— Научишь меня потом, а? — Рэй присел рядом. — Я думаю, мои невезения от излишней доверчивости. Но ведь никому не доверять тоже не сладко.
— Ты уже хорошо начал: доверился Тимоти Бартону и возненавидел доктора Дирка. Пока этого достаточно… А я… я постараюсь не подвести.
Ночью, лежа в огромной розовой спальне на краешке широкой кровати, Полина думала о том, почему на пути хороших людей обязательно попадаются мерзавцы? Закон единства противоположностей? Принцип удава и кролика? Волка и зайца? Рэю уже тридцать пять, он, вероятно, мог бы стать известным актером и завести преданную жену. А вместо этого мыкается из авантюры в авантюру, словно бомж по московским вокзалам. Он вынужден делать все время то, к чему абсолютно не способен. Увы, интуиция подсказывала Полине, что афериста и супер-агента из Рэя Берри никогда не выйдет. Как, впрочем, и негодяя. «Уж лучше было бы мне встретиться с этим парнем в другой ситуации» — подвела она неутешительный итог своим размышлениям.
… В кабинете психотерапевта было темно. Толстые шторы наглухо закрывали дневной свет, лишь лампа под шоколадным абажуром на столе создавала ощущение покойного, интимного полумрака. До встречи с доктором Верлером Полина, приехавшая на этот раз в клинику без мужа, зато с чемоданами, ещё раз беседовала с профессором. Теперь она открыто кокетничала, давая понять женскую заинтересованность в собеседнике. Она уже выбрала стратегию поведения.
— Скажите, доктор Верлер, — после долгой беседы в мягком кресле под лампой психотерапевта спросила миллионерша. — Я слышала, пациентки непременно влюбляются в своего хирурга. Я имею в виду… некую плотскую связь, основанную на телесной близости… Понимаете, когда я смотрю на его руки и думаю, как они будут резать мое тело… — Полина часто задышала.
— В этом нет ничего необычного. Люди с повышенным либидо… Я хотел сказать, что женщины темпераментные склонны воспринимать хирурга как сексуальный объект.
— Но мой муж страшно ревнив! Он потащился за мной сюда, бросив дела. Ему мерещатся толпы соблазнителей за каждым углом… Думаете, он боится, что меня убудет? — Дама бурно расхохоталась. — Этому господину пуще всего на свете дорога его честь… Возмутительно… Если я не воспитывалась в монастыре, то надо подозревать меня во всех грехах? Он женился на мне, между прочим, по страстной любви. Но не устает твердить, что взял меня с улицы, словно приблудную собачонку… — Полина делала паузы, но доктор не перебивал, внимательно слушая монолог. — Отверг ради меня породистых зануд. У них это называется «блестящая партия»! Это значит — скука в доме, тоска в супружеской кровати, постоянное посещение борделей. Что они могут в постели, сбрендившие на своем аристократизме засушенные воблы?.. Поверьте, доктор, я в состоянии сделать блестящую карьеру. У меня есть все данные. Но кинопробы ужасны! Да! Камера не любит этот толстый нос, негритянские губы… Профессор спасет меня, я верю! Я буквально молюсь на него… — Полина понизила голос. — От Дирка исходят некие флюиды…
Доктор Верлер поправил очки, сделав заметки в своем блокноте. Затем, осуществив ряд традиционных тестов с молоточком и зрачками пациентки, сообщил:
— Так, уважаемая миссис Ламс. Общие мотивы вашего обращения к нам ясны.
Думаю, что препятствий с моей стороны нет. Психически вы совершенно здоровы.
Вечером Марту Ламс посетил муж. Они гуляли по саду, то целуясь, то препираясь.
Дирк наблюдал за ними в бинокль из окна своего кабинета. Выслушав отчет Верлера о сексуальной возбудимости пациентки и стоящем на страже фамильной чести мужа, Дирк решил применить съемки. Аргентина далеко, спесивый аристократ будет молчать. А дурочке-жене они даже не покажут кассету. Фильм останется тайной двух здравомыслящих мужчин, бомбой, которую ревнивый богач захочет иметь в своем кармане. Дирк сомневался насчет сценария. Разумеется, аргентинец дорого заплатит за эпизод разнузданной оргии с участием его супруги.
Это как раз в её вкусе. Она знает толк в настоящих мужчинах. Чертовка даже почувствовала некие энергетические токи, исходящие от Дирка… Она не ошиблась…
Бенедикт в нетерпении потер руки.
Он не имел успеха у женщина даже в пору студенческих лет. Скучен, некрасив, отталкивающе блекл. Ни одна куколка из молодежной компании не захотела проверить, каков он в постели. А здесь Дирку не было равных среди самых популярных университетских плейбоев. Только вот настоящего применения своим недюжинным физическим данным Бенедикт найти не мог. Конечно, было бы нетрудно склонить к близости какую-нибудь всеми забытую дурнушку. Но считал себя эстетом, придирчивым ценителем физического совершенства. Дирка могли возбудить только красотки. Теперь он изготовлял их сам и мог творить с ними все, что заблагорассудится.
Из сада донеслсь приглушенные вопли. Дирк навел бинокль. Живописнейший уголок прямо под окнами кабинета. Маленький водопад, ручей, несколько крупных валунов на бархатной лужайке. Кусты ярких цветов, живописно раскинувшее ветви японское дерево…Эдем для влюбленных.
Микеле повалил жену на траву, она притворно отбивалась, задирая короткую легкую юбку. Вскочила, заливаясь призывным смехом. Уселась на валун, словно позируя порнофотографу: грудь вперед, ножки высоко вскинуты. Совсем неплохие ножки… И грудь — в самый раз. Ни отнять, ни прибавить. Аргентинец, рыча, набросился на нее, одной рукой ухватив за бедра, другой торопясь расстегнуть брюки. Но девчонка продолжала распаляющую игру, отталкивая «насильника». Вот он-таки прижал её к себе, закрывая хохочущий рот губами… Дирк напрягся… Прозвенела пощечина, спрыгнув с камня, непокорная эстонка умчалась в кусты, чтобы под их ароматной сенью сдаться, наконец, победителю.
«Будет совсем неплохо, если я сам разыграю главную роль в интимнейшей сцене с этой шлюхой», — решил Бенедикт.
— Ты слишком вошел в роль. — Полина придерживала на груди разорванный крепдешин очаровательной блузки.
— Извини. Аргентинская страсть. — Рэй поправил брюки. — Не знаю, как этот старый хрыч, а я возбудился.
— Мне пришла в голову идея подстегнуть его похоть, как только увидела бинокль на подоконнике. Человек, снимающий тайком гнусности, непременно любитель подглядывать.
Они уселись на деревянной скамейке среди кустов цветущего рододендрона. Оба старались не смотреть друг на друга. Разыгранная сцена вывела «исполнителей» из равновесия.
— Ты узнал, где он хранит свой архив?
— Если меня снова не надула прелестная дама, то я смогу проникнуть туда сегодня ночью. Деньги открывают все двери. Но очень большие, черт побери. Мне понадобилось все обаяние и десять тысяч наличными, чтобы заставить секретаршу проговориться.
— Завтра у меня операция… Не знаю, в котором часу. Все зависит от того, решится ли Бенедикт на съемку. В этом случае операция проводится в ночные часы, а почти весь обслуживающий персонал распускается по домам, кроме самых приближенных лиц, необходимых для проведения операции. Очевидно, они работают на паях, получая от шефа деньги за молчание. Время мне объявят сегодня, я успею предупредить тебя. Но мы промахнулись насчет моего носа. Его придется оставить нетронутым. Профессор снимает свои фильмы до того, как приступить к делу. Это срабатывает как допинг. Кроме того, пациентка уже под наркозом и полностью готова к работе.
— Тогда выбирай: я снимаю весь процесс на пленку. Затем следует операция… У тебя новый нос… А грех, совершенный во сне или под наркозом, не является грехом…
— С ума сошел? — Вскочила Полина. — Ты позволишь накачать меня наркотиками и использовать?! Да ещё будеть снимать это!
— У меня достаточный опыт работы оператором. — Рэй увернулся. Ладонь Риты чуть задела его щеку.
— Я становлюсь ясновидящим. Предчувствовал, что ты снова займешься мордобоем… Извини, пошутил. Совершенно ясно, что тебе придется остаться со своим носом. Лично у меня возражений нет. Это первое… Второе, постарайся соблазнить старика до того, как тебе впрыснут лекарство. Третье, все это пустяки по сравнению с тем, что придется совершить мне: незаметно ограбить архив и успеть занять место со своей аппаратурой, когда Дирк приступит к работе. Ситуация осложняется наличием медперсонала, охраны. А если он вообще откажется от твоих добровольных ласк и применит наркоз? А если решит доверить работу секспартнерам — двум-трем чернокожим амбалам? Что мне делать, что? Снова рвать на себе волосы и убеждать всех и себя, что меня «подставили»? А ты, ты занесешь меня в список злейших врагов.
— Но ты же приготовил аппаратуру и предусмотрел «облаву»?
— Все должно сработать точно. Честное слово, я очень старался.
— А я постараюсь провести свою игру с Бенедиктом. Жди звонка. Буду использовать радиотелефон и вести себя очень осторожно.
