Он вернулся в кабинет, встал у окна на улицу. Минуты через три подкатила «Волга», из передней двери вышел лейтенант — новый какой-то, молодой, — открыл заднюю дверцу, выпустил Лаврентьева. У того вид был встрепанный, в руках он держал большую пластиковую сумку и какой-то пакет.
Казьмин сел за стол, начал читать чужую служебную бумагу, наткнулся на мягкий знак в слове «направляется», нашел в пластмассовом стакане карандаш, выправил. Пробурчал про себя: «А „имидж“ они писать умеют».
В дверь постучали.
— Разрешите? Вот, привезли пострадавшего с Кантемировской, товарищ майор…
Лейтенант вежливо пропустил Лаврентьева, сам остановился в дверях. Лаврентьев был не просто встрепанный — по лицу размазана грязь, дорогое пальто в мокрых пятнах, и пакет в руках тоже мокрый.
Казьмин показал ему на стул перед собой, сам повернулся к лейтенанту:
— И чем там кончилась погоня?
— Упустили, товарищ майор… — виновато промямлил тот. — Они ж на «уазике», со всеми ведущими, срезали через клумбу, через два газона — и на проспект Космонавтов… это… ну, Чумацкий шлях. Наши за ними — и тут же застряли в грязи. Пока на асфальт выбрались… Конечно, по постам сразу передали, но у них номера грязью замазаны, а таких «уазиков» — сколько хочешь…
— Это вы так операцию готовили? Не могли сообразить, что на дворе март месяц и газоны вам никто не высушил?
— Так не мы ж, город готовил, сами знаете, мы так, представителями от райотдела…
— Ладно, лейтенант. Садись за машинку, пиши протокол.
— Да я не очень-то… вообще-то могу двумя пальцами, только медленно.
— Печатай, как можешь, все равно быстрее будет, чем писать от руки, а после нести машинистке и ждать, пока она освободится. Шапку обыкновенную сделай: мол, протокол допроса пострадавшего при попытке ограбления и похищения гражданина… вы назовитесь, пожалуйста…
— Мне бы ополоснуться сперва, — проворчал Лаврентьев.
— А, ну да, конечно, конечно… Да вы пальто снимите, вот тут тремпель есть, сейчас мы вместе с вешалкой поближе к батарее придвинем… старательно суетился Илья Трофимович.
Лаврентьев положил вещи майору на стол, снял пальто, повесил на плечики. Расслабился немного:
— Как тут, в Чураеве, забавно говорят: «тремпель»… Никак не привыкну, в других местах такого слова не слышал.
— Правда? А как же его, тремпель-то, в других местах называют?
— Обыкновенно: плечики, — улыбнулся Лаврентьев.
— Правда? — опять удивился майор. Потом нахмурился: — Ты гляди, запомнить надо, а то напишу «тремпель» где-нибудь в деле, а оно в столицу попадет или вообще в какую-то бывшую республику, там и не поймут, о чем речь…
Торопливо сел за стол, схватил ручку, спохватился:
— Товарищ лейтенант… слушай, никак я твою фамилию не запомню, извини…
— Зайцев, товарищ майор!
— Ну вот, а у меня все на языке вертится то Козлов, то Волков, сплошное «Ну, погоди!»… Ты пока брось печатать, сведи гражданина в туалет, да полотенце чистое прихвати, а то у нас там вечно такое висит, хуже половой тряпки…
Лаврентьев с лейтенантом вышли, Илья Трофимыч покосился на грязные вещи на столе, но трогать не стал. Записал на перекидном календаре большими буквами: «ТРЕМПЕЛЬ — ПЛЕЧИКИ». Отложил ручку, сцепил пальцы. Еще раз прокрутил в голове намеченный план допроса.
После умывания и причесывания лицо Лаврентьева стало увереннее, значительней. Оклемался чуток. Глядишь, сейчас чирикать начнет. Послушаем…
Расселись по старым местам. Майор деловито сказал:
— Так, Волков… тю, Зайцев… так на чем мы там остановились, а?
— «…при попытке ограбления и похищения», — прочитал лейтенант.
— Ага! Пиши дальше: «…гражданина…» Пожалуйста, фамилию, имя, отчество, дату рождения, адрес, где прописаны…
Лаврентьев заложил ногу на ногу, откинулся на спинку стула, продекламировал:
— Лаврентьев Игорь Константинович, родился четвертого июля одна тысяча девятьсот пятидесятого года в городе Половецке, в настоящее время прописан в городе Дальнокутске Чураевской области, Ветряки, улица Зеленая, шесть.
— Квартиры нету? — уточнил лейтенант.
— Частный сектор, — скромно ответил Лаврентьев.
С майором же происходили метаморфозы. Майор беспокойно ворочался в кресле, словно оно внезапно стало ему мало по размеру, майор открывал и закрывал рот, суетливо елозил ладонями по столу.
— Э-э… это… так это, выходит?.. Вы что же, тот самый Лаврентьев?
— В каком смысле — тот самый? — наслаждаясь, растягивал миг триумфа Лаврентьев.
— Э-э… губернатор…
— Кандидат, кандидат в губернаторы, — скромничал Игорь Константинович.
— Вот оно как выходит… — облезлый майор прокашлялся и обтер лоб потемневшим от многих стирок носовым платком. — Ну, тогда тем более! Лейтенант, Зайцев, ты гляди, без ошибок печатай! А то знаю я вас, грамотеев… Так, пиши, значит… Нет, погоди, пока не пиши… Вы простите, гражданин кандидат, давайте сначала в устной форме обрисуем ситуацию… Вы, значит, живете в Дальнокутске, так я понял? Или только прописаны?
— Не только прописан, я там действительно живу и работаю.
— Ага… Я извиняюсь…
У майора внезапно сощурились глаза, втянулись щеки, верхняя губа спряталась в рот, нижняя же, напротив, выпятилась наружу. Пальцы забарабанили по столу.
— Вы меня извините, гражданин Лаврентьев, но документы у вас есть какие-нибудь… подтверждающие личность? Мы с лейтенантом, конечно, не сомневаемся, но, сами понимаете, это ж кто угодно может себя назвать… да хоть президентом… а когда в протоколе будет номер паспорта или там кандидатского удостоверения…
Лаврентьев чуть криво усмехнулся:
— К сожалению, бумажник с документами остался у злоумышленников… Не к чести чураевской милиции, вынужден отметить…
Майор тяжело задумался. Наконец решил:
— Так! Волков, ты на чем остановился?
— «…Ветряки, улица Зеленая, шесть».
— Это… в каком смысле ветряки?
— Так называется район города, как здесь, например, Каганово или Петровское поле, — с улыбочкой пояснил Лаврентьев.
— Ага… Так, Волков…
— Зайцев, товарищ майор.
— Ну да, извиняй… Пиши: объективные данные записаны со слов пострадавшего, так как документы, по его словам, похищены напавшими… А вы, может, помните номер паспорта? Некоторые, особенно кому часто приходится платежные документы подписывать, помнят паспортные данные наизусть…
Лаврентьев усмехнулся, отбарабанил набор букв и цифр.
— Заграничный! — уважительно проговорил майор.
Вдруг резко развернулся к телефону, поклацал кнопками, закричал:
— Управление! Немедленно дать ориентировку по всем райотделам: заграничный паспорт номер…
«Ты смотри, — ухмыльнулся про себя Лаврентьев, — без единой ошибки! Говорят, такая память у туповатых бывает».
— …и удостоверение кандидата в губернаторы на имя Лаврентьева Игоря Константиновича, похищенные сегодня, считать недействительными. Предъявителей задерживать до выяснения.
Поднял голову:
— Извиняюсь, так положено. А то мало ли кто начнет выдавать себя за кандидата в губернаторы или получать деньги с ваших счетов.
— Да какие там счета! — засмеялся Лаврентьев. — Разве что заводские, так главбух сам ко мне на подпись счета носит и все наизусть знает!
— Ну, тогда хорошо, — успокоился майор. — Но раз положено, значит, положено. Ладно. Давайте перейдем уже к делу. Итак, вы пришли на Кантемировскую 67а, в четвертый подъезд…
— К знакомым. Когда я оттуда вышел и сел в лифт, на меня напали четверо неизвестных, скрутили, назвались милицией, обыскали, отобрали бумажник и обвинили в квартирных кражах. А внизу, на выходе из подъезда, началась стрельба, появились вооруженные люди, как я теперь знаю, настоящая милиция, те меня бросили и удрали.
— Ты записываешь? — спросил майор, хотя лейтенант исправно стучал по клавишам.
— Так точно! — отозвался тем не менее Зайцев.
— Что ещё у вас забрали, кроме бумажника?
— Не знаю… Может, что-то из пакета.
Майор придвинул к нему ближе заклеенный пакет, сказал:
— Так проверьте. Только внимательно, а то напутаете, мы их возьмем и вдруг не сойдется — тут же начнут на вас клепать, что сами, мол, что-то захотели украсть из служебных бумаг или ценностей, прикинулись, мол, будто вас ограбили, а после на первых попавшихся людей стали вешать ограбление. Проверьте, проверьте.
Лаврентьев отодвинул пакет:
— Да нет, этот они не открывали, я тот имел в виду…
— Так то не пакет, а сумка! Ну, проверяйте!
Гарику вдруг стало неловко вытаскивать свои вещи при посторонних людях, но тут же он сказал себе: «Тоже мне люди — менты!» Халат был на месте, и тапочки, и вся гигиеническая дребедень, не было только конвертика с деньгами. Не хотелось говорить милиционерам о долларах, но тут же мелькнуло: «Вдруг поймают тех, они покажут, что взяли доллары, эти сразу вцепятся, почему скрыл».
