– Когнитивная поведенческая терапия, вот что вам нужно, – сказал доктор Альвнэс и похлопал его по плечу.
Но Филип не имел ни малейшего желания сидеть с каким-то мозгоправом, который бы снова вытаскивал из него все эти воспоминания.
Он хотел их забыть.
Он хотел домой.
У него были дела. Инвестиции. Проекты.
А Ян?
Это так трудно понять.
Он едва верил сам себе. Но на третьем допросе в полиции рассказали, что подозревают именно его друга и делового партнера. Они больше это не могли скрывать: все газеты кричали о том, что Ян Крона арестован.
В полиции рассказали, что финансовые дела Яна были плачевны. Он вел опасную игру. Взял гораздо больше кредитов, чем Филип мог себе представить. Теперь, после всего этого, он припоминал, что Ян все чаще ныл, что какие-то из его компаний не приносили прибыли. Те, которыми они вместе владели, тоже пострадали, теперь Филип это видел. Ян просто жульничал с цифрами.
Ян себя вел как придурок, ему некого винить, кроме себя самого. Ему нужны были деньги. Здесь его еще можно понять.
Но дело было еще и в другом. В чем-то гораздо более серьезном. Филип это чувствовал всем своим переломанным телом.
Ненависть.
Да, он и другие парни время от времени измывались над Яном, когда они были детьми. Такая была атмосфера. Она всех коснулась, пусть Ян и оказывался мишенью чаще других. Тедди вспомнил, как в пятом классе они загнали его в Яму и ссали ему на лицо. Как в восьмом заставили проглотить собственную сперму. Он видел перед собой ту мнимую вечеринку на первом курсе гимназии[25], когда Ян думал, что ему перепадет перепихон, а они вместо этого сняли, как девчонка над ним смеется.
Они записали этот фильмец на двадцать дисков и раздали одноклассникам.
Да, они удержу не знали. Но ведь Ян всегда возвращался и потом стал своим в компании. Только подумать, что все будет так. В это невозможно поверить.
Филип не понимал, почему Ян вообще продолжил с ним общаться после гимназии, если уж он его так не любил. Он мог придумать только одно объяснение.
Ян все еще хотел быть одним из них. Но это унижение засело глубоко в нем. Как злокачественная опухоль, о которой никто не знал. Которую никто не понимал.
Отец с мамой были у него пару раз. Они немного говорили. Только упомянули о газетах, погладили его по лбу и сказали, что теперь все будет как раньше.
Полная ахинея. Как раньше уже ничего не будет.
Но сейчас ему не хотелось об этом думать.
Они ему вкратце рассказали о группе, которая его похитила, и о том, как все произошло.
Они что-то сказали и о другой трагедии. О молодой женщине, которую нашли мертвой. Женщине, с которой, по словам некоторых, он когда-то был. Анине – он не стал это комментировать.
Не его дело, что с ней случилось. Но, может быть, за этим тоже стоит Ян. Он с ней был столько же, сколько и сам Филип.
Вошла медсестра. Она едва говорила по-шведски, но предполагалось ей доверять. Как они себе это представляют?
– Вам приходить.
– Что вы сказали?
– Здьесь девоська. Приходить.
– Ко мне? Пусть войдет.
Это была Каролина. Она была одета как и всегда, насколько он ее помнил. Мешковатые серые штаны и вязаный джемпер. Она положила куртку на стол и уселась в кресло у окна. Она сегодня красотка, подумал Филип.
– Они со мной больше не хотят говорить, – сказала она.
– Не хочешь сначала спросить, как я себя чувствую?
– Я вижу, как ты себя чувствуешь. Полагаю, гораздо лучше, чем когда тебя нашли.
– Почему мама с отцом больше не хотят с тобой разговаривать?
– Они поняли, что белый кролик – это я.
– Как?
– Люди из адвокатской конторы обратились в Facebook, где им сначала отказались отвечать. Но поскольку сейчас начато полицейское расследование, эта Эмили снова запросила у них информацию про пользователя с белым кроликом, Антона Антонссона. Facebook ей что-то передал, в том числе что моя почта привязна к этому аккаунту, так что они увидели, что это я тебе отправляла сообщения. И они обнаружили, что тот же пользователь связан с Аниной. И вот это, наверное, тоже.
Она подняла руку. Филип увидел маленькую татуировку повыше запястья: кролик с красными глазами.
– Ну что ж, вини себя саму. Ты меня так достала с этими сообщениями, и открыточками, и всем остальным.
– И ты все равно не изменился и не оставил их в покое.
– Зачем ты сюда пришла? Чтобы понудеть?
Филип попытался сесть в постели, но у него это не очень хорошо получилось. Челюсть и затылок отзывались острой болью, когда он двигался.
Каролина встала и подошла к нему.
– Я хочу знать, почему Ян так поступил.
Теперь она склонилась над ним и медленно вытащила самую нижнюю подушку у него из-под головы.
– Каролина, дорогая, ты задаешь странные вопросы. Я понятия не имею. Ян сошел с ума, он больной. Он меня ненавидит за то, что я делал, когда мне было четырнадцать. Это невозможно понять.
Его голова теперь, когда она вытащила подушку, лежала на десяток сантиметров ниже.
– Он ненавидит тебя за то, что ты сделал, когда тебе было четырнадцать?
Каролина держала подушку над ним. Теперь он не мог ее видеть, только сливочный цвет наволочки прямо перед лицом. Что она собирается делать?
Он услышал ее голос. Он звучал как будто издалека.
– Он хотел тебя убить за что-то, что ты сделал так давно?
Внезапно Филип почувствовал бесконечную усталость. Если она захочет прижать подушку к его лицу, он не уверен, что сможет сопротивляться. Не с этой ноющей болью в затылке и челюсти, которая мучала его как никогда. Не со всеми этими лекарствами, которые он проглотил в последние несколько часов.
– Я не знаю, Каролина.
Он сглотнул.
– А ты? Ты бы хотела, чтобы он меня убил?
Она опустила подушку еще на пару сантиметров.
Когда он попытался поднять руку из-под одеяла, чтобы остановить ее, вся спина отозвалась болью. У него все получалось медленно. Он и правда совсем ослабел.
Подушка коснулась кончика его носа.
Он услышал ее голос:
– Все, что я хочу, это чтобы ты изменился и оставил в покое этих женщин, девочек, детей. Вспомни, я знаю, почему ты стал таким, с нами дома одинаково обращались. Но не обязательно быть таким, как ты.
Он попытался что-то ответить, но рот, казалось, онемел.
Каролина вздрогнула.
Она отбросила подушку, которая упала в кресло.
Потом она взяла свою куртку и вышла.
Филип подумал, что эта куртка была неожиданно теплой и симпатичной для нее. Каролина обычно не обращала внимания на времена года. Она одевалась практически во что попало.
Полная идиотка.
* * *
Тедди все так же жил у Линды, но теперь он не спал в комнате Николы, так он ей пообещал, въезжая обратно.
Он спал на диване.
К общей радости Тедди и Линды после случившегося в лесу Никола почти все время теперь ночевал дома. Уже больше недели. Только один раз он не пришел вечером домой, но позвонил и рассказал, где находится.
О том случае они с Тедди говорили всего один раз.
Они столкнулись утром на кухне, когда Линда ушла на работу. Никола уставился в пол. Тедди стоял у кофеварки, которой так гордилась Линда.
– Это «Неспрессо», – сказала она тогда. – Это как быть в кофейном клубе. И сам кофе в этих капсулах все время свежий.
В первый раз Тедди пришлось потратить полчаса, чтобы уразуметь, как кофеварка работает.
– Хочешь что-то сказать? – Тедди улыбнулся.
Никола открыл холодильник и налил себе стакан сока.
– Прости.
– Не нужно извиняться. Я знаю, каково это. Мне жаль Хамона. Как он?
– Дерьмово.
– Понятно. Но пообещай мне одну вещь.
Никола поставил стакан на стол.
– Не нужно слепо слушаться приказов, Никола. Думай сам. Помни это. Я не думаю, что вы гнались за нужным человеком.
– Откуда ты знаешь?
– Чутье. Ян похитил того, второго, парня, за которым вы охотились. Но он не убивал сестру Хамона. Это сделал кто-то другой.
– Кто?
– Я пока не знаю.
– Хочешь это выяснить?
Тедди не знал что ответить.
– Я одно хочу спросить. Почему ты дал нам уйти? – сказал Никола.
– Нико, это не так просто.
– Но почему?
Тедди засунул капсулу в кофеварку.
– Я не знаю – вот мой ответ. Я просто не знаю.
Челюсть быстро заживала, и опухоль спала. Теперь он мог спокойно есть нормальную пищу, но синяк все еще был огромным и зеленоватым.
Диван у Линды был удобнее, чем у Деяна, он каждый день взбивал подушки. Но спиной он все равно чувствовал, что койка слишком короткая. Он не мог по-настоящему растянуться, и однажды он даже лег на полу, чтобы вытянуться во весь рост. Когда Линда его там нашла утром, то подумала, что он ночью свалился с дивана, и ей стало его жаль.
На следующий вечер у дивана лежал надувной матрас. Тедди лег на него. И обнаружил, что так, вообще-то, удобнее. По утрам он слышал тихие разговоры между Николой и Линдой, когда он сам еще лежал и не мог подняться.
Она все еще пыталась вразумить сына.
