Бен: А что вы думаете о том, что Мэтт и Чейсы скрыли улики?
Джоанна: Конечно, им не стоило этого делать. Но они оберегали Люси. Нельзя винить родителей в том, что они защищали свою дочь.
Бен: Вы знаете, что я был там, когда Эмметт снова напал на Люси? Я слышал, как он кричал, что убил Савви.
Джоанна: Постой-ка… да?
Бен: О да.
Джоанна: Я… Я не знала. Что ж…
Люси великодушно согласилась еще раз со мной поговорить, чтобы ответить на некоторые вопросы.
Бен: Ты жалеешь, что не приехала в Пламптон раньше?
Люси: Да. Я о многом жалею. Жалею, что позволила Мэтту и родителям меня запутать. Думаю, если б они с самого начала не вели себя так, будто точно знают, что я виновна, я могла бы лучше во всем разобраться. Я быстрее собрала бы этот пазл.
Бен: Кстати, о пазлах – у меня осталось несколько вопросов. Первый: к тебе вернулись воспоминания о том, что было сразу после смерти Саванны? О тех часах, что ты бродила, пока тебя не нашли?
Люси: Нет. Мне кажется, удар по голове стер большую часть того.
Бен: Ты не знаешь, почему оставила ее тело? Почему держала окровавленную ветку, когда Мэтт тебя увидел?
Люси: Нет. Думаю, мозг решил, что она нужна мне для самозащиты.
Бен: Эмметт утверждает, что невиновен, и многие по-прежнему тебе не верят. Говорят, что ты что-то скрываешь.
Люси: Я могу тут весь день сидеть и объяснять, и мне все равно не будут верить. Люди, как правило, не передумывают после того, как уверовали в определенную версию событий. Каждый имеет свое мнение обо мне, и оно не изменится, что бы ни случилось.
Бен: Тебя это беспокоит?
Люси: Немного. Мне кажется, я имею право просить общество не думать обо мне только самое худшее. Но теперь меня это почти не волнует. Я не в ответе за фальшивую версию меня в чужих головах.
Бен: Многие задают мне один вопрос: почему твой муж поверил Эмметту, а не тебе? Мэтт без лишних вопросов повесил вину на тебя. Почему?
Люси: Ну, Мэтт видел меня той ночью, и, конечно, выглядела я плохо. Наверное, единственное, чем я могу это объяснить, – в глазах Мэтта у меня в принципе никогда не было презумпции невиновности. Как и большинство слушателей этого подкаста, он всегда был обо мне худшего мнения. Справедливости ради, он и вправду видел худшее, что во мне есть. Наш брак был плохим; не хочу сейчас вдаваться в подробности, но когда так ненавидишь партнера, как он ненавидел меня тогда, – поверишь не только в убийство лучшей подруги.
Бен: И все же это странно, разве нет? Разве Мэтт не должен был подвергнуть версию событий Эмметта хоть каким-то сомнениям, учитывая твою травму?
Люси: Ну да, должен был. Но у Эмметта была правдоподобная история, а у меня не было ничего. Он, как большинство знакомых мне мужчин, склонен верить словам другого мужчины.
Бен: А твои родители? Они были убеждены, что ты убила Саванну, из-за рассказа Мэтта. Как ты думаешь, почему они так легко поверили?
Люси: Мэтт не рассказал им, что Эмметт был там. Хочется верить, что, если б они это знали, сомневались бы чуть дольше.
Бен: Это щедро с твоей стороны. Тебя не злит, что они ни разу не усомнились в твоей вине?
Люси: Конечно, злит. Хотя едва ли удивляет.
Бен: Как ты думаешь, что сказала бы Саванна, будь она здесь?
Люси: Думаю, она была бы рада, что я цела. Она умерла, потому что пыталась меня защитить. Она меня спасла. Мы с Савви были одной командой. До самого конца.
ЛЮСИ
Бабушка прислоняется к дверному косяку, наблюдая, как я паркуюсь у ее домика, и самодовольно на меня смотрит.
– Едешь в аэропорт? – спрашивает она, когда я выхожу из машины к ней.
– Да. Наконец-то. – Поверить не могу, что провела в родном городе больше трех недель. Да мне медаль должны вручить. – В следующий раз ты меня навещаешь. Ноги моей больше в этом городе не будет.
Бабушка усмехается.
– Справедливо. – Делает шаг назад, давая мне пройти под кондиционер. Плюхаюсь на диван.
Она уходит на кухню, чтобы налить себе стаканчик, после чего возвращается и садится за стол.
– Это еще не всё, – тихо говорю я.
– Что не всё?
– История Бена, подкаст… Это не вся правда. – Поднимаю взгляд на нее. – И я знаю, что ты это знаешь.
– Это так, – мягко говорит она.
– Я бы тебе рассказала, но это все, что я могу сделать для нее. – Подаюсь вперед, опираясь локтями на колени. – Хранить секреты. Это все, что я могу.
– Милая, я понимаю. – Бабушка протягивает ладонь вперед и берет меня за руку. – Ты никому не должна рассказывать всю свою историю. Или историю Савви.
Я киваю, сглатывая.
– Пусть Бен думает, что вся правда у него. Он сделал, что нам было нужно. Ты права: кто-то никогда тебе не поверит, сколько бы ты ни объяснялась. Поверь мне – всем не угодишь. Если кто-то решил быть о тебе худшего мнения, он не передумает.
– Они лучшего мнения о Савви, а большего мне и не нужно.
– Конечно. Кем она была на самом деле, ваши общие секреты – это все только твое.
Я двигаюсь ближе к ней и заключаю ее в объятья.
– Спасибо, что надавила и заставила меня приехать сюда и сделать это.
– Всегда пожалуйста. Я только рада надавить на тебя и заставить тебя сделать то, что нужно.
Телефон дзынькает один раз, затем второй. Подавляю вздох и подношу экран к лицу. В последние дни мне приходил странный коктейль сообщений – что-то от знакомых, утверждающих, что они были уверены в моей невиновности («Я никогда на самом деле в тебе не сомневался», – написал Нейтан сегодня утром, слишком абсурдное сообщение, чтобы на него отвечать), и огромное количество комментариев в аккаунтах Евы Найтли, ругающих меня на чем свет стоит. Многие пользователи сейчас ненавидят меня больше, чем когда-либо ранее. Некоторые признают, что я не убивала Савви, но все равно терпеть меня не могут.
Сейчас телефон оповестил меня о письме от журналиста, который надеялся на мой комментарий для статьи. К письму прилагалась ссылка на видео, которое, по его словам, разлетелось по Сети. Видео
