2011
Неужели с ним все это время играют? Иначе что еще делает психолингвист в логове африканского диктатора? Причем русский психолингвист. Зачем диктатору психолингвист? Неужели это НЛП? Нейролингвистическое программирование?
Александр залпом выпил стакан ледяной воды. Голова раскалывалась с похмелья. Какая-то необычная была попойка. И выпили вроде немного… Может, это он его того, программировал? На кой черт? Он и так полностью в их власти. Что они пили-то? И где? Здесь, у него в комнате? Александр огляделся. Он находился в довольно просторной комнате с большим деревянным письменным столом и нешумным, но сильным кондиционером.
Судя по яркому солнцу за окном – он поднял жалюзи, – жара на улице стояла африканская. Какие к черту Шумеры, Аккады и Египет с Вавилоном! Там зима все-таки, как ни поверни, хоть и южная, а тут… Центральная Африка, самая что ни на есть черная! «В желтой жаркой Африке, в центральной ее части…» – прямо про него песенка. Александр горько усмехнулся. Вот только жираф не спешит с ним знакомиться. Как-то негостеприимно, не по-нашему, не по-африкански… Александр испугался своих мыслей и прогнал их подобру-поздорову. Ничего-ничего, он не в претензии, не напрашивается. В конце концов, у него есть непосредственный начальник, зачем ему еще встречаться с верховным руководством? Кто он такой, в конце концов… Вот! Если читаете его мысли, то пожалуйста, получите! Дальше он станет думать по-тихому… про себя… Чтобы его мысли не подслушали, Александр включил душ и с удовольствием встал под прохладные тугие струи.
Не хватало еще слышать голоса невинно убиенных душ! Шакспер достал с полки бутылку с виски, налил себе полный стакан и с удовольствием принял свое излюбленное успокоительное. Ах, как мучили его воспоминания об Аннах. Прежде всего, конечно, о сестренке. Почему он тогда не вступился за нее? Он не мог себе простить своего малодушия. Эх, если бы всегда знать, что будет потом…
Вторая Анна была живехонька, но тоже не выходила у него из головы. Всю жизнь люблю ее как слепой котенок, но ничего толком о ней не знаю. Люблю и сейчас, хотя мне всего тридцать четыре, а ей уже сорок два. Но я ощущаю себя на пятьдесят четыре, а она себя – на двадцать восемь. Как будто у него молодость украли, а ей отдали…
Вот, построил ей почти что настоящий дворец – купил второй по роскоши и размеру дом в Стратфорде да еще вложил в него денег на перестройку-благоустройство. Она живет там и горя не знает. А я здесь… Шакспер налил себе еще успокоительного.
Мысли удивительным образом прояснились. Уилл вернулся к своему пасьянсу. Итак, Саутгемптон и Ратленд – скорее всего, два валета: червовый и пиковый. Правда, с пиковым валетом пока еще не все понятно. Что ж, будем следить, будем выяснять. Если Ратленд немного старше, чем я думаю, у него есть все шансы пробраться в короли. Где мой список? А вот: «С(аутгемптон), Э(ссекс), Л(естер), Р(оберт) Б(ерли), Б(экон), О(ксфорд), Р(атленд), П(эмбрук)».
Ну что? Уильям разложил свою маленькую колоду. Сразу нужно выбросить Фрэнсиса Бэкона, он, конечно, шибко умный, но не граф. Граф ли Роберт Берли, я пока не уверен. Его отцу королева пожаловала звание барона, но тот совсем недавно отдал богу душу. Сын, выходит, теперь тоже барон. Черт, какая разница, кто он теперь? Важно, кем он был в 1579-м.
Самых невероятных отодвинули, теперь по порядку. Следующий – граф Эссекс. Собирается сейчас воевать в Ирландии, в театр редко ходит, все больше войной интересуется, торговлей да политикой. Правда, дружит с Саутгемптоном и Ратлендом. Это единственное, что за него. Еще узнать бы, сколько ему лет, – так и окончательно его вон из списка можно.
Затем граф Лестер… Ну а покойника-то я зачем вписал? Хотя, конечно, в 1579 году он еще был жив, но все же староват для того самого графа. Да и не рискнул бы он в 1579 году, будучи фаворитом, бегать от королевы куда-то в Уорвикшир.
Умер Роберт Дадли 4 сентября 1588 года, за пять лет до тог о, как свет увидела первая книга с именем Шекспир на обложке. Так что граф Лестер вряд ли может претендовать на авторство. Александр окончательно поставил крест на его кандидатуре.
Александр жил в Моганде всего четвертый день, но уже вовсю скучал и по грязному московскому снегу, и по чистому подмосковному. Размеренная жизнь, как в санатории – завтраки, обеды и ужины в одно и то же время, с одним и тем же соседом по столику, – тоже надоела. «Чего он все время молчит, психолингвист называется?!» – подумал как-то Александр. Олег, словно услышал его мысли, тут же поднял на него взгляд.
– Ну что? – одновременно сказали они и рассмеялись.
– Скучаем по дому? – снова непонятно у кого спросил Олег, скорее все-таки у себя. Сам-то он в России не был уже больше трех лет, хотя на Кенадита работал лет пять. Поначалу тот хоть отпускал его в Россию набирать команду – профессионалов не хватало. Не в Африке же их искать! Но теперь команда в сборе. Работать нужно, а не разъезжать.
– Скучаем? – вопросом на вопрос ответил Александр.
– Скажите, коллега, вам и правда нужно полгода, чтобы с этим делом покончить? Не надоест здесь сидеть? Да и что там за дела: просчитать вероятность вашей кодировки…
Александр неопределенно хмыкнул:
– А вам-то что? Солдат спит, служба идет.
Олег хотел было похвалить перевод «Гамлета», сделанный Александром. Он его прочитал перед приездом Сомова. Вполне легко читается, но вся соль книги была в сносках-комментариях, это Олег понял, но читать двести пятьдесят страниц комментариев к ста пятидесяти страницам перевода… Нет уж! И теперь он побоялся нарваться на какую-нибудь ехидную шутку.
– Чего вздыхаете? – Алексу надоело ждать ответа на свой вопрос.
– Ладно, Александр, не стесняйтесь. Вы же не это хотели спросить…
– Ну в общем, конечно…
– Почему я работаю с ним? С человеком, у которого руки по локоть в крови?… Ну и тому подобное?
– Ну да, чутьем психолингвиста вы угадали направление моей мысли.
Олег вдруг напрягся:
– А с чего вы взяли, что я психолингвист? Неужели…
– Да-да. Я от вашего психоделического рома чуть память не потерял: забыл, как вас зовут, и все время спрашивал, как попугай: «Кто вы?» А вы то то, то се, а потом возьми и скажи «Я психолингвист». Да будь вы и негром преклонных годов…
– Только, пожалуйста, пусть это останется между нами. – Олег умоляюще посмотрел на Александра, очевидно в глубине души ощущая случайно очерченную Сомовым перспективу для себя слишком реальной.
Вот кто, похоже, здесь домашний Эзоп, а по совместительству начальник разведки и контрразведки, пропаганды и экономики. Вот он Полоний Центральной Африки, лорд Берли при королеве-диктаторе! Интересно, он читать мысли здесь уже научился? У местных, разумеется. Что там читать! Он их не просто читает, он их формирует. Психолингвист!
– Извините, что я вас огорчил, но мне пора работать. – Александр вежливо кивнул и вышел из-за стола.
Встретившись, они вежливо кивнули друг другу и, не сговариваясь, двинулись в сторону ближайшего храма. Поднялись по ступенькам, вошли в церковь и прошли в левый придел. Там незаметно обменялись экземплярами договора.
– Что, плакали мои денежки?
– Я же предупреждал…
– Помню-помню. Но… Хоть намекните, брат.
– Намеки контрактом не прописаны. Но на вашем месте я бы подумал о ваших соседях.
– Каких соседях?
– Бывших соседях… Простите, я уже и так слишком много вам сказал. Будьте любезны, не выходите следом за мной. Подождите минут пять. А мне пора.
– Что ж, спасибо и на этом. Идите с Богом.
– А вы оставайтесь с Богом.
Все эти пять минут Уилл не столько молился, сколько чертыхался. Конечно, давно нужно было подумать, какое графство рядом с Уорвикширом. Самый главный подозреваемый живет прямо под носом, рядом со Стратфордом! Уилл злился на себя, но в глубине души понимал, что не случайно всячески оттягивал возможность встречи с человеком, который предложил ему сделку: «Ты – мой, она – твоя». Обмен был честным, но он, граф, не выполнил своих обязательств. «Она давно уже не моя, а значит, и я не твой, не рассчитывай».
И тут Уиллу как что-то в голову ударило. Он густо покраснел. За что ему заплатили? Наверное, именно за это. За то, что договор был нарушен. Благородный граф изменил своему слову! Значит, в 1596 году Анна ему уже не принадлежала! Ее у Уилла выкупили. А он-то ломал голову, за что ему отвалили столько денег! А ему заплатили как сутенеру… Шакспер вспомнил, при каких обстоятельствах был зачат его первый ребенок, и у него потемнело в глазах: бедняжка Сюзанна, его любимая доченька! Только его ли?
Только его ли это вина? А чья? Улетел бы сразу обратно в Москву, как советовал Мигель, и ничего бы не было. А он не улетел. Но неужели дело было только в Ирине? Нет. Из-за Ирины он бы скорей улетел и без всяких советов Мигеля. Без Ирины вообще не было шансов сразу улететь. Сейчас все брошу и по первому звонку, поджав хвост, вернусь в Россию! Тут была принципиальная проблема: ввязываться во что-то серьезное или не ввязываться? Да и с Ириной так ли он виноват на самом деле? Четыре месяца они с Таней не живут вместе, он уже и не знает, считает ли она его своим мужем. А ведь и Ирина ему не посторонняя – первая любовь все-таки.
