— Совершенно серьезно.
— Мне нравится твой образ мыслей. Но, может быть, проще будет позвонить в МТА или Департамент парков и мест отдыха, пусть они сами открывают?
— После окончания рабочего дня? — Никки покачала головой. — И, кроме того, я думаю, что бюрократические проволочки и согласование со страховыми компаниями займет кучу времени, и нам с тобой спускаться вниз придется уже на ходунках, — и добавила: — С каких это пор ты вспоминаешь об осторожности?
— Наверное, потому что ты меня пугаешь. У тебя вид, как у рвущейся вперед собаки, которой не помешал бы поводок-удавка.
— Я устала ждать. Рук, я ждала десять лет. И сейчас я чувствую, что разгадка рядом. — Она вновь попыталась повернуть болт голыми руками, понимая, что это бесполезно. — Я не хочу, чтобы она от меня ускользнула.
Рук угадал ее настроение и сказал:
— Для этого нам понадобится какой-то инструмент.
— Вот теперь я слышу голос Рука, которого знаю.
Он огляделся по сторонам, словно ожидая, что инструмент внезапно материализуется, но чуда не произошло. Никки указала на противоположную сторону Бродвея и заметила:
— Вот тебе и жестокая ирония. — В ста метрах от них находилась погруженная в темноту слесарная мастерская. — Все закрылись на ночь.
— Можно им позвонить. — Затем Рук, видя ее нетерпение, воскликнул: — Нет, вламываться туда мы не будем! Может, я не всегда знаю, где начинается запретная зона, но кража — самый верный способ оказаться за решеткой.
Никки пнула люк носком туфли.
— Если Николь действительно спускалась туда, у нее был ключ, либо она знала другой вход.
— Нам нужен только гаечный ключ, чтобы вывернуть этот болт. Или, если он откажется проворачиваться, — ротационный резак, чтобы срезать головку, — сказал Рук. — Парни из «Войны на складе»[145]постоянно ими пользуются. Режут навесные замки, как масло.
— И ты среди ночи найдешь открытый магазин инструментов?
— Нет, но у меня есть вариант получше. Помнишь Джей-Джея? — спросил он, имея в виду управляющего домом, в котором жила известная обозревательница отдела светской хроники; недавно Никки с Руком расследовали ее убийство.
— Джей-Джей — это управляющий домом Кэссиди Таун?
— Да. Он живет совсем недалеко, на Семьдесят восьмой. У него можно найти все, что душе угодно.
Это означало получасовое ожидание, но Хит согласилась, что самый лучший план — отправить Рука к Джей-Джею. Она собиралась остаться на месте и поискать другие входы на заброшенную станцию. Садясь в такси, Рук крикнул:
— По-моему, мы наконец-то напали на след, а?
Никки лишь пожала плечами, глядя на удалявшуюся машину. Ей уже столько раз приходилось нападать на след, который вел в никуда.
Но сейчас у нее возникло новое чувство: не просто радость от найденной зацепки. Детективу Хит — осторожной, уравновешенной, не склонной к спешке — казалось, будто ее толкала вперед чья-то невидимая рука. Подобное ощущение уже не раз посещало ее во время расследования этого дела. Например, в тот момент, когда она прыгнула в люк в гостиной заброшенного дома в Бэйсайде. Или начала погоню за убийцей Дона без прикрытия и поддержки. Или позволила заманить себя в ловушку у Хай-Лайна. Такая неосторожность была ей чужда, собственные порывы вызывали у нее беспокойство; Никки стремилась подавить их, отгородиться.
«Что случилось?» — спрашивала она себя. Может быть, она неадекватно оценивала ситуацию, может, все-таки страдала от посттравматического стресса? Или ее драгоценная способность отстраняться теперь начинала ей мешать и она пыталась довериться инстинкту, внутреннему голосу? Или ее действительно вела какая-то неведомая сила?
А может быть, она просто свихнулась на почве этого расследования?
В любом случае в те минуты, когда Никки кружила по Бродвею, в буквальном смысле пытаясь отыскать дверь в прошлое, у нее возникло ощущение близости к цели, и она забыла об осторожности. Именно поэтому, спустившись в метро на станции «96-я улица» и не обнаружив на платформе ни души, она дошла до самого въезда в тоннель, заглянула туда и попыталась разглядеть заброшенную станцию. Никки вцепилась в стальные перила, свесилась над путями и посмотрела в тоннель. Там было совершенно темно, только два красных огонька светились неподалеку, словно предупреждая об опасности. Она не видела Призрачную станцию, однако до той было не больше полутора кварталов. Никки прислушалась, и, не услышав рокота поезда, принялась размышлять о том, успеет ли добежать до платформы.
А затем Хит перестала размышлять и прыгнула вниз.
Она старалась держаться между двумя основными рельсами, как можно дальше от находившегося справа контактного рельса под смертоносным напряжением в шестьсот пятьдесят вольт. С каждым шагом тусклый свет, просачивавшийся в тоннель со станции, меркнул, и вскоре Никки очутилась в полной темноте. Здесь почти не попадалось мусора и битых бутылок, но идти вслепую все равно было опасно: могли встретиться какие-нибудь препятствия и всяческие неровности. Здесь ни в коем случае нельзя было упасть, а тем более сломать ногу или застрять. При этой мысли Хит содрогнулась. Рассудок приказывал ей бросить опасную затею и возвращаться обратно. Следовало действовать через официальные каналы, утром обратиться в МТА, чтобы специально для нее сделали остановку на заброшенной станции. Но Никки казалось сейчас, что до завтра придется ждать целую вечность. Она вытащила мобильный и включила фонарик. Улыбнулась, представив себе шуточку Рука: «Путешествия по тоннелям метро? Для этого есть специальное приложение». Рук. Нужно позвонить ему и сообщить, где она. Но Хит решила подождать до того момента, пока не доберется до станции. Если, конечно, телефон будет работать под землей.
Мобильный давал достаточно света, но, включив его, Никки услышала позади, на платформе, какие-то голоса. Она быстро погасила фонарик, прижалась к стене и прислушалась в надежде, что добрые самаритяне не станут рисковать жизнью и лезть спасать ее.
Никки почувствовала на шее дуновение ветерка и подняла голову, решив, что наверху находится вентиляционное отверстие, но над ней был черный потолок. Затем она сообразила, что кожи коснулся не воздушный поток, а чей-то мех. Она подняла руку и смахнула со стены крысу размером с ладонь. Невидимое животное с глухим стуком шлепнулось на пол и побежало прочь, стуча коготками. Никки отошла от стены, снова включила фонарик и поспешила в сторону старой платформы.
Хит старалась двигаться как можно быстрее; она перепрыгивала через лужи, перешагивала через шпалы, которые казались выше обычного, потому что желоб между рельсами на этом участке пути был глубже. Впереди показался слабый свет; Никки решила, что подошла к Призрачной станции и что, вероятно, там горит несколько лампочек. Но затем, к ее ужасу, свет стал ярче, и она поняла, что он быстро приближается; земля под ногами задрожала. Тьму вдалеке прорезал луч прожектора, и рельсы перед Никки засверкали. Она оказалась в самой жуткой ситуации, какую только можно себе представить: посередине тоннеля между станциями, на пути приближающегося поезда.
Она уже приготовилась перепрыгнуть через контактный рельс на параллельные пути, но в этот момент за спиной у нее появился второй поезд и понесся вперед, на юг. Никки не знала, далеко ли до платформы, но ей казалось, что она не успеет вернуться. И она побежала навстречу поезду, перескакивая через шпалы, словно на учебной полосе препятствий в тренировочном лагере. Свет прожектора стал ярче. Далекий рокот превратился в оглушительный грохот. В лицо Никки ударил порыв ветра.
В свете огромного фонаря Никки заметила слева Призрачную станцию. Но сумеет ли она добежать до платформы раньше поезда?
Пока мысли ее были заняты этими расчетами, она зацепилась носком туфли за шпалу и потеряла равновесие. Хит надеялась лишь на то, что желоб между путями окажется достаточно глубоким, и проезжающий поезд не заденет ее.
Но выяснять это на собственном опыте Никки не пришлось. Она удержалась на ногах и, хватая ртом воздух, продолжила бежать к платформе. Однако та оказалась слишком высокой, и запрыгнуть на нее не получилось. Поезд был совсем рядом, и в тоннеле стало светло, как днем. В последний момент Никки заметила металлическую служебную лестницу, спрятанную в нише. Она бросилась к ней и схватилась за перекладину.
Хит перекатилась на платформу как раз в то мгновение, когда мимо с ревом пронесся поезд, обдав ее волной горячего воздуха и производя такой оглушительный шум, какого ей не приходилось слышать за всю жизнь, проведенную в Нью-Йорке. Но Никки повезло — она осталась жива.
Поезд уехал, ветер и грохот стихли. Заскрежетали тормоза, и состав остановился на станции, которую только что покинула Никки. Она перекатилась на спину и села, чтобы отдышаться. Сильно болело колено, которым она задела лестницу. Хит ощупала коленную чашечку; кость осталась цела, но кожа была содрана. Включив фонарик, Никки взглянула на ногу и поискала на брюках кровь, но ничего не обнаружила. Только пятно бурой пыли, точно такое же, как на одежде Николь Бернарден.
