точностью до наоборот. Секс для меня священен. По-моему, он ближе всего стоит к религиозному экстазу. Многие люди ощущают схожее состояние в церкви. У бегунов это происходит, когда открывается второе дыхание, а у Майрона – когда Спрингстин исполняет на концерте «Meeting Across the River» и «Jungleland». Для меня такое случается только во время секса. Секс – великолепное приключение, грандиозное путешествие, и оно полностью оканчивается в тот момент, когда мы встаем с постели. Для меня секс наилучшим образом удается, когда у нас с партнершей «общий взгляд». Здесь я употребил ненавистное мне словосочетание из обихода бизнеса. Сегодня в моих движениях было слишком много статичности; я просто выплеснул сперму, что практически не отличалось от мастурбации.
Потом мы лежим молча, восстанавливая дыхание и глядя в потолок.
– Это было чудесно, – говорит Хелена.
Я молчу. Появлялись мысли о втором раунде. Возможно, там я бы показал лучший результат. Но я уже не настолько молод, да и время совсем позднее. Я лениво думаю о том, как мы расстанемся, когда звонит мой телефон.
Это Кабир. Время – два часа ночи. Вряд ли он позвонил ради хороших новостей.
– Излагай, – говорю я.
– У нас большая проблема.
– Вы нашли Арло Шугармена.
Кабир звонил мне двенадцать часов назад.
Всплеск адреналина сошел на нет, и скоро я окажусь на нуле. Я не спал, и острота восприятия у меня понижена. Моя выносливость по большей части обусловлена тренировками. Прирожденной выносливости у меня нет. Вдобавок мне уже за сорок, что, как вы понимаете, понижает выносливость. В реальной жизни я практически не ощущаю потребности в выносливости. Мне редко приходилось проводить всю ночь на дежурстве, что сплошь и рядом бывает у военных. Я не попадал в ситуации, когда сутками не смыкают глаз. Я привык сражаться, а потом отдыхать.
В данный момент я веду разговор с Ванессой Хоган.
Я вновь приехал к ней в Кингс-Пойнт. Мы разговариваем наедине. Эту встречу устроила мне Джессика. Поначалу Ванесса Хоган отказывалась от второй встречи. Что ее соблазнило, заставив согласиться? Думаю, перспектива встречи с глазу на глаз, во время которой я расскажу ей о местонахождении Арло Шугармена.
– А можно мы начнем с вас? – спрашиваю я.
Ванесса Хоган сидит на том же диване, обложенная подушками. Ее кожа розовее, чем в первую нашу встречу. И выглядит она менее хрупкой. Голова все так же прикрыта шарфом. Мы в доме вдвоем. Своего сына Стюарта она отправила за продуктами.
– Я что-то не понимаю вашего вопроса.
– Недавно я побывал у отца Билли Роуэна, – говорю я. – Вы знаете, что они с матерью Эди Паркер составили что-то вроде пары?
– Не знала, – отвечает Ванесса; кажется, будто у нее во рту находится что-то очень липкое, мешающее говорить. – Рада за них.
– Да. Уильям Роуэн живет в пансионате для престарелых. Его комната заполнена христианской символикой. На стене висят дощечки с цитатами из Библии. Контраст, как мне показалось, разительный.
– Контраст с чем?
– С вашим домом, – отвечаю я, поднимая обе руки. – У вас я не вижу ни одного креста.
Ванесса пожимает плечами.
– Это показная религиозность, – с оттенком горечи говорит она. – Библейские цитаты на стенах ничего не значат.
– Вы правы. Конечно не значат. Но я провел кое-какие изыскания. Насколько могу судить, вы никогда не были активной прихожанкой. Никогда не жертвовали деньги на церковные нужды. Фактически до смерти Фредерика…
– Убийства, – перебивает меня Ванесса Хоган, нацепив приторную улыбку. – Мой сын не умер. Его убили.
Я пытаюсь изобразить такую же улыбку:
– И теперь, миссис Хоган, мы подходим к самой сути.
– К какой сути? О чем вы?
– Мой лучший друг лишился карьеры профессионального баскетболиста из-за некоего Берта Уэссона, который намеренно нанес ему травму колена. В один прекрасный день я навестил Берта. С тех пор он уже не такой, каким был до этого. На моем пути встречались люди, совершавшие особо мерзостные поступки. Много лет я устраивал «ночные туры». Кто-то из этих людей оставался в живых, кто-то нет, но выжившие утрачивали возможность продолжать свои гадости. Совсем недавно, накануне обнаружения тела Рая Стросса, я позаботился о том, чтобы один мерзкий абьюзер больше никому не смог причинить вреда.
Ванесса Хоган всматривается в мое лицо:
– Мистер Локвуд, ваш телефон при вас?
– Конечно.
– Достаньте его и передайте мне.
Я выполняю ее просьбу. Она смотрит на экран:
– Не возражаете, если я выключу его?
Жестом показываю, что не возражаю. Ванесса Хоган нажимает и удерживает боковую кнопку. Экран гаснет. Она кладет телефон на кофейный столик.
– Мистер Локвуд, что вы пытаетесь мне сказать?
– Вы знаете, – отвечаю я. – Еще на первой встрече мы оба это почувствовали. Это стало понятно из нашего разговора о возмездии.
– Я вам говорила, что возмездие должно быть отдано в руки Господа.
– Но вы так не думали. Вы меня испытывали, проверяли мою реакцию. Я это видел по вашему лицу. Зачем я рассказал про гнусного абьюзера, которого покалечил пару недель назад? Он представлял собой активную угрозу. Теперь не представляет. Вот так просто. Я его нейтрализовал, поскольку закон не сумел бы его остановить.
Она кивает:
– Вы говорили, что хотели бы сделать то же самое с убийцами вашего дяди.
– Да.
– И с истязателями несчастных девчонок.
– Вы меня поняли. Выразили симпатию.
– Разумеется.
– Потому что вы сделали то же самое. – Я откидываюсь на спинку стула и сую руку в карман.
– Где Арло Шугармен? – спрашивает она.
– Я мог бы его сдать.
– Конечно могли бы.
– Но вам предпочтительнее, чтобы я этого не делал.
В гостиной становится тихо. Мы приближаемся к сути нашего разговора.
– Вы ведь знаете, чтó произошло с Лайонелом Андервудом? – (Она не отвечает.) – Для Лео Стонча это оказалось чересчур. Он не захотел, чтобы кто-то еще испытал то, что пришлось испытать Лайонелу Андервуду. Лео попросил меня помочь ему защитить Арло Шугармена. Просьба показалась мне странной.
– Мне тоже, – говорит Ванесса.
– Это не значит, что ему в свое время не хотелось расправиться с Арло. Хотелось, и я это понял. – Я подаюсь вперед и понижаю голос. – Но почему Лео просил только за Арло?
– Я вас не понимаю.
– Почему он не попросил о том же для Билли Роуэна и Эди Паркер? – Я снова откидываюсь на спинку. – Эти вопросы не давали мне покоя, хотя ответ был очевиден.
– И каков же ответ?
– Лео Стонч не стал просить за Билли и Эди, поскольку знал, что они уже мертвы.
И вновь становится тихо. Тишина изматывает, мешает дышать.
– Просто удивительно, сколько первоначальных теорий
