– Клифф Халек. Я послал ссылку на веб-сайт вам и десяткам других людей, – пояснил он. – Мы с Гроувом работаем вместе.
– Как вы организовали тут веб-трансляцию?
– Вы слыхали о «Фостер-Кэм»?
– Нет.
– Пожалуй, что нет, – признал Клифф. – Скажем так, у меня имеется большой опыт.
– А-а, – буркнул Фитцсиммонс.
Его едкий отклик взвинтил меня.
– А чем таким вы заслужили благодарность? – вопросил я.
– Слушайте, Отморозок, – распорядился Фитцсиммонс, – мы следим за Алексом Романовым уже где-то с неделю. Как и КЦБ. Его подключили к команде уборщиков, устанавливающих подслушивающие устройства в кабинетах CEO. Мы на него вышли. А вы это письмо не подписывали. Наши эксперты сказали, что это фотошоповский копипейст.
– Тогда с какой же стати вы меня так поджаривали в понедельник?
– Результаты графологии мы получили только вчера, – ответил он.
– Просто делали свою работу, – добавил Маммерт.
Мы с Клиффом вышли из ресторана. Полиция уже оцепила заведение, и у барьеров начала скапливаться толпа. Зеваки вытягивали шеи, чтобы заглянуть в «Красное пламя».
– Пошли обратно в контору, – сказал Клифф.
– А как же вынужденный отпуск?
– Как-нибудь уладим.
Снаружи, уже за заграждением вокруг «Красного пламени», на нас налетела Энни. Буквально. Она пронеслась сквозь собирающуюся толпу и врезалась в меня, прижавшись всем телом. Я чуть не упал от силы соударения. Энни не произнесла ни слова. Просто прильнула ко мне, обнимая долго и крепко. Обнимала и обнимала. Ее рыдания эхом отдавались в моей груди.
Потом отпрянула, сжала кулачок и по-девчачьи стукнула меня в грудь. В ударе не было даже намека на злобность Романова. Какие там разящие костяшки! Энни стукнула с согнутым запястьем, и я даже удивился, что она не сделала себе больно.
– Больше не смей у меня так делать! – крикнула она, подавшись назад.
– Может, мне придется подать за это в суд, – отозвался я, притягивая ее обратно.
Энни застенчиво поглядела на Халека из моих объятий.
– Эй, Клифф, – сказал я.
– Ага?
– Насчет возвращения в офис.
– Ага?
– В «Ле Бернардине» заказан столик на двоих, который мы планируем реквизировать. Ты не против?
– Всеми руками «за», – откликнулся он. – Пока!
Под пронзительный вой полуденного трафика, раздиравшего нам уши, липкая нью-йоркская жара еще никогда не казалась столь прекрасной. Затем будто ниоткуда донесся голос Мэнди Марис:
– Гроув, а как насчет этого эксклюзива?
– Мэнди, вы можете поболтаться с полицией до после обеда?
– Ни за что, – перехватила командование Энни. – Гроув, самое время пригласить нашу подругу на ленч в «Ле Бернардин». Правда? – спросила она у Мэнди.
– Обожаю рыбу, – подтвердила журналистка. И мы втроем отправились в ресторан, чтобы поделиться рассказами и выпить вина.
Фрэнк Курц связался со мной первым делом в четверг утром, и голос его был полон раскаяния:
– Мы хотим, чтобы ты вернулся, Гроув. Ты зайдешь сегодня?
– Не могу. У меня запланирован разговор с полицией.
– А после?
– Кто знает? – ответил я робко, играя с ним. – Может, СКК – неподходящая контора для меня.
– Скажи, чего ты хочешь, – взмолился он. – Давай выкурим по толстенной сигаре и сегодня же все уладим.
При мысли о толстенных сигарах желудок у меня скрутило.
– Не знаю, Фрэнк.
Может, Курц увидел шанс. Может, мой голос дрогнул. Но он стоял на своем.
– После дискуссии в понедельник я порядком раздумывал о Золе. Ты был прав. Вы, ребята, можете звенеть кассой вместе.
– Мы можем звенеть ею и в «Голдман Сакс», – парировал я.
– Но здесь-то я помогу!
Наводки инвестиционного банкинга. Дошло до подкупа.
– Слушай, Фрэнк, это дело принципа. Где была твоя лояльность в понедельник утром?
– Думаешь, в «Голдмане» до тебя есть дело хоть кому-нибудь? – упорствовал он.
Туше́.
– Приходи в офис, – сказал он, почувствовав, что его слова угодили в цель. – Мы все уладим как мужчина с мужчиной.
Курц взял верх. Я согласился встретиться с ним в ОФЛ в пятницу.
Тридцать секунд спустя я набрал номер Попрыгунчика Джей-Джея, чтобы оценить ущерб от действий Пэтти. Моя работа и репутация в безопасности. Но Гершон, как и любой другой фондовый брокер, будет звонить клиенту и прощупывать почву на предмет доходов. Скажет Джей-Джею что-нибудь эдакое, изобретет благовидный предлог для совместного обслуживания. Когда на кону 522 миллиона долларов, ее грязным трюкам не будет конца-краю.
– Славную сделку ты провернул с «Брисбейн», Джей-Джей.
– Теперь ты понимаешь, почему мы не могли поговорить на прошлой неделе, – пояснил он.
– У тебя были свои приоритеты, – согласился я. – Коллары с нулевой ценой рядом с мультимиллиардным слиянием отдыхают по полной программе.
– Кстати, а откуда ты мне звонишь? – поинтересовался он. – Что-то номер у меня на ЖКД незнакомый.
– Из дома.
– Отпуск?
– Не совсем. Ты сидишь?
– Я весь уши, – сказал он со своим польским акцентом.
– За последние дни я помог полиции распутать два инвестиционных мошенничества.
– Это имеет какое-то отношение ко всем этим сообщениям, что Патрисия Гершон накидала мне? – перебил он.
– И да, и нет. Ты с ней говорил?
– Некогда было. И потом, я хотел сперва поговорить с тобой.
Джей-Джей, ты лучше всех.
Мне потребовалось целых 15 минут – причем он больше ни разу не перебил, – чтобы просветить Джей-Джея о «Келемен Груп», «АРИ Капитал» и моем вынужденном отпуске в СКК. А вот чего я не ожидал, так это неистового негодования Джей-Джея на Гершон.
– Давай-ка разберемся до конца, – сказал он. – Она знала о нашей сделке на прошлой неделе из-за того, что сказал Бейкер? – Бейкер – CEO «Брисбейн», компании, прикупившей «Джек Ойл».
– Ничего определенного, – подтвердил я. – Но Пэтти умна. И они работали вместе годами. Она сложила два и два. Такое случается сплошь и рядом.
– Бейкер будет вне себя, Гроув. Когда я ему скажу, он может закрыть свой счет.
Ничего себе поворот колеса фортуны!
– Почему? Не понимаю.
– Мы пахали над этим слиянием шесть месяцев. Утечки ставят сделки под удар. Гершон должна была держать рот на замке, а не болтать о ней в СКК направо и налево.
– Я не хочу, чтобы ее бизнес полетел под откос, Джей-Джей.
– А я не хочу с ней работать, Гроув. Мне потребовалось шесть лет, чтобы объездить тебя, – пошутил он, неизменно Джек Николсон из Варшавы.
– Что ж, тогда ты можешь сделать одну вещь…
* * *
В 10.30 утра я вошел в отделение полиции на углу 54-й стрит и 8-й авеню. В потрепанном конференц-зале, оформленном в стиле Сталинграда 1950-го, Фитцсиммонс и Маммерт вняли советам Марты Стюарт{112}. Пончики, кофе, апельсиновый сок и все такое. Я отвечал на их вопросы о «Красном пламени», «Келемен Групп» и шашнях Сэм с Русским Маньяком. А они отвечали на мои. Мы работали, как одна команда, складывающая фрагменты замысловатого паззла.
– Не хотите ли еще кофе? – спросил Фитцсиммонс.
– Готов на убийство, чтобы получить чашечку.
– Пожалуй, здесь говорить такое неуместно, – рассмеялся он.
– Такое можно услышать только от отморозка, – согласился я.
– А что заставило вас позвонить той медсестре? – чуть ли не с благоговением поинтересовался Фитцсиммонс.
– Южные манеры. Я просто отменял его визит.
– Замечательная работа, – заметил Фитцсиммонс и хрустнул шеей.
– Замечательная работа, – донеслось эхо.
Положив ладонь Маммерту на плечо, я в шутку поинтересовался:
– А своих идей у вас нет? – Хорек в недоумении заморгал, а я спросил Фитцсиммонса: – Шашни Сэм с Романовым важны для вашего дела?
– Не исключено, – уклончиво ответил здоровяк. – Мы задержали миссис Келемен по обвинению в заговоре с целью убийства.
– Чарли?
– Нет, вас. Эти двое злоумышленников…
– Виктор и Юрий.
– Именно. Вам повезло, что вы не кончили в каком-нибудь мясном фургоне с овсянкой, размазанной по всем стенам.
– Овсянкой? – не понял я.
– Мозгами, – растолковал Маммерт.
– Усек. Картинка мерзкая.
– У нас есть ваше заявление, – продолжал Фитцсиммонс, – об угрозах миссис Келемен. А именно, «когда ты исчезнешь…»
– Очень жаль, что этой реплики не было в вашем веб-касте, – тоскливо заметил Маммерт.
– Что вы хотите сказать?
– Он хочет сказать, – начал Фитцсиммонс, – что это ее слова против ваших по обвинению в заговоре. Наверное, она с минуты на минуту выйдет под залог. Сомневаюсь, что обвинения выстоят.
– А вы ничего не можете сделать? – спросил я, скорее удивившись, чем задумавшись о будущем.
– Мы не можем раскрутить этих двух качков. Они не говорят по-английски ни слова.
– Чушь собачья. Один из них сказал: «И кто теперь в жопе, катала?», когда они напали на меня.
– Пока что мы слышим только «nyet», – ответил Маммерт.
