Ознакомительная версия.
Всего один выстрел.
Другие наверняка проснутся, но я могу сказать, что он пошевелился.
Я знал, почему Нина остановила меня. Вероятно, она не хотела, чтобы я совершил хладнокровное убийство. Возможно, она также считала, что родственники тех, кого, как было нам известно, убил Человек прямоходящий — семьи девочек, исчезнувших в Лос‑Анджелесе два года назад, и других его жертв, — имеют право на большее, чем на рассказ о казни, свершившейся в лесу, без посторонних, за много миль от ближайшего жилья. Я знал, что во многом лишь ради этого она продолжала заниматься своим делом в течение нескольких лет, пытаясь отдать в руки правосудия преступников, место которых сразу же занимали другие. Да, случившееся в Холлсе осталось нашей тайной — но тогда в наших руках не было захваченного пленника.
В конечном счете вовсе не это заставило меня убрать пистолет в карман. Если честно — даже не знаю, что именно.
Я встал и, сняв пальто Нины, накрыл им тело Пола, подоткнув с боков. Лицо его было белым как снег, губы начали синеть.
Вдруг я понял, что плачу.
Я обнаружил, что сижу рядом с ним, положив его голову себе на колени и придерживая ее рукой.
Не знаю почему. Не понимаю. Я знал, скольких он успел убить. Я знал, что он убил бы Нину, и Джона, и меня. Но случилось именно так.
Вскоре проснулся Коннелли, но ничего не сказал. После этого заснул я сам, неуклюже прислонившись к обрыву, и во сне меня сотрясала дрожь. Я спал, пока меня не разбудило громкое гудение над головой и сменившийся ветер.
Открыв глаза, я увидел Коннелли и Фила, которые стояли, поддерживая друг друга, залитые ярким светом, и смотрели в небо, откуда с вертолета медленно спускали носилки.
Я был последним, кого подняли наверх, последним, кто покинул это холодное место. Голова моя раскалывалась, и я настолько устал, что с трудом мог что‑либо видеть. Все, что я мог, — судорожно цепляться за веревочную лестницу.
Один раз я неосмотрительно бросил взгляд вниз, и на мгновение в луче света мне показалось, будто я вижу маленькую группу странных фигур внизу, на дне рва, которые стояли и смотрели, как меня поднимают к небу. Я моргнул, пытаясь различить хоть какие‑то детали, но так ничего толком и не увидел.
А потом земля скрылась под снежным вихрем и чьи‑то руки втащили меня в нутро железной летающей машины.
Доехав до океана, мы свернули направо и двинулись вдоль побережья на север. В Орегоне владеть землей на побережье запрещено, и потому местность здесь выглядит дикой и древней, такой, где вполне могут происходить самые странные события. Да, какое‑то время назад в прибрежном песке находили куски воска, всего около нескольких тонн. На них действительно виднелись какие‑то символы, и некоторые вполне могли оказаться древними китайскими иероглифами. Я знал, что эта часть того, о чем рассказывал мне Зандт, — правда, но в остальное я верил мало. Воображение бывает порой крайне тяжело отличить от реальности.
Мы не знали, где сейчас Джон. В ту ночь он проковылял большую часть пути вместе с Патрицией и Ниной, не произнеся ни слова. Полагаю, он просто старался хоть как‑то помочь им одним своим присутствием. Возможно, пытался искупить свою вину. Но когда они уже почти добрались до цивилизации, он исчез. Нина десять минут кричала и звала, но он так и не откликнулся.
Как потом сказала Нина, такой уж он человек — он просто никогда не отзывается ни на чей зов, так же как не отвечает на телефонные звонки.
Я не стал ей говорить о том, что рассказывал о Джоне парень в очках, и о том, как тот поступил. Вероятно, он говорил правду, но вряд ли это что‑то существенно меняло. Точно так же вполне было возможно, что Джон вскоре нанесет новый визит Дравецкому. Я думал о том, что Джону не следовало убивать Питера Ферильо. Поступив так, он пересек черту и вряд ли когда‑либо сможет вернуться на нашу сторону.
Оставшаяся часть поездки вдоль побережья заняла минут сорок. Нина молча сидела рядом со мной, положив ноги на приборную панель и глядя на море. Когда мы проехали Нехейлем, зазвонил ее телефон. Посмотрев на дисплей, она ответила на звонок.
— Это Дуг, — сказала она, закончив разговор.
— И?
— Он не умер.
— Кто?
— Оба. Судя по всему, героический Чарльз Монро быстро идет на поправку. Я его всерьез недооценивала.
— Нет, ты все правильно понимала, — сказал я. — Он просто еще не готов к последнему звонку.
В любом случае, это была хорошая новость. Отношения между Монро и Дугом вполне могли вернуться в норму в той или иной степени. Нина сперва не на шутку возмутилась, узнав, что Дуг вел дела с Джоном за ее спиной, но это ничего не значило по сравнению с преимуществами, которые мы в итоге получили. Коннелли еще раньше сумел устроить так, что никакого участия в событиях, случившихся в лесу к северу от Шеффера, мы якобы не принимали. С точки зрения закона мы уехали из города сразу после того, как женщина‑врач обработала мое плечо. В лес отправились только шериф и его помощник. Одним из пилотов вертолета был племянник Коннелли, так что на их молчание можно было рассчитывать.
Коннелли забрал наши пистолеты, чтобы не было проблем с баллистической экспертизой пуль, извлеченных из тел убитых и Пола. Пистолет, найденный в машине, которой пользовались «соломенные люди», с большой долей вероятности должен был связать убийцу в очках с выстрелами, ранившими Чарльза Монро.
Патриция Андерс в любом случае подтвердила бы слова Коннелли. Она явно была старой стреляной птицей, и, как мне показалось, у нее с шерифом имелись какие‑то общие дела. Мне также было интересно, откуда он точно знал, куда именно следовало идти в лесу. Впрочем, не важно. Каждый имеет право на свои тайны.
— Где Пол?
— В хорошо охраняемой больнице в Лос‑Анджелесе. Тамошние врачи чешут в затылке, не понимая, каким образом он сумел выжить.
Почему‑то я знал, что он все еще жив. Останется ли он в живых — от меня уже никак не зависело. Наверное, так и должно было случиться. Бог любит детей, пьяных и лишенных рассудка.
Нина улыбнулась.
— Думаю, на самом деле Монро быстро поправляется потому, что наконец‑то заполучил того, кто известен ему как «Мальчик на посылках», и знает, что тот лежит сейчас искалеченный в больничной палате под присмотром вооруженной охраны. Наконец‑то Чарльз раскрыл это преступление, и проблем у него теперь будет намного меньше.
— Надеюсь, и у тебя тоже?
— Увидим, — тихо ответила она.
Я посмотрел на дорогу, потом на нее.
— Что? — спросил я. — Что не так?
Она покачала головой.
— Собственно, ничего особенного. Дуг рассказал мне кое‑что про ту девушку, Джин, с которой я разговаривала на прошлой неделе. Два дня назад она пошла на вечернику в каком‑то большом доме на Малхолланд‑драйв. А теперь она в больнице, с ожогами от сигарет и сломанной челюстью.
Она уставилась в ветровое стекло, и взгляд у нее был усталый и грустный.
— Ну почему мы такие?
Я не знал, что ответить.
К пяти часам мы добрались до Кэннон‑Бич. Мы медленно проехали через город, который представляет собой всего лишь несколько рядов симпатичных деревянных домиков, по главной улице с рынком и несколькими магазинчиками, а затем свернули на восток. Было темно, шел дождь, и вокруг не было ни души, как обычно в это время года. Но на северной окраине городка мы нашли гостиницу под названием «Дюны», которая вполне нас устроила. Самое главное, что над входом висела вывеска «Есть свободные места». Судя по пустой автостоянке, большая часть заведения была предоставлена исключительно в наше распоряжение.
Мы сняли две комнаты и стали обустраиваться.
Моя комната находилась на третьем этаже — просторная, с дровяным камином в одной из стен. Всю дальнюю стену занимало большое окно, выходившее на море. Сейчас за ним не было видно ничего, кроме темноты, но я все же сел за стоявший возле окна столик и выпил пива. Повинуясь некоему импульсу, я достал свой ноутбук — ноутбук Бобби — и вставил телефонный кабель в розетку. Вызвав браузер, я набрал адрес.
Несколько секунд спустя на экране появился сайт Джессики. Он все еще был на месте — видимо, веб‑папаша так и не озаботился тем, чтобы его убрать. Возможно, это его вообще не волновало — кто заметит несколько лишних мегабайт на находящемся где‑то сервере? Они просто останутся в эфемерной виртуальной памяти вместе с другими словами и картинками из Сети. Что это — бессмертие? Нет. Бессмертие — это когда ты действительно никогда не умираешь. Но все же это хоть что‑то — одновременно и лучше, и хуже, чем вообще ничего.
Главная страница с фотографией улыбающейся Джессики. Неработающая ссылка на веб‑камеру. Еще одна страница, где она писала о своем увлечении — сочинении песен, чем, судя по всему, объяснялось присутствие гитары, и несколько неподвижных кадров в качестве образца. Лишь на одном из них она была полуобнаженной, и я быстро пропустил его. Куда больше о ней говорили другие — фотографии молодой женщины, живущей своей жизнью, сидящей перед телевизором или читающей журнал. Какой она была на самом деле, до того как превратилась в холодный труп, лежащий в одной из ячеек лос‑анджелесского морга. Я все еще никак не мог избавиться от мысли о том, что видел ее тогда в лесу, но понимал, что это всего лишь игра моего воображения.
Ознакомительная версия.
