Возможности Наробраза были ограниченны, и нам смогли выделить лишь однокомнатную квартиру. Я подключил все возможные связи, обил многочисленные пороги что-то могущих людей и выбил двухкомнатную квартиру в новом доме в районе Павелецкого вокзала.
Какое это было счастье! Мое первое собственное жилье. Боже, сколько сил и трудов, а также и денег я вложил в эту квартиру! Несколько раз покрывал лаком паркет, мастерил многочисленные встроенные шкафы в коридорах и ванной, сам облицевал плиткой и кухню, и ванную...
С Эльвирой у меня сложились прекрасные отношения, и она стала называть меня папой. Девочка росла слабой, болезненной, и потому я много занимался с нею физкультурой.
Казалось бы, что еще нужно человеку? Живи и радуйся! Однако когда квартира превратилась в настоящую "конфетку", тут-то все и началось. Марину словно подменили: она повела себя как настоящая фурия. Стала склочной, мелочной. Придиралась по любому поводу. Место нормальной жизни занял настоящий ад. Однажды в сердцах она бросила мне в лицо:
- Ты получил прописку, я - квартиру: уйди по-хорошему!
А куда я мог уйти? Кроме того, мне действительно было жаль любви да и вложенных в квартиру сил. Мы стали жить в разных комнатах: я, естественно, в маленькой, они - в большой. Я еще надеялся, что она образумится и все войдет в колею. Но я плохо знал Марину. Как изобретательна была она, чтобы избавиться от меня! Вряд ли интересно читать о семейных скандалах, да и мне не очень приятно делиться нашим "мусором". Лишь замечу, что предпринимались попытки меня посадить! И однажды очередной следователь, занимающийся нашими семейными "разборками" - к тому времени мы уже развелись, - откровенно сказал мне:
- Слушай, Доценко, любой ценой беги от нее, а то она тебя действительно посадит...
- Да мне бежать некуда...
- Проживи как-нибудь, пока не разменяете квартиру...
- Так она не хочет менять: она хочет в ней жить!
- А в этом я тебе помогу! - сказал капитан. - Найди три варианта размена, отдай ей в моем присутствии и, если она не согласится, напишешь заявление в суд...
- И что это даст? - не понял я.
- А суду безразлично, с чем вы останетесь после размена: примет первый же вариант. И поверь: твою бывшую вряд ли устроят, к примеру, две комнаты в коммунальной квартире...
Капитан оказался прав на все сто - узнав о такой возможности, Марина тут же согласилась на один из представленных мною вариантов: они въехали в двухкомнатную малогабаритку, я - в комнату малонаселенной квартиры: всего с двумя соседями...
Пока шла тяжба с моей бывшей женой, я развил бурную творческую деятельность на "Мосфильме". После отбытия срока я очень боялся негативного к себе отношения, но люди отнеслись ко мне не только с пониманием, но даже с некоторой симпатией. Я действительно старался изо всех сил доказать всем и себе в том числе, что я чего-то стою. Любую свободную минуту я использовал для того, чтобы писать, писать и писать. Добиваясь достойной работы на киностудии, я, чтобы не сдохнуть с голоду, подрабатывал как журналист и опубликовал более сорока моих очерков, рассказов, исследований в самых популярных тогда газетах и журналах.
Большой успех в журналистике пришел после знакомства с уникальным человеком - Михаилом Петровичем Ереминым, генералом в отставке. У него удивительная судьба. Родился в девятьсот втором году. Рано осиротев, воспитывался в приюте, потом с помощью своего родственника в пятнадцать лет поступил на кремлевские курсы красных командиров, закончив которые стал работать в охране Ленина. В сорок первом году ушел на фронт в качестве командира дивизии и вскоре стал заместителем командующего Третьей армией генерала А. В. Горбатова.
В пятьдесят втором году, уйдя в запас, занялся исследованием ленинских фотографий, пытаясь установить всех тех, кто был снят рядом с вождем.
С Михаилом Петровичем я познакомился случайно в День Победы: он жил на одной с нами площадке. Его рассказы о прошлом показались мне настолько интересными, что я всерьез увлекся его исследованиями. Некоторые из моих статей об этих исследованиях стали настоящими сенсациями в центральной прессе и нередко объявлялись "статьей недели", "статьей месяца", а однажды и "статьей года".
У меня родилась идея снять фильм об исследованиях Михаила Петровича. Я написал сценарий "Рядом с Лениным", который одобрили на ЦСДФ, и вскоре фильм был снят мною. Пока мы работали над сценарием, однажды Михаил Петрович пригласил меня на свою дачу в Жаворонках. Так получилось, что там я сблизился с его падчерицей, и вскоре она забеременела. Мы с ней не строили особых планов на будущее, но зародившееся дитя меня как мужчину обязывало, и вскоре мы поженились. Так на свет появился мой второй сын.
Еще задолго до его рождения Михаил Петрович настаивал назвать его в честь Ленина. Чтобы никому не было обидно, положились на судьбу: каждый написал свое имя на бумажке, а тащить предложили Михаилу Петровичу. И что же? Михаил Петрович вытащил то, что и хотел, - Володя. Но как все изумились, когда Володя родился именно в день рождения Ленина! В этом было что-то сверхъестественное...
Но не пришлось Михаилу Петровичу долго нянчить своего внука: вскоре дед умер...
Михаил Петрович был не коммунистом, он был убежденным и преданным БОЛЬШЕВИКОМ! То есть большевиком первой формации, которые искренне верили в светлое и счастливое будущее своей страны, своего народа...
Почему-то припомнился один случай, достаточно забавный, но очень точно характеризующий этого человека.
У Михаила Петровича было очень слабое зрение, и однажды я сопровождал его к первому секретарю Московского обкома партии В. Конотопу, с которым он был довольно близок. Идем мы через какой-то двор, а там старый котлован, который, судя по всему, уже давно должен быть засыпан. Приходим к Конотопу, а того на месте нет: он был срочно вызван в Кремль. Помощник, зная их отношения, пропустил нас в кабинет. Михаил Петрович полистал справочник, нашел, в чьем ведении находилась территория с котлованом, набрал номер по "вертушке" и говорит:
- Иван Сидорович, здравствуйте! Объясните, пожалуйста, почему вы так плохо следите за вверенной вам территорией? По такому-то адресу не зарыт котлован, а люди ходят, ноги ломают... Нехорошо!..
- Откуда вы звоните? - неожиданно спрашивает чиновник, вместо того чтобы как-то объясниться.
Михаила Петровича это так разозлило, что он не выдержал:
- Из телефонной будки! - зло бросил он и положил трубку.
Не успел он передать мне слова собеседника, как "вертушка" зазвенела.
- Слушаю! - поднял трубку Михаил Петрович.
Звонил тот чиновник. До него, видно, дошло, и он, узнав, откуда был звонок, сам перезвонил и стал всячески извиняться, ссылаясь на трудный день, трудное детство и так далее.
История закончилась тем, что на следующий день, сбегав по просьбе Михаила Петровича до того двора, я доложил ему, что котлован засыпан. Казалось бы, какое дело старому генералу до чьих-то там бед, но Михаил Петрович до самой смерти кому-нибудь да помогал, за кого-то ходатайствовал. Он был истинным офицером, и об этом есть еще одна маленькая история.
Пошли мы с ним на какую-то официальную встречу. Идем, разговариваем. Вдруг Михаил Петрович остановился как вкопанный и удивленно на кого-то уставился. Повернулся и я. Стоит порядочная очередь к бочке с разливным пивом. И в середине очереди, куда смотрел Михаил Петрович, я увидел подполковника, который как ни в чем не бывало стоял с бидончиком в руках.
Подходит к нему Михаил Петрович и говорит:
- Товарищ подполковник, как вам не стыдно позорить свою форму?
- Послушайте, папаша, идите своей дорогой, - отмахнулся тот.
- Какой я вам папаша? - разозлился Михаил Петрович и скинул с себя плащ, оставшись в форме генерала, с иконостасом орденов и медалей во всю грудь, среди которых были и два ордена Ленина.
Подполковник мигом отшвырнул бидон в сторону, вытянулся во фрунт.
- Виноват, товарищ генерал! - отдал честь. - Простите! Можно идти?
- Идите! - махнул рукой Михаил Петрович.
Не мог старый генерал пройти мимо офицера, который в форме стоит в очереди за пивом. Да и вообще, офицер с бидончиком в руках - жалкое зрелище!..
В этом был весь Михаил Петрович!
Пусть земля ему будет пухом! Хороший был человек...
Была у меня еще интересная история, связанная с именем генерала Еремина. Как-то один из его соратников, занимавший в прошлом высокую должность в Органах, рассказал мне уникальную историю о том, что во время войны, в самый трудный момент для Москвы, Политбюро ЦК КПСС приняло решение о вывозе тела Ленина из Мавзолея в безопасное место. Естественно, это задание было сверхсекретным и о важном грузе знали лишь единицы, да и то люди с самыми большими звездами.
Мне захотелось написать об этом статью. Потратив много сил и времени на встречи, беседы, исследование скупых документальных источников, я наконец написал ее. Но ни "Правда", ни "Известия" не жаждали опубликовать мое исследование. Редакторы разводили руками и ничего не объясняли, и только один заметил, что разрешение может дать только глава КГБ. Прекрасно помня о своих, мягко сказать, не очень доброжелательных контактах с Органами, я долго раздумывал прежде, чем решиться пойти на контакт с главой этого страшного ведомства. Но в какой-то момент махнул рукой: будь что будет, и уговорил Михаила Петровича, и тот через своих друзей-ветеранов сумел организовать мне встречу с Председателем КГБ Ю.В. Андроповым.
