– Но этого хватит для обвинительного приговора? Ведь тогда нужно, чтобы вина была несомненной, – спросил Магнус.
– Посмотрим, что еще найдут в полиции. Транзакции, переводы, ДНК, отпечатки пальцев, еще раз проверка телефона. Они много могут откопать, – ответил Тедди. – Но, конечно, он может сказать, что его забрызгало кровью, когда кто-то другой бил Филипа. И что бутылку кто-то принес туда, это совсем не означает, что Ян был в квартире.
Магнус, казалось, задумался.
Во всей истории с похищением Ян сделал ошибку, не догадываясь о банковских блокировках. Если бы не было ограничений на переводы за границу за пределами ЕС, они бы уже с диджипассом перевели эти несчастные десять миллионов. По словам Филипа, Ян никогда не был хорош в практических моментах.
Кроме того, совершенно случайно Карл-Юхан начал подозревать неладное, когда Филип ничего не сказал про ружье. Этого Ян и второй похититель не предполагали.
Вместо этого они, очевидно, думали, что деньги придут через день-два, но когда дело затянулось, они стали искать другое место для Филипа. Усадьба «Левтуна» уже давно была выставлена на продажу. Владелец теперь подтвердил, что несколько дней назад с ним по телефону связался некий Юнас Свенссон и попросил об аренде здания на ближайшие дни. Снова тот же человек. Ян нигде не светился со своим настоящим именем.
– А парни из Седертелье были там, потому что искали того или тех, кто напал на Анину Бьерклунд. Я правильно понял? – продолжил Магнус.
Тедди и Эмили кивнули.
– Они преследовали Яна из-за того же, из-за чего искали Филипа. Потому что они оба изнасиловали Анину. Тот случай, когда они выгоняли Филипа на лед, это было начало их попытки отомстить, – ответила Эмили.
– Да, вот с этим сложно. Шале – мои клиенты. Как раз об этой части дела я бы очень не хотел говорить. С меня довольно того, что люди из Седертелье – не похитители.
Они одновременно подняли свои чашки и сделали по глотку.
Магнус смотрел на Эмили и Тедди поверх своей чашки.
– Это все так, мать твою, дико, – сказал он.
Эмили еще никогда не слышала, чтобы он так выражался.
– Вы все рассказали полиции?
– Большую часть, – сказал Тедди.
Магнус вздохнул.
– Ага, ну что же, я уже сказал, это неприятная история. Но мы выполнили, по крайней мере, задание. Пусть этим ужасом с Аниной занимается полиция. Это уже не наше дело.
Он положил на стол конверт.
– Я подумал, что ты хотел бы получить свое вознаграждение, – сказал он и подвинул конверт к Тедди.
Тедди открыл его и посмотрел на содержимое.
На несколько секунд он плотно сжал губы. Потом сказал:
– Я так больше не работаю. Пусть триста тысяч будут на каком-нибудь вашем клиентском счету или как там это называется. А остаток я хочу получить на мой личный счет. И пусть пенсионные из этого вычтут.
Магнус криво усмехнулся и забрал конверт.
– Ты уверен? – спросил он.
Тедди встал и пожал руку сначала Магнусу, а потом Эмили.
– Поверьте, после этого дела я уверен как никогда.
Он повернулся к Эмили:
– Кстати, кто твой тренер по тайскому боксу? Передай, что он или она отлично поработали!
Когда за Тедди закрылась дверь, Эмили с Магнусом сидели молча. Им нечего было сказать, но было над чем подумать.
Нужно перестать об этом всем думать. Поменять обстановку. Обрести то чувство полной гармонии и удовлетворения, которое всегда воцарялось в дни после удачно завершенной транзакции, когда иногда даже было нечего делать.
Хотя после этого дела так, скорее всего, не получится. Может, ей стоит посетить психолога, чтобы разобраться со всеми мыслями.
Она не могла перестать думать об Анине.
– Ох, Эмили, – простонал Магнус. – Какая жуткая путаница. Надеюсь только, что газеты не слишком много понапишут о нашем участии. Это было бы не на пользу фирме. Мы же не должны таким заниматься.
– Магнус, я хотела бы сегодня пойти домой пораньше, если можно.
– Конечно, детка, ты это заслужила.
– У меня есть только один вопрос.
– Да?
– Почему на самом-то деле с самого начала привлекли Тедди? Я знаю, что он из Седертелье, но ведь не только в этом причина? Я наконец-то получила его приговор. Его же осудили за подобное преступление. Восемь лет назад. Похищение, избиение. Поэтому он был тебе нужен? Так сказать, в качестве эксперта?
– Отчасти, Эмили, отчасти. Но другой фактор был еще важнее. Как ты, должно быть, видела в приговоре, в том ужасном событии были замешаны и другие лица. Но осудили только Тедди. Знаешь почему?
– Я об этом не думала.
– Все очень просто. Он… как бы это сказать… никого не сдал. Тедди молчал. Ничего ни о ком не сказал. Говоря нашим языком, он придерживался политики неразглашения. Мое чутье мне подсказало, что в этом деле мы наткнемся на такие вещи, для которых нужен человек, который не болтает. Даже когда ему самому грозит восемь лет тюрьмы.
Эмили молча на него смотрела.
Магнус и не подозревал, насколько он прав. Ее чутье говорило, что Тедди никогда не расскажет о парнях Исака Нимрода в лесу.
Единственным, чего она сама не знала, была личность Джокера.
Но без этого знания она обойдется.
Стеффи вернулась из своей поездки, но он запретил ей приходить в больницу.
Филип видел себя в зеркале только два раза с тех пор, как очнулся, но то, что он там увидел, чуть не заставило его разрыдаться. На носу и верхней губе было что-то вроде огромного пластыря. Двух передних зубов не хватало, и еще несколько в верхней челюсти были зафиксированы какой-то пластинкой. Под глазами у него были синяки, на ушах – бандаж, а на шее – желтый пластмассовый воротник. Серьезное сотрясение мозга, переломы носа, челюсти, ушей и ноги, а также сильные гематомы, сказал доктор Альвнэс. Кроме того, он отморозил ноги и щеки. Ему нужно сделать томографию и рентген, но они не могли сказать, какие будут последствия.
Голова от боли взрывалась.
Ему не нужно сочувствие от Стефани. И сил не было еще раз ворошить все то дерьмо, через которое он прошел. Полиция и родители уже достаточно его истерзали.
Он просто хотел снова стать целым.
Выбраться отсюда.
Здесь все кричало о дешевом официозе. Пол пластмассовый и занавески на окнах, кажется, из полиэстра. Лампа над крошечным столиком у кресла – только дешевая копия датской классики. Даже шоколадный кекс, который ему только что принесла медсестра, был какой-то неизвестной марки. Выглядит так, как будто его доставили из Северной Кореи.
Полицейские допрашивали его три раза. В первый раз он был настолько не в себе, что вообще чудо, что он мог говорить. Они бы должны понимать, что смысла нет говорить с человеком, который день своего рождения назвать не может. Он даже был рад, что доктор Альвнэс прописал ему внушительный медикаментозный коктейль. Морфин, «Пропаван» и «Флунитразепам».
В другой раз он старался все припомнить. Нападение в прихожей на Фатбурсгатан. Дни в запертой ванной. Как он слышал сквозь запертую дверь, что Джокер с кем-то говорит, но ни разу не слышал второго голоса. Как они в начале, наверное, думали, что все пройдет быстро. Как они нервничали из-за того, что это не получилось, и как им пришлось перевезти его в тот дом. Как они скрывали лица.
Женщина, которая его допрашивала, все время задавала те же вопросы. Многие касались Джокера. Филип очень хотел бы сказать, кто это был, он же все-таки видел его глаза. Но это не важно, когда он думал про этого урода, казалось, что его глаза были огненными вспышками, ослеплявшими его. Он не мог по-настоящему вспомнить, как тот выглядел.
В третий раз полицейские просили его снова рассказать все с самого начала. Когда они стали спрашивать, почему он был в той квартире на Фатбурсгатан, начались проблемы.
– Я там иногда бываю.
– И чья это квартира?
– Моего знакомого, Ярла. Я его не очень хорошо знаю.
– Какая у него фамилия?
– Я не знаю, но, кажется, там на двери написано. Пол… что-то такое.
– У вас есть его номер?
– Возможно, мне нужно проверить в телефоне, а его здесь нет.
– Хорошо. Чем вы занимаетесь в этой квартире?
Эта женщина, ее имя он забыл, встретила его взгляд большими круглыми глазами. Конечно, она просто пыталась быть милой, или в ее тоне проскальзовало осуждение?
– Ничем особенным, – ответил он. – Послушайте, еще много на сегодня? Я не очень хорошо себя чувствую.
Они закончили через пару минут. Он же жертва преступления, подвергшаяся жуткому нападению, избитая до полусмерти. Он имеет право попросить о перерыве.
Больше всего ему хотелось бы, чтобы перерыв был вечным.
Ему предложили поговорить с психологом. Посттравматический стресс.
– Когнитивная поведенческая терапия, вот что вам нужно, – сказал доктор Альвнэс и похлопал его по плечу.
Но Филип не имел ни малейшего желания сидеть с каким-то мозгоправом, который бы снова вытаскивал из него все эти воспоминания.
