дать ей в пару Макарку. Иначе дело у них с Рыклиным закончится мордобоем.
Кишкина в отделе, как всегда, не было, и Анна решила действовать на свой страх и риск. Вряд ли Рыклин будет против.
– Бездельного не видал? – поинтересовалась она у дежурного, ражего парня по фамилии Бурун.
Тот, уставший от целого дня сидения на стуле, со смаком потянулся и ответил с ленцой:
– С утра не видали. А чего он тебе понадобился?
– По делу.
– А-а-а-а, – протянул Бурун. – Тогда помочь нечем. Но если что, так, может, и я сгожусь?
И подмигнул так, по-свойски.
Анна похлопала его по плечу.
– Сгодишься, конечно. В следующий раз возьму тебя на расчлененку. Как у Финского вокзала в прошлом году, помнишь? Три трупа, и все кусками. Никто не хотел в мешки складывать, а ты сам помощь предложил. Я это очень ценю.
Бурун, лелеявший в голове совсем другие мысли, такого расклада не ожидал, поперхнулся и закашлялся.
Анна заботливо постучала по широкой спине, шепнув:
– Береги себя, ты – очень ценный работник.
Из кабинета вышел Егор Маркелов и, увидев ее, обрадовался.
– Чебнева, вот здорово! У нас убийство на Большой Посадской. Человек нужен.
– На Петроградке? – на всякий случай уточнила
