ней, сидя за столом, и гадала: как бы сложилась судьба этой сексапильной блондинки и её собственная судьба, если бы не встреча в метро одиннадцать лет назад, в разгар зимних праздников? И она пришла к выводу, что, наверное, почти так же. Света ведь всё равно пошла по стопам отца, которого ненавидела, а её Ритулечка как была воровкой, так и осталась. Не было бы лишь одного. Не главного ли? Возможно.
После обильного ужина была баня. Потом они два часа курили на лавочке, среди голых яблонь, неутолимо вглядываясь в чарующую безбрежность созвездий, раскинувшихся над их головами от горизонта до горизонта, и отбиваясь ногами от поросёнка, который лез целоваться. Он не желал наслаждаться звёздами и безмолвием, потому что печаль ни под каким соусом не была ему по душе.
Было уже за полночь, когда Рите вдруг позвонила Танечка.
– Идиотка, – произнесла она так спокойно, будто смотрела на то же самое небо и отбивалась пятками от того же самого поросёнка, – тебе вконец надоело жить?
– Татьяна Владимировна! – воскликнула Рита так, что по всему саду и по соседним кубарем прокатилось эхо, – вопрос не в том, насколько мне надоело это занятие, а в другом. Я узнала год конца света!
Танечка помолчала. Потом сказала:
– Ну, и коза. Теперь ты уже не Наполеон никакой, а Сфинкс.
– Почему я Сфинкс? – удивилась Рита, – при чём здесь, вообще, Сфинкс?
– Один египтолог мне говорил, что, согласно древнеегипетским верованиям, Сфинкс знает, когда он бросится на пришельцев с далёких звёзд, которые захотят нарушить покой Хеопса. День его битвы с ними будет последним, ибо от его рёва Вселенная вся развалится на куски.
– Так значит, он, в принципе, бесполезен? К чему тогда такой пафос?
– Ритка! Уж от тебя я такого вопроса не ожидала услышать. Как может быть бесполезным чувство собственного достоинства, даже если оно ведёт тебя к смерти?
– Спасибо, Танечка, – прошептала Рита, косо взглянув на Свету, которая не прислушивалась к беседе, дерясь со Сфинксом, как беспардонный пришелец с далёких звёзд, – я очень тебя люблю!
Танечка, смеясь, нажала на сброс. Выкурив ещё по одной, подруги загнали в дом поросёнка и пошли спать. Несмотря на то, что в комнате было жарко, они легли, как обычно, в одну постель. Через полчаса Света поднялась, чтобы открыть окна, и вновь легла. Им не спалось долго.
Глава восемнадцатая
Проснувшись первой, Света рассеяно покурила, бродя по дому. Потом спустилась в нижнюю комнату. Целый час она там сидела, глядя на кепку Ивана Яковлевича, висевшую на крючке. Она провисела так двадцать лет. Никто к ней не прикасался. Света пыталась представить её владельца, который прожил необычайно яркую и достойную жизнь, сделав очень много добра очень многим людям, и о котором уж много лет не помнил никто, кроме его внучки с таким же горбатым носом и двух состарившихся соседей. Рита оторвала печальную Свету от её мыслей, велев ей заняться завтраком. После завтрака и скандала по поводу пересоленных патиссонов две обитательницы столетнего дома отправились на прогулку, взяв с собой Сфинкса. Они решили сходить на верхнее кладбище, чтобы положить цветы на могилу Таньки. Два георгина им подарила соседка – не тётя Маша. Она прекрасно помнила Таньку и даже плакала всякий раз, когда о ней говорили.
Было прохладно. По небу плыли серые облака. Выйдя за деревню, Рита и Света залюбовались раздольем сжатых полей, синеющим вдали лесом и всё ещё сохраняющими листву раскидистыми дубами возле оврага, что примыкал к околице. Поросёнок также вполне себе очарованно семенил по краю дороги. Во всяком случае, он молчал. Так дошли до кладбища.
Под раздетыми, едва слышно поскрипывающими при сильных порывах ветра берёзками фотографии на могильных плитах смотрели как-то потерянно.
– Симпатяшка, – сказала Света, увидев Таньку, нахальство взгляда которой также ослабло, – чем-то похожа на твою рыжую журналистку.
– Точно, – задумчиво согласилась Рита, – одно лицо. У той и другой – два уха, два глаза, нос, рот и волосы.
Две подруги сели на лавочку, грубо выставив поросёнка, который также хотел пройти внутрь ограды. Сев на листву около калитки, он заскучал. На ветвях берёз разнервничались вороны.
– А у неё детей не осталось? – спросила Света, закуривая.
– Осталась у неё дочка. Её зовут, между прочим, Катя. Не то зовут, не то звали – мне тётя Нина сказала, что она месяц назад исчезла. Сгинула без следа.
Света удивилась.
– Надеюсь, это никак не связано с кладбищем?
– Вряд ли. Она шальная была. Наверное, подцепила такого же дурака и с ним отрывается. Её сильно никто не ищет – близкой родни-то у неё нет, остальным плевать. Слушай, Светка!
Тут Рита вдруг осеклась, бросив взгляд на Сфинкса, как будто тот мог ей дать совет. Но Сфинкс на неё даже не смотрел. Он пялился на ворон, накренивших дерево своим множеством. Они каркали так, будто увидали еду, к которой не подобраться.
– Что ты мне хочешь сказать? – с досадой спросила Света, – что ты всё-таки ходила ночью на то старинное кладбище и раскрыла некую тайну? Лучше молчи! Ведь я всё равно тебе не поверю.
– Ты мне раскрыла её, – уточнила Рита. Достав мобильник, она нашла эсэмэску Светы, полученную во время обнаружения на надгробии странной даты, и показала её подруге.
– Ну, и что дальше? – пожала плечами та, погасив окурок, – я ведь предупредила, что если ты не вернёшься домой к восьми, то всему – конец. В восемь сорок пять я распсиховалась и написала тебе: "Конец!" Потом я решила тебя простить.
– Спасибо тебе за оба этих поступка, – сказала Рита, – и главная благодарность тебе – за то, что ты подписалась. Этого я никогда за тобою раньше не замечала. А теперь слушай меня внимательно…
И она рассказала Свете об обстоятельствах, при которых была получена эсэмэска. Света её ни разу не перебила. Ей было ясно, что рассказ Риты правдив. Несмотря на это, её лицо стало ещё более раздражённым.
– Какая чушь! – фыркнула она, разглядывая свои облезшие ногти, – опять ты, дура, нашла на каком-то камне какую-то ерунду и радуешься! Меня ещё приплела! Ты реально думаешь, что на этом надгробии был указан год конца света?
– Именно так. Наташка ошиблась. Надпись на первом камне касалась только меня и Димки. В реальную тайну космического масштаба мне удалось проникнуть только вчера. Да, на том надгробии был указан год конца света. А чем ещё объяснить загадочное исчезновение той несчастной девочки Кати вместе с письмом? Какую другую тайну можно охранять так старательно? Иисус ведь сказал: "Не будете знать ни дня, ни часа!" Это он про своё Второе пришествие говорил.
– Но ведь это бред! Зачем, вообще, было создавать ключ к этой тайне и помещать его там, на каком-то кладбище, среди леса? Логика где?
– Откуда я знаю? Помыслы
