попросила разрешения переночевать у Лейси еще раз. Ей требовалось время, чтобы полностью прийти в себя, хотелось погулять одной по району, кампусу, центру города, вкусить свободы, когда не надо больше озираться, бояться, думать о преследователе. После возвращения Лейси с работы она собиралась вместе с ней приготовить ужин. Она бросила готовить много лет, даже десятилетий, назад, когда все ее вечера заполнило преследование.
Лейси охотно согласилась. После ее ухода Джери села на диван и стала твердить себе, что Бэнник мертв.
Мир стал заметно лучше.
Диана Занг никогда не помышляла о том, чтобы стать исполнительницей чьего-то завещания и распорядительницей чужого состояния. Как секретарь судьи она достаточно знала об утверждении завещаний, чтобы понимать: лучше постараться избежать этой волынки. Теперь, поставленная бывшим боссом перед необходимостью заниматься нежеланным делом, грозившим, особенно поначалу, всевозможными трудностями, она стремилась настроиться на максимально эффективное исполнение своей новой роли.
Четвертая страница, присланная Бэнником, – список имущества – сделала Диану участницей игры. Раньше она никогда не думала о том, что судья Бэнник может умереть, ведь он был так молод, и уж тем более она не помышляла о том, чтобы распоряжаться его накоплениями. Но когда стал проходить первоначальный шок от его смерти, ее увлекли мысли о неожиданно свалившемся наследстве.
Вообще-то ей было все равно, кремируют его или нет и где похоронят тем более, когда ей в затылок дышало ФБР. Бюро просило ее отложить планы похорон и все вообще. Спешить было некуда. Тело заморозили где-то в окружном морге, и если ФБР было нужно, чтобы она не торопилась, она не возражала. Сошлись на том, что труп не станут вскрывать в обмен на ее разрешение сколько угодно фотографировать руки и пальцы.
Номер «Леджер» за среду был полон цитат из ответов Дианы репортерам. Она тепло отзывалась о своем бывшем боссе, сообщала, что тот с некоторых пор болел, но был слишком скрытен, чтобы обсуждать с кем-то свое здоровье. Все его сотрудники, как и коллеги-судьи и адвокаты, были «потрясены и опечалены». Этому сюжету была посвящена вся нижняя половина первой полосы газеты, здесь же красовалась удачная фотография молодого Бэнника. Ордер на его задержание по подозрению в похищении человека не упоминался.
К полудню среды ФБР арестовало и обыскало внедорожник, оставленный Бэнником на долговременной стоянке аэропорта в Бирмингеме, а также тот, что был арендован и стоял в «Пекос маунтин лодж». В обеих машинах не нашли никаких отпечатков, что никого не удивило. Конверт, доставленный Диане службой «Федэкс», был весь в отпечатках, но ни один из них не совпал с частичным отпечатком большого пальца с телефона Верно. Тщательный обыск хижины на озере Гантт тоже не принес ничего полезного. Каждый квадратный дюйм комнаты Бэнника в лечебнице, все, к чему он мог прикоснуться, было проверено и перепроверено – безрезультатно. По словам коридорного, всякий раз, когда он видел пациента, тот был в перчатках.
За работу взялась группа лучших экспертов ФБР по отпечаткам. Пальцы трупа были так травмированы, что рисунка на них вообще не осталось. Поскольку тело ждала кремация, Видович принял решение отделить руки и передать их в лабораторию. Когда он сообщил об этом Диане Занг, та сначала пришла в ужас. Однако Видович убедительно объяснил ей, что руки и пальцы все равно обратятся в пепел, как и все тело, поэтому чинить препятствия нет смысла. Видя, что она все еще колеблется, он пригрозил ей вызовом в федеральный магистрат.
Диана уже изрядно устала от своих новых обязанностей. Чем дольше тело оставалось в морге, тем больше возникало проблем. Глаза бы ее на него не глядели что с руками, что без! Тысячи миль, отделявшие ее от морга, оказались недостаточным расстоянием. В конце концов она дала добро на ампутацию. Руки отсекли и спешно доставили в криминалистическую лабораторию в Кларксберге, Западная Виргиния.
Останки судьи Росса Бэнника были превращены в пепел в крематории Санта-Фе и засыпаны в пластмассовую урну, оставленную на хранение в похоронном бюро до последующих распоряжений.
Лейси целый день переговаривалась с Видовичем, а потом передала все новости Джери, чем вызвала у той острое желание собрать вещи и умчаться домой.
Фэбээровцы обыскали ее машину и не нашли полезных отпечатков. Зато рядом с бензобаком обнаружился навигатор. Его тоже отправили на изучение в Кларксберг.
В разгар хаоса, сопровождавшего похищение, Бэнник отнял у Джери пистолет и дорожную сумку, но не заинтересовался телефоном и ноутбуком. Она решила, что он хотел избежать обнаружения через ее устройства. Ее сумочка и ключи тоже остались в машине. Скромная сумма наличными была ему ни к чему, ее кредитные карточки тоже, а машина у него была своя, хотя Джери ее не видела.
Те же двое красавцев агентов, что увезли ее в воскресенье из больницы, теперь объявились в Таллахасси на ее «Камри», с ее вещами. У них был приказ отвезти Джери в Мобил и поменять там ее дверные замки. Она не стала их благодарить, и они неохотно удалились.
Джери рано поужинала с Лейси и Элли, затем обняла обоих, сердечно поблагодарила, пообещав скоро объявиться вновь, и уехала в Мобил. Впереди было четыре часа езды. Начиная путь, она опустила боковые зеркала, чтобы не было побуждения в них коситься. С некоторыми привычками нелегко расставаться.
В голове у нее царил сумбур, настроение то и дело менялось, переходя от крайности к крайности. Ей повезло, она осталась жива, но боль в запястьях не позволяла забыть, как близка она была к гибели. Тем не менее развязка, при всей ее чудовищности, положила конец мучениям Джери. Вмешалась удача, и она избежала верной смерти. По прихоти судьбы она осталась в живых, но почему она уцелела? У нее было чувство, что начатое ею дело осталось незавершенным, и не было представления, где подведена финальная черта. Приятная мысль, что она больше не живет в одном мире с Бэнником, вызвала у нее улыбку. И тут же она тихо выругалась: он не понес ответственности за убийства. Ему никогда не предстать перед родными убитых, не войти в роли подсудимого, в оранжевом комбинезоне, в кандалах, в зал суда – возможно, в тот же, где вел заседания он сам. Он избавил себя от нестерпимого унижения – собственной физиономии на первых полосах газет, презрения друзей, лишения звания судьи, приговора за гнусные преступления, одиночной камеры. Ему не войти в историю ни как первому американскому судье, приговоренному за убийство, ни как легендарному серийному убийце. И не сгнить заживо в тюремной камере, чего он точно заслуживал.
Не располагая твердыми доказательствами
