— Деннис был не слишком общительным человеком.
— Я слышал, что его отношения с мисс Фрейл можно было назвать близкими.
— О да. Бедная Бенни. — Мэллори поднял глаза, и тут его осенило. — Вы хотите сказать, что она была права?
— Да. — Но ни угрызений совести, ни чувства вины Барнеби не испытывал. Ни один полицейский не станет подвергать сомнению абсолютно ясный вердикт коронера без убедительных доказательств. — В тот вечер, когда умер мистер Бринкли…
— О господи… Неужели опять?
— Вы можете точно описать, что увидели после своего прихода?
— Я… вошел в арсенал.
— Во что?
— В огромный зал, где стояли его машины. Он лежал на полу рядом с гигантской катапультой. Наверху было что-то вроде водостока, на котором лежали огромные деревянные шары, тяжелые, как пушечные ядра. Один из них освободился, упал и ударил его в голову.
— Только один?
— Других не потребовалось.
Должно быть, шары скатывались поодиночке. Барнеби видел фотографии, но они были сделаны только для того, чтобы восстановить физические подробности сцены. Когда закончат работу эксперты, придется еще раз осмотреть это устройство.
— Вы можете точно описать, что делали в доме после прихода и вплоть до ухода?
Мэллори принялся за рассказ, ощущая боль в сердце. Эти люди сами не понимали, о чем спрашивали. Здоровяк все время прерывал его. Каким телефоном он пользовался, когда звонил в «Скорую»? Когда он выходил из комнаты и когда возвращался? Не прикасался ли он к телу? Не передвигал ли его? Почему он вымыл деревянный шар? А потом молодой и стройный спросил, зачем он вымыл пол.
— Господи Иисусе! — Терпение Мэллори лопнуло. Выведенный из себя их бесчувственностью и настойчивостью, он крикнул: — Что я должен был делать, если на полу были его мозги, кровь и рвота? Оставить это уборщице?
«Уборщица», — записал Трой и спросил, как ее зовут. Затем допрос продолжил Барнеби.
— Мистер Лоусон, после этого вы возвращались в дом?
— Нет.
— У кого-нибудь еще есть ключи от Киндерс?
— Насколько я знаю, нет.
— А у этой уборщицы? — спросил Трой.
— У Дорис? Ах да. Наверно, есть.
Мэллори опустил голову на руки. Его гнев испарился так же быстро, как и нахлынул. Эти люди делали свое дело. Если Денниса действительно убили с заранее обдуманным намерением, он будет последним, кто станет вставлять им палки в колеса.
— Мистер Лоусон, нам понадобятся ваши отпечатки пальцев. Просто для исключения.
— Хорошо.
— Прошу вас как можно скорее прибыть на участок. И принести туфли, в которых вы были.
— Они сильно испачкались. — Мэлори сделал жест, как будто отгонял от себя страшное воспоминание, и поджал губы от отвращения. — Я их сжег.
Все понятно. Именно так и ведут себя ни в чем не виноватые люди. А преступники — тем более. Каждому известно, что чаще всего убийцей является тот, кто первым обнаружил жертву или сообщил о ней в полицию.
Тут Барнеби решил намекнуть, что допрос закончен. Он встал со стульчика.
— Я думаю, это все, мистер Лоусон. — Но никакой реакции не последовало. Ни внезапного ослабления физического напряжения. Ни облегченного вздоха. Этот человек казался выжатым как лимон. Возможно, действительно пора дать ему отдых. На время. — Но раз уж я здесь, то хотел бы заодно поговорить с миссис Лоусон. И с мисс Фрейл.
— Они в Костоне. У Бенни назначена встреча с поверенными Харгривсами.
— Сэр, вы знаете, о чем она собиралась с ними побеседовать? — спросил сержант Трой.
— Нет, — ответил Мэллори. — Это ее дело. Не ваше.
— Это, случайно, не поверенные мистера Бринкли? — спросил Барнеби.
— А что?
— Если они действительно были так «близки», — издевательски сказал Трой, — то мисс Фрейл могла быть упомянута в его завещании.
— Их дружба была очень крепкой, но платонической. — Мэллори с отвращением смотрел на обоих, однако его следующая реплика была адресована исключительно Трою. — Впрочем, вам этого не понять.
Барнеби отказался от мысли поесть в «Лошади и гончих». Да, конечно, в пабе можно было узнать местные слухи, но шансов на это было мало. Скорее всего, там говорили бы о неудачах сборной Англии по футболу. Или слышалась бы музыкальная окрошка: каждый кусок продолжался бы не больше минуты, достаточной, чтобы узнать мелодию. Поэтому он выбрал единственное, что оставалось.
В «Таинственном саду» им предложили тот самый столик у окна, за которым неделю с лишним назад сидели дочь главного инспектора и ее муж. Барнеби пробежал глазами меню. Сержант Трой, который предпочел бы пойти в пивную, хмуро посмотрел на вазу с пластмассовыми фрезиями.
— У них есть печенка и бекон.
— Ладно.
— Хочешь посмотреть?
— Нет. Сойдет и это. И чипсы.
— Жареная картошка.
— Все равно.
В «Лошади и гончих» было бы веселее. Смех, шутки. Может быть, стол для игры в пул. Телевизор. Вздохнув при мысли о пропущенных удовольствиях, Трой вернулся к мыслям, которые не давали ему покоя. Что о себе воображает этот Мэллори Лоусон? И что это за имя такое — Мэллори? Кто-нибудь слышал о человеке с таким именем? Лично Трой не слышал. Может, это «родовое» имя. Дурацкое имя выпускника закрытой школы, ведущего свою родословную от траханого Вильгельма Завоевателя. Трой не понимал, кому нужны эти родословные. Каждый произошел от кого-то. Какая разница, есть у тебя или твоих родственников, гниющих под могильными памятниками, бумажка с печатью?
«Впрочем, вам этого не понять». Трой в тысячный раз повторял в уме эту высокомерную реплику. Он всегда хвастался тем, что плевать хотел на мнение окружающих. Это было такой бессовестной ложью, что не могло обмануть даже Талису-Линн. Но оскорбление Лоусона он забыть не мог. Человека, который больше всего на свете хотел, чтобы окружающие признали его талант и ум, назвали бесчувственным кретином. Это был сильный удар. Можно сказать, удар в лицо.
— Не нравится мне эта вилка.
— Что?
— Она жирная.
Трой вытер вилку скатертью и начал искать доводы в свою защиту. Он вспомнил, что слышал, будто люди, унижающие других, очень не уверены в себе, и решил, что это правда. Иначе с чего им это делать? Жаль только, что в последнее время подобных типов развелось слишком много.
Хотя лицо женщины, шваркнувшей на стол их ленч, заставляло вспомнить про уксус, еда оказалась замечательной. Бекон с корочкой, хорошо зажаренная печенка и свежие персики. Причем все за казенный счет. Настроение Троя постепенно улучшалось.
— Шеф, после ленча мы пойдем к этой Фрейл?
— Сначала я хочу посмотреть, не нарыли ли что-нибудь эксперты.
— Похоже, нам повезло. Никто не был там после смерти этого Бринкли.
— Только по словам самого Лоусона.
— Думаете, его подставили?
— Пока сказать трудно.
— Нам хватит времени на пудинг?
Полчаса спустя сытый Трой шел за главным инспектором по сельской улице и с удовольствием следил за Эбби-Роуз Картер, проводившей подворный обход. У человека, которого она опрашивала, был такой вид, словно в него ударила молния. Трой улыбнулся, помахал ей рукой и только тут заметил, что остался один. Он обернулся.
Шеф стоял перед убогим домиком из обшивочных досок. Здание со ржавой жестяной крышей почти полностью окружали старые тисы.
— Черт побери, — пробормотал Трой. — Так и тянет говорить шепотом.
— Это она. — Барнеби читал объявления на доске. — Церковь-за-Углом.
— Жуткое место. — Трой обошел здание кругом. — Заднее окно разбито.
Барнеби не был любителем таинственного, но сейчас думал о церкви и тех, кто ее посещал. Какими несчастными и одинокими нужно быть, чтобы верить, будто любимые ими люди не ушли навсегда. И как приятно верить, что в один прекрасный день они снова окажутся вместе и будут вечно жить в раю. Барнеби подумал о своих родителях. О Джойс, которая, слава богу, все еще была с ним. О любимой дочери, при одной мысли о потере которой его бросало в холодный пот. Он был честным человеком и не стал бы отрицать, что во время ночной бессонницы пытался обманывать себя. Но при свете дня все приходило в норму. Если задуматься, то вечное счастье было хуже смерти. Только представить себе эти бесконечные тысячелетия сияющего блаженства. Ощущать блаженство не просто каждый день, но каждую минуту — нет, каждую секунду — и не иметь возможности положить ему конец. Этого достаточно, чтобы свести человека с ума.
