Ознакомительная версия.
Для натуральной экспозиции квартиру Терпевта начали планомерно заливать сверху через сквозной сантехнический шкаф ванной комнаты. На все ушло не больше десяти минут.
Послышался шум, наверно, там уже было полно воды. Водопроводчика вытолкнули вперед, и на подгибающихся ногах он пошел было звонить. Но не успел.
В квартире раздался негромкий выстрел. Буквально через пару секунд дверь распахнулась. Из квартиры Терапевта вышел… майор Трофимов, в левой руке у него был пистолет, который упирался в спину Вэлле Климовой. Руки у нее были связаны за спиной, лицо – белое от ужаса. Трофимов в отличие от замешкавшегося Грязнова мгновенно оценил ситуацию и успел дважды выстрелить.
Водопроводчик, стоявший у него на пути, упал замертво и, как в плохом кино, покатился вниз по лестнице. Этого мгновения хватило Грязнову, чтобы тоже успеть два раза нажать на курок. Он делал это с расстояния четырех метров. О промахе не могло быть и речи. Первая пуля попала Трофимову в левую ногу, вторая – в еще не зажившую ключицу. Он опрокинулся навзничь, ввалившись в квартиру.
Одновременно через кухонное окно туда влетели с верхнего этажа двое спецназовцев.
В квартире они увидели труп Терапевта. Вэллу бережно уложили на диван – она была в шоке. Оглядев всю эту картину, Грязнов сказал с облегчением:
– Теперь все в ажуре. Натурально.
Короче, бежал я, бежал, а конца-краю этому туннелю нет. Чего-то пацаны говорили, что на самых крутых дачах, правительственных, есть выход в метро. Я, конечно, фиг им верил, а вот теперь придется. И еще пацаны говорили, что метро это ведет прямо в Кремль. Ну чтоб прямо из дома на работу.
Ничего себе, да? Еще не хватало, чтобы я прямо в Кремле оказался. Что мне там делать?…
Ну, вы понимаете, что все это я думал, чтоб хоть как-то от самого страшного отвлечься. Нет, я этой Алке не поверил, конечно, не такой чел этот Принц. Он не мог этого сделать. Короче, не верил я. Что ему моя мамашка с хахалем своим? Небось сидят дома, водку трескают…
Но я бежал. Потому что было мне что-то страшно, противно, и в темноте этой гадской я даже, наверное, как девчонка ревел.
А потом другие мысли пошли…
Если он только посмел, если он только… И что? Что я сделаю?…
Вовремя я сообразил, что эхо моих шагов стало как-то укорачиваться. То есть понимаете, сзади слышно, а спереди – ни фига.
Я приостановил свой бег и пошел медленнее. Руки вытянул вперед – и правильно. Потому что они вдруг уперлись в стену. Я пощупал-пощупал, вроде деревянная. Может, и дверца где есть?
Не было никакой дверцы. Толстые доски и бревенчатые перекладины.
Вот тут я завыть был готов. Столько нестись, чтобы теперь возвращаться? Да я и не могу возвращаться. Принц меня убьет.
Вот только сейчас я точно понял – я боюсь Принца. Я с самого начала его боялся. Я знал, что он не просто так себе, а какой-то запредельно крутой чел. Что он переступит через горы трупов, он кончит любого, кто на его пути встанет. Этот же рыжий чувак, он же, сука, террорист, он же бабки у Принца брал. И зачем? А затем, чтобы убивать женщин и детей. Это значит, Принц вообще всю эту гадскую войну держит в своих руках. Так неужели он мою мамашку побоится кончить?
Я опустился на колени перед этой стеной и даже хотел уже башкой об нее стучаться.
Но тут почувствовал, что по ногам тянет холодным ветерком.
Короче, там снизу, где рельсы, стена до пола не доходила. Между рельсами была щель.
И я сдуру в нее полез.
Сдуру, потому что сразу же понял: не пролезть мне ни в жизнь. Дай, думаю, попробую только. Ну, попробовал. Башка даже не пропихивается. Вот гадство! Стою на карачках, так и этак пробую, да еще не видать ничего. И только я с карачек поднялся, чтобы передохнуть, как вдруг увидел тень на стене. Еле заметную. Откуда же в темноте – тень?
Оглядываюсь на тоннель, а там, далеко, – фонарик.
Короче, как я пронырнул в эту щель – убейте, не знаю. И башка пролезла, и задница – все. Как будто в одну секунду похудел или от страха в штаны все выложил…
Вот ведь гад, погоню послал! Теперь ноги и ноги! Для них ведь эта стена – тьфу! Выломают за милую душу. Может, она и сдвигается, только я не смог. А там – страшно даже представить.
Я метнулся туда-сюда – раз: лестница какая-то хилая. Ну, такая – металлические скобы. Видел я в одной киношке, как за одним чуваком гонятся, а он раз – на дерево, эти мимо и пронеслись.
Только бы наверх не посветили.
Я вообще– то шустрый. Раз-раз -и наверху. И опять чувствую – ветерок тянет. Значит, выход где-то есть! Значит, я не зря на эту лесенку вскарабкался.
Короче, по каким уж там трубам я полз, как глист в желудке, долго рассказывать. И тут утыкаюсь в решетку. Пнул ее ногой – отвалилась.
Везет же дуракам! Вылезаю – свобода. Какой-то лесок, где-то дорога рядом. Слышно, как вжикают машины.
Что за место? Где я?
Чего– то знакомое…
Во, блин, так это же Кутузовский! Самый центр Москвы! Скверик возле «Студенческой»! Выходит, я столько пробежал, да тут же моя хата рядом! Да я же в две минуты!
Как я несся теперь! Ветер, честное слово! Пуля, чтоб мне сдохнуть на этом месте… Молния!
Наверное, если б не ночь, я увидел бы все еще издали. А увидел только, когда уже возле нашей развалюхи оказался.
Она сгорела вся дотла. Даже стены обвалились. Только торчали где-то кусками. Трех этажей как не бывало. Но я еще не верил, я все еще не хотел верить. Я не мог верить…
– Эй, пацан, куда? – вынырнул вдруг из темноты милиционер. – Чего ты тут забыл?
Я в первую минуту даже рот открыть не мог, только мычал, как корова.
– Ма-э-у… Я тут живу…
– Больше не живешь, – сказал милиционер. – Больше тут никто не живет.
– А где?
– Кто где, – позевывая, отвечает мент. – Одни в больнице, а другие – вообще…
– А кто в больнице? – спрашиваю.
– Да вот со второго и с третьего этажа, кажется, только с ожогами… А с первого – семеро…
Он вдруг положил мне руку на плечо, пригляделся.
– Слушай, а ты не Максим?
– Нет, – зачем-то соврал я. – А че?
– Да искали тут мальчишку всю дорогу. Максима.
– Зачем? – спрашиваю, а у самого аж в горле перехватило.
– Так мать его… – и мент развел руками.
– Нет! – заорал я. – Не-ет! Ты все брешешь! Ты все брешешь, гад! Не-ет!!!
Мент отшатнулся от меня. А иначе я убил бы его. Хотя он-то при чем?
– Так это ты все же?… – опешил мент.
И протянул ко мне свои грабли, но – поздно. Я бросился бежать. Пусть догонит!
Теперь меня никто не догонит…
Вася Симонов, конечно, был теперь «черпаком».
Но комполка, только-только вышедший из больницы, где лечил воспаление легких, решил этим «черпаком» вычерпать как можно больше дерьма.
Васю стали гонять так, словно теперь он снова был «гусем лапчатым», а «дедами» были все прапорщики и офицеры.
Поневоле Васе пришлось стать отличником боевой подготовки. Он лучше всех стрелял, лучше всех бегал и ориентировался на местности. Также лучше всех чистил картошку, туалеты и подметал плац. Иногда у него создавалось впечатление, что он один поддерживает порядок в части.
Однако злопамятному комполка этого показалось мало. Как только появилась возможность, он отправил Васю Симонова на передовую. На настоящую передовую – в ингушский городок, который захватили боевики. Одно хоть как-то утешало Васю. Вместе с ним загремел и ефрейтор Василенко.
Когда Вася с остальными прибыл на место, бои уже закончились, шли переговоры. Никто не стрелял. Васиной задачей было стоять на посту и следить, чтобы и муха без пропуска не попала на оцепленную территорию. Это Вася делать умел здорово. И через пару дней уже прослыл среди журналистов, которых здесь была прорва, самым дотошным и вредным воякой.
Как там шли переговоры, Вася не знал, были какие-то слухи, что, дескать, боевики чего-то там требуют невозможное, что грозятся взорвать роддом, который захватили, если их требования не выполнят. Между собой солдаты иногда поговаривали, что неплохо бы взять этот долбаный роддом штурмом, но как вспоминали, что в нем сотни женщин с грудными младенцами, старики, так сразу же боевой пыл угасал, оставалось только скрипеть зубами.
Нельзя сказать, что Вася никого не пропускал. Нет, если документы были оформлены чин по чину – пожалуйста. Правда, он ухитрялся и тут найти какую-нибудь закорюку. Действительно, придирчивый был – ужас.
А журналисты – они в основном текли через Васин КПП – народ безалаберный и скандальный. Особенно одна. Вася как-то видел ее по телику, там она все улыбалась, бодрилась, а тут как раскрыла рот – хабалка!
– Что, знакомые буквы ищешь? – кривила она красивый рот. – Терпеть не могу бюрократов.
И так каждый раз.
Но документы у нее и ее команды, к Васиной неизъяснимой досаде, всегда были в порядке. Эти пропуска выдавались на три дня, поэтому Вася каждый раз ожидал, что журналистка как-нибудь оплошает, вот уж он отвел бы душу.
Ознакомительная версия.
