Одна из фотографий, которые Спенсер Уоринг прислал Лайзе, стала лучшим доказательством нашей правоты. Ее сделали в 1922 году, на ней Мэри Уоринг в свадебном платье. Вылитая Лиззи Ропер в день своей свадьбы в 1898 году, только фасон платья другой.
Разглядеть левую сторону лица Мэри Уоринг на этой фотографии невозможно. Она стоит вполоборота, в отличие от Лиззи. Насколько известно, у Лиззи не было родинки под левым глазом, тогда как у Эдит была. Лайза почти не помнила бабушку. Та умерла в 1970 году, когда Лайзе было семь лет. На других фотографиях Мэри Уоринг мы тоже не увидели родинки. Но Спенсер Уоринг сообщил в письме, что хорошо помнит ее, потому что его мать всегда старалась замаскировать родинку с помощью косметики.
Это не могло окончательно доказать, что Джордж Айронсмит убил Лиззи Ропер, зато нашлась Эдит Ропер.
Паника у Кэри прошла, но ее все еще сильно беспокоила судьба фильма. Поскольку в фильме не говорилось, что Эдит нашли, решили ничего не менять, и «Ропера» показали как планировали. Но еще до показа первой серии Кэри и Майлс начали делать документальный фильм о съемках «Ропера» и о том, и что обнаружила Лайза Уоринг.
Лайза стала их консультантом. Именно этого она и хотела. Все это ее очень заинтересовало. У нее возникла мысль снять полудокументальное кино, в котором Ропера полностью реабилитируют, а Джорджа Айронсмита разоблачают. Кэри посопротивлялась, так как отец Лайзы и два ее родственника были живы, и, вероятно, проживут еще долго. Но в фильме они кое-что показали. Когда «Ропера» закончили, появилась Лайза и выяснила, кто такая Эдит. При этом показали отрывки из «Ропера», где она карабкается вверх по лестнице и исчезает в темноте. Затем шло воссоздание жизни с приемными родителями, смерть Айронсмита, свадьба Эдит и Кейп-Мэй.
Работа над этим фильмом доставила Кэри большее удовольствие, чем съемки «Ропера». Ее беспокойство прошло. Казалось, что никаких больше скелетов в шкафу не предвидится. На все вопросы нашли ответы. А если возникали затруднения, по словам Кэри, сразу появлялась Лайза с готовым решением. Она оказалась бесценным помощником, и Кэри решила взять ее ассистентом.
Они уехали в Соединенные Штаты снимать эпизоды, действие которых происходило в Америке. В последний день работы над фильмом Лайзе исполнилось двадцать семь. На вечеринке в ее честь она объявила, что беременна. Кэри встретила это сообщение без особого восторга, так как понимала, что теряет своего ассистента. У нее не возникло никаких подозрений.
На следующий день Лайза улетела в Лос-Анджелес. Кэри не поехала в аэропорт провожать ее, и только через несколько часов обнаружила, что Майлс улетел с ней.
После того как Пол опроверг теорию Гордона о происхождении Свонни, я больше не надеялась узнать правду. Все произошло слишком давно, искать слишком поздно, так как слишком многое уничтожено или вообще никогда не доверялось бумаге.
Мы с Кэри, бездетные женщины, удочерили по маленькой девочке. Так это можно рассматривать. Кэри выяснила, кем был ее ребенок, и в результате, потеряла любовника. Мой любовник остался со мной, но я утратила надежду открыть, кто такая Свонни. Единственная личность, которой она могла оказаться — хотя вряд ли, — совершенно точно ею не была.
Я обыскала весь дом, пролистала каждую книгу, тщательно изучила дневники в поисках любых указателей, малейших ключей к разгадке тайны. Где еще это искать?
Аста редко писала письма. Она создавала роман длиной в миллион слов — дневники. Старшая дочь дяди Гарри вернула мне несколько писем, которые Аста отправляла ему в конце жизни — «любовные письма, как у Роберта Браунинга», так он их называл. Когда начали издавать дневники, племянник Свонни вернул ей письма Асты к его отцу. Но и в них не оказалось ничего о происхождении Свонни.
Фотографии помогли нам узнать Эдит Ропер, но ничего не говорили о Свонни. Когда я вижу фотографию на обложке — студийный портрет, которым на последнем томе дневников заменили ту фотографию рядом с Русалочкой, всматриваюсь в такое знакомое, волевое красивое нордическое лицо, мне иногда кажется, что я вижу в нем черты другого человека. Я знала его очень давно, в дни моего детства.
Но, возможно, это просто черты дедушки Расмуса, или моей мамы, которую Свонни долгие годы считала сестрой. Я не знаю.
И это удручает меня.
1991 год. Страницы прислали в конверте, из Копенгагена, всего три недели назад. Я не распечатала конверт в тот день, а отложила его, так как разбирала многочисленные письма.
Когда дела Свонни легли на мои плечи и я взвалила на себя еще и редактуру дневников, то не предполагала, что это займет все мое время. Я надеялась, что после издания четвертого тома дневников и всплеска популярности интерес к Асте пойдет на спад. Но я не могла предвидеть, насколько увеличится почта с выходом новой книги. Кроме заваливших меня писем, я получала просьбы об интервью, приглашения на встречи с читателями, множество рецензий и отзывов из газет.
Преемница Сандры, чья память была настоящим складом информации, уехала к жениху на другой край света, и передо мной встала дилемма — то ли обучать новую помощницу, то ли делать все самой. Я нашла выход, но все равно мне каждый день приходилось отвечать на десятки вопросов и писем, ответить на которые может лишь тот, кто знает дневники так, как знаю их я. Возможно, авторам детективов действительно нужны истории об убийствах, авторам любовных романов — темы для них, те, кто пишет о путешествиях, берут за основу воспоминания предка какого-нибудь читателя, побывавшего где-нибудь в Замбези в 1852 году. Я слышала, что это так. Теперь же я сама регулярно получала мемуары, старые и новые рукописи, почти неразборчивые записи, даже журналы, которые вели дети во время школьных экскурсий. Они приходили со всего мира, и многие даже не на английском языке.
Один процент этой корреспонденции я посылала моему издателю, остальное возвращала отправителю, сожалея, что в послание не вложен конверт или чек на почтовые расходы. Когда пришел пакет из Дании, который переслал мне Гюльдендэль, я решила, что это еще одно подобное творение. Может, всего лишь проба, несколько страниц, чтобы заинтриговать, потому что пакет был тонкий и легкий.
Я распечатала пять пакетов и два конверта, прежде чем добралась до этого послания. Внутри оказался дневник, или часть дневника. Я не сразу это заметила, поскольку листы вложили в картонный скоросшиватель. К нему прикрепили письмо и обычную вежливую записку на фирменном бланке от издателя. Письмо было написано по-английски, очень хорошим языком образованного датчанина. Обратный адрес копенгагенский, письмо отправили две недели назад. Видимо, отправитель не знал, что Свонни умерла и что она говорила по-датски.
Дорогая миссис Кьяр!
С прискорбием вынуждена сообщить, что моя мама, Осе Йоргенсен, умерла в ноябре. Я полагаю, вы знали ее, она посещала ваш дом.
Разбирая ее бумаги, я сделала интересное открытие. Я, как и все, читала знаменитые дневники. И сразу увидела, что это страницы из «Книги Асты». У вас есть копии, но я решила, что будет правильно отослать их вам, поскольку полагаю, что это подлинники и они имеют историческую ценность.
Моя мама, как вы знаете, была военно-морским историком и долгие годы являлась профессором университета. Я попыталась понять, почему эти страницы оказались у мамы, и решила, что миссис Аста Вестербю передала их маме, потому что там упоминается «Георг Стаге». В 1963 году, когда мама посещала Англию, она изучала этот инцидент, собираясь издать книгу военно-морской истории Дании. Без сомнения, она упомянула об этом в разговоре с миссис Вестербю, которая и предоставила ей данные по этому вопросу.
Я вкладываю в письмо эти страницы и надеюсь, что они будут вам полезны.
С уважением,
Кристин Нергор
Когда я открывала скоросшиватель, у меня дрожали руки, и это не преувеличение. Мы так долго искали эти страницы и были уверены, что их вырвала Свонни. Нам не пришло в голову, что это сделала Аста. Это казалось невозможным, мы не могли представить, чтобы человек, ведущий дневник, мог уничтожить собственные записи.
Но это вполне в духе Асты. Представляю, как на вечере, который Свонни устраивала в честь Осе Йоргенсен в тот самый день, когда пришло анонимное письмо, Аста разговаривает с датской гостьей и сообщает, что у нее есть нечто интересное для миссис Йоргенсен. Затем она поднимается к себе, чтобы отыскать нужный дневник. В это время Свонни в отчаянии повсюду ищет ее. В своей комнате Аста быстро просматривает тетради в поисках первой. Она не хочет задерживаться, ведь внизу столько веселья и еды. Она уверена, что это записи за июль и август 1905 года, здесь ее замечания по поводу письма тети Фредерике. Найдя нужные страницы, Аста вырывает их. Зачем они ей? Какая от них польза? Все, что она раньше записывала, теперь просто груда никому не нужной бумаги.
