Желток отвернулся от непонятливого кореша, принялся инструктировать Доходягу. При этом больно тыкал острым пальцем ему под ребра...
В половине двенадцатого ночи налетчики стояли на лестничной площадке перед оббитой дермантином дверью. Желток и Хмырь прижались к стене, Доходяга по сигналу вожака нерешительно нажал на кнопку звонка. Молчание. Вторичное нажатие, более продолжительное. За дверью - шарканье тапочек.
-- Кто там?
-- Извините, тетенька, - пропищал Марк. - Маманя - в обмороке, задыхается. Можно позвонить - вызвать Скорую?
Минутное молчание. Старуха не знает, как быть, открывать, помочь несчастному мальчику или не открывать. В конце концов, милосердие оказалось сильней осторожности. Дверь открылась.
-- Проходи, позвони. Только недол...
Договорить не успела - сильный толчок отбросил ее вглубь прихожей. Желток принялся связывать полотенцем руки, Хмырь пытался заткнуть рот старухи заранее подгоовленным кляпом. Та вертела головой, неожиданно пронзительным голосом кричала.
-- Помогите, убивают! Караул! Люди добрые!
-- Ах ты, старая шлюха! Получай!
Раз"яренный Желток ударил ножом. Брызнула кровь. Старуха захрипела и осела на пол. Марк тоже сполз по стене, его вырвало. В беспамятстве растянулся на полу рялом с мертвой старухой.
Он не чувствовал, как Желток аккуратно протер рукоять окровавленного ножа, вложил в его руку.
-- Рвем когти, кореш, - прохрипел он Хмырю. - Дерьмовая артистка весь дом подняла - вот-вот лягавые заявятся.
-- А как же он?
-- Антилигент? Пусть потрет бока на нарах, похавает тюремную баланду...
Примчавшийся по телефонному звонку соседей милицейский наряд увидел труп женщины и лежащего в обмороке щуплого подростка. В его руке крепко зажат окровавленный нож. Все ясно, никаких проблем - убийца рядом со своей жертвой. Почему в обмороке - никого не интересует.
Следствие длилось сравнительно недолго - чуть больше полугода. Учитывая возраст подсудимого суд определил - десять лет на ушах.
Это и была первая ходка сына фронтового старшины на зону...
А через три месяца после суда, во время очередной встречи с хозяином Заяц собщил ему потрясающую новость. Сын Сидякина отбывает срок на Севере, его шлюха неожиданно родила, во время родов скончалась.
-- Невесть-что приключилось с бабой, - недоуменно пожимал узкими плечами старший надсмотрщик. - В одночасье опрокинулась. Токо и сказала
- сынок Доходяги, передайте его деду... Вот я и выполняю.
На следующий же день Сидякин отправился в роддом. С трудом, позвякивая медалями, потрясая ветеранским удостоверением, добился своего.
Внука нарек Ефимом...
Романов закрыл тетрадь, потянулся до хруста в суставах. Потер уставшие глаза. Теперь понятно упорное нежелание Ефима Марковича открыть адрес деда, тем более знакомить его с частными детективами. Вдруг бывший старшина разоткровеничается, откроет тайну рождения внука?
Роман, улыбаясь и негодуя, походил по комнате. До чего же переплетаются человеческие судьбы! Возбужденный прочитанным мозг не желал успокаиваться. Спать не хотелось.
Частный детектив снова уселся за стол, покопался в бумагах Видовой. Извлек заклеенный конверт с адресом деда. Наверно, Клавдия раздумала отправлять его, но, на всякий случай, сохранила...
Г л а в а 23
"... я долго колебалась, снова и снова перечитывая
коротенький список подозреваемых. Вычеркнут разведчик Фоменко, поставлены два вопросительных знака рядом с фамилией рядового Кочерыгина, округлен черным фломастером ездовой Хомяков. Нетронутой осталась одна единственная фамилия - телефонист Яковлев. Если и он с"умеет доказать свою невиновность, круг замкнется. Останется Прошка Сидякин..."
Из неотправленного письма Клавдии Терещенко.
Поездка к бывшему батальонному телефонисту была отложена. Сначала - на месяц: свадьба - далеко не простое мероприяие, она требует серьезной подготовки. Потом - на полгода: молодые жили то у родителей Натальи, то у Клавдии, долго и нудно решался вопрос об их постоянном местожительстве. Наконец - на неопределенный срок. Беременность новобрачной из догадки превратилась в реальность - живот рос с удивительной быстротой.
Нельзя сказать, что Клавдия перестала надеяться отыскать убийцу мужа она жила этой надеждой, дышала ею. Случайная встреча в кафе с Прошкой, совместное чаепитие на кухне - все это позволило ей проверить главную версию, убедиться в ее состоятельности либо абсурдности.
Не получилось. То, что Сидякин, услышав тихий, острый, как лезвие бритвы, вопрос: "За что ты убил Семенку?", отшатнулся и побледнел, еще ни о чем не говорит. Это может быть и реакция ни в чем неповинного человека на чудовищное обвинение, и признание.
Окончательную точку ставить рано. Предстоит не менее напряженная беседа с Яковлевым. Она может либо подтвердить подозрения вдовы либо опровергнуть их.
А Карп, похоже, начисто позабыл о задуманной поездке в Коломну - он не мог надышаться на беременную жену. По утрам носил ей в постель поднос с завтраком. Бережно поддерживая под локоть, выводил на непременную прогулку. Вечерами читал легкие рассказы, говорил только на приятные темы.
Наконец, Наталья родила. Легко и безболезненно, будто не рожала освобождалсь от груза. Появилась девочка - крошечная, пухленькая. По настоянию матери ее назвали Ольгой.
Казалось бы, наступило время для задуманной поездки к Яковлеву. Но Карп слышать ни о чем не хотел - как оставить жену и дочь? Клавдия не настаивала, делала вид - понимает сына. На самом деле, про себя, возмущалась. По ее мнению, мужик всегда должен оставаться мужиком, а не подстилкой под ножками женщины. Как бы она не была любимой и желанной.
Прошло еще полгода.
В июне Карп, наконец, вспомнил о запланированной поездке. Наталья с Оленькой - на родительской даче, особо срочных дел не предвидится.
-- Как у тебя с работой, мама? - спросил он вечером, отрываясь от газеты. - Можешь выкроить денек?
-- Зачем? - Клавдия вопросительно вздернула стрельчатые брови. - У тебя
- проблемы? Чем могу помочь?
-- Проблемы у нас общие, - рассмеялся Карп. - Если не ошибаюсь, мы хотели навестить твоего бывшего фронтового сослуживца... Забыл его фамилию...
-- Яковлев, - тоже рассмеялась Клавдия. - Не умеешь притворяться весь в отца. Завтра поедем - сейчас позвоню главврачу, он не откажет.
Главврач действительно не отказал, даже предложил недельный отпуск. Опытную и знающую медсестру в поликлинике уважали, всегда шли навстречу. Клавдия отказалась от отпуска, ограничилась тонким намеком на возможное отсутствии на работе и послезавтра.
-- Все, сын, разрешение - в кармане, - со вздохом облегчения, весело проинформировала она. - Два дня гуляем. Что оденешь? Костюм с галстуком? Сейчас поглажу, почищу, приготовлю.
До чего же ей хотелось, чтобы Карп выглядел солидным человеком, чтобы бывший телефонист позавидовал убитому отцу и вырастившей такого сына матери!
-- Ничего не нужно, мама, - спортивный костюм, кеды.
Спорить, доказывать - бесполезно, характер у Карпа отцовский, два раза не повторяет.
Утром поднялись в половине шестого. Поездка дальняя, не стоит терять дорогое время. Пока Карп на балконе делал обычную пятнадцатиминутную зарядку, Клавдия быстренько организовала сытный завтрак, приготовила в дорогу несколько бутербродов...
Вагон поезда - полупустой. Утром основной поток пассажиров - в Москву, на работу, вечером - в обратном направлении. Возле дверей устроилась веселая компания - шесть уже поддатых парней играют в карты. Вернее, играют четверо, двое подсказывают, подсмеиваются, под прикрытием столика разливают по стаканам вонючий самогон. По вагону плывет густой, грязный мат.
В противоположном конце, подальше от веселой компании, устроились две бабуси с корзинками, закрытыми марлей. По другую сторону прохода немолодая женщина с шаловливым пацаном на руках. Рядом с ней - бородатый старик. Тихо разговаривают. Посредине вагона - крепкий седоголовый мужчина с развернутой газетой. Внимательно читает, при особенно вычурных матерках выпивох досадливо морщится. Но не пытается усовестить матерщиников, видимо, знает - бесполезно.
-- Карпуша, может быть, перейдем в другой вагон?
Сказано не с испугом - просто интересно, как отреагирует сын. Семенко, конечно бы, воспротивился, он был такой - бесстрашный.
-- Ничего ужасного, мама. Ребята решили порезвиться, каждый волен отдыхать по своему.
Клавдия удовлетворенно кивнула и первая пошла по проходу. Устроились Видовы неподалеку от картежников. Будто бросили им вызов. Между ними и теплой компанией - один только седоголовый. Карпу показалось, что тот бросил на новых соседей оценивающий взгляд, скупо улыбнулся и снова загородился газетным листом.
Паровоз несколько раз прогудел и тронул с места короткий состав пригородного поезда. В окне побежали, быстро меняя друг лруга, красочные картинки полей, перелесков, речек, деревушек. Будто включили кинопроектор.
