равно должна была об этом узнать?
Ну, а почему он так уверен, что Сапожникова должна была об этом узнать?
От кого?
И главное, для чего ей было бы узнавать об этом?
В общем, тоже никакой ясности.
Ну и, наконец, самый важный вопрос: что же такое могло быть сказано в том самом «втором» завещании Георгия Сухова, что после этого убили человека?
«Ситуация становится все интереснее», — подумал Гридин, входя в здание, где находилась их контора. Он подошел к входу, кивнул знакомому охраннику, взялся за штангу турникета, но охранник предупредил:
— Павел Алексеевич, сейчас звонил ваш директор, сказал, что вас тут ждут.
— Где ждут?
— Где-то тут, внизу.
— Кто ждет? — удивился Гридин.
— Видимо, я, — раздалось внезапно из-за спины.
Гридин повернулся. Он видел этого человека, но никак не мог сообразить — где.
— Я — Арданский, Роман Арданский, будем знакомы, — и одна из акул медиабизнеса протянула Гридину руку. — Видимо, я невольно стал причиной некоторой напряженности в вашей фирме, поэтому решил обратиться к вам запросто, что называется, без церемоний. Согласны?
Гридин кивнул головой.
— Давайте проведем встречу в неформальной обстановке, как говорится, — предложил Арданский и сделал знак бармену. — У вас тут в баре отличный кофе.
Расположились за столиком в углу, и Арданский продолжил:
— Видите ли, Павел Алексеевич, в том, что мы все оказались в таком непонятном и туманном положении, вина, безусловно, моя. Просто мы с вашим директором знакомы, что называется, коротко, поэтому я к нему и обратился. Я, как любят писать и говорить, руководитель новой формации, и в своей фирме я — царь и бог, уж извините, — Арданский сокрушенно поклонился, разводя в стороны руки.
— А я-то тут при чем, — поинтересовался Гридин, хотя уже понимал, к чему клонит новый знакомый.
— В общем, я считал, что моего разговора с вашим шефом вполне достаточно для того, чтобы задача была поставлена и решена. Потому и с вами встречаться не стал. Как выяснилось — напрасно! И сейчас я хотел бы исправить положение и рассказать вам обо всем. Тем более что вы, как я понял, уже были у тех самых людей … у Суховых, насколько я помню?
— Да, был, — подтвердил Гридин. — Правда, моя полная неинформированность привела к тому, что они меня практически выгнали.
— То есть?
— То есть со мной не стали разговаривать.
— Совсем?
— А зачем им собеседник, который ничего не знает? Даже на неизбежные вопросы о здоровье вашей родственницы мне было нечего сказать. Общение просто развалилось.
— И вы поехали к Кате по собственной инициативе?
— Ну, не знаю, как у вас в фирме, а у нас есть люди, которые имеют право принимать и самостоятельные решения, — отрезал Гридин.
— Да вы не обижайтесь, — спохватился Арданский. — Баба Катя позвонила мне вся в слезах: дескать, кого и куда ты посылаешь, почему я ничего не знала, и так далее! Видимо, я немного психанул, — признал он. — Извините, так получилось.
— Ничего, бывает и хуже, — попытался сменить тему Гридин. — Мне просто интересно узнать: на что Сапожникова так жаловалась? Просветите уж, будьте добры, если мы хотим вернуться к исходной точке.
Ему показалось, что на лице Арданского промелькнуло какое-то беспокойство, но отвечал он спокойно, не скрывая легкой неловкости за поведение пожилой родственницы.
— Да ничего конкретного, честно говоря. Знаете, такое назойливое желание стариков быть как можно чаще в центре внимания. Упреки типа «я обо всем узнаю последней». Немотивированная и, к сожалению, уже привычная обида пожилого человека. Жаль, что вам пришлось так…
Арданский мягко улыбнулся, будто приглашая забыть о досадном недоразумении, и Гридин решил, что сейчас нужно пойти ему навстречу.
— Наш Сева не такой уж большой и грозный, чтобы его все боялись, — усмехнулся он. — А вот то, что я узнал от Екатерины Кирилловны, могло бы мне помочь, если бы я мог знать об этом ко времени первой встречи. А сейчас, боюсь, трудно будет продолжать.
— А что она вам рассказала? — встрепенулся Арданский, и нежелание Гридина делиться своим знанием стало еще сильнее.
— Да в общем-то мелочи, но они бы усилили мою позицию в разговоре с Суховыми. Ну, например, я ничего не знал о племянниках, привезенных в дом Суховых во время войны, то есть тогда, когда Екатерина Кирилловна с дочерьми была там. Для нас с вами это ерунда, а для них, для тех, кого тогда привезли, — важнейшее событие, может быть, всей жизни. Они же в раннем детстве соприкоснулись с войной, и оказаться в глубоком тылу было для них невероятным счастьем, понимаете?
Арданский кивнул, и Гридину еще сильнее захотелось увести разговор в сторону от ненужных вопросов.
— Мне было бы гораздо проще, если бы вчера, начиная наше общение, я мог передать им приветы от Сапожниковой и напомнить пару эпизодов из их далекого детства. Тогда беседа пошла бы гораздо успешнее, и, возможно, я бы сейчас уже заканчивал отчет и давал ответы на все поставленные вами, Роман, вопросы.
