мам, – возразил Томми. Он посмотрел на агента Палмера: – Если бы вы меня не оттащили, я бы надрал ему задницу.
– Он делал свою работу, Томми, – сказала Элеонор. – Обеспечивал твою безопасность.
– Мне не нужен охранник, чтобы обеспечивать безопасность. Я могу сам за себя постоять.
– Томми, дело не в этом, – сказала Элеонор. – Ты мог причинить вред другому мальчику.
– Надеюсь, я это сделал. Ненавижу эту школу! Ненавижу! Я хочу вернуться обратно домой.
– Послушай, сынок, – начал президент, нервозно оглядевшись по сторонам. – Мы обсудим это позже, наедине.
– Нет, не обсудим. Ты президент. У тебя нет времени на сына.
– Томми! – воскликнула шокированная Элеонор.
– Ты прикрывал отцу спину, – сказала Рил.
Все посмотрели на нее.
Томми переспросил:
– Что?
– Прикрывал отцу спину. Отстаивал его. Сыновья так делают ради отцов. Сыновья так делают ради матерей. Дети – ради своих родителей. Ты защищал его честь. Прикрывал ему спину. Мы так говорим у нас на работе.
Томми потер распухший глаз:
– Наверное, да. Прикрывал.
Кэссион повернулся к Роби и Рил, явно испытывая облегчение от того, что сын начал успокаиваться.
– Томми, это два лучших американских агента, каких ты когда-либо сможешь увидеть. Они только что исполнили важнейшую миссию от имени нашей страны. Они – настоящие герои.
Томми, похоже, впечатлили отцовские слова. Его поведение сразу переменилось.
– Вау! – воскликнул он.
Роби протянул мальчику руку:
– Приятно познакомиться с тобой, Томми. И если быть до конца честным, в школе я тоже дрался. Но потом понял кое-что.
– Что? Только не говорите про «подставить другую щеку», – произнес Томми саркастическим тоном.
– Нет. Этому я так и не научился. Я понял, что если поговорю с другим парнем и попробую выяснить, что у него за проблема, то, может, нам удастся разобраться без кулаков. Победишь ты или проиграешь, а получать по физиономии все равно больно.
Томми его слова не очень убедили, но он все-таки сказал:
– Окей.
– Тебе надо бы приложить к глазу лед, – посоветовала Рил. – Он хорошо помогает при отеках. Просто на случай, если будет второй раунд.
Томми исподтишка улыбнулся ей.
– Идем-ка приведем тебя в порядок, юноша, – сказала Элеонор быстро, разворачивая сына за плечи. – И разговор еще не закончен. Наверняка мне позвонят из школы, а тебе назначат наказание. Я назначу уж точно.
Она поглядела на мужа и сказала тихо:
– Значит, я слишком остро реагирую? Нантакет ждет.
Мать уже уводила Томми по коридору, когда он оглянулся на Роби и Рил. Роби подмигнул мальчику, а Рил подняла вверх два больших пальца, чтобы его подбодрить. Прежде чем развернуться обратно, Томми улыбнулся.
Кэссион торопливо сказал:
– Прошу прощения за эту сцену.
– Дети есть дети, господин президент, – ответил Роби. – И ему приходится жить в самом большом в мире аквариуме. Это нелегко.
– Нелегко, вы правы. Сомневаюсь, что я бы справился, когда мне было десять.
Кэссион проводил их до внешних дверей Западного крыла.
– Хочу еще раз лично вас поблагодарить. Я понимаю, что миссия была практически невыполнимой и несправедливо было посылать вас на нее. Но вы справились.
Роби сказал:
– Без проблем, сэр. Это наша работа.
На лице Кэссиона вдруг проступило беспокойство.
– У вас есть какие-нибудь соображения насчет того, что северокорейцы могут сделать в отместку?
Рил сказала:
– К сожалению, господин президент, у нас для них много легких мишеней. Это оборотная сторона жизни в свободном и открытом обществе.
Президент кивнул, развернулся и прошел обратно внутрь.
* * *
По пути к своей машине Роби и Рил прошли мимо группы садовников, копавшихся в клумбе и в живой изгороди. Все, кроме одного, были полностью сосредоточены на работе.
Этот мужчина поднял голову, когда пара проходила мимо. Стянул с головы кепку и почесал бровь.
И сделал это не потому, что у него вспотело лицо.
В группе туристов, проходивших по улице по другую сторону ограды, было трое мужчин в футболках-поло и брюках цвета хаки. По сигналу мужчины внутри ограды все трое начали делать фотографии Роби и Рил. Когда агенты спустя несколько минут выехали из боковых ворот Белого дома, та же группа туристов сфотографировала их номерные знаки.
Роби и Рил покатили прочь.
Аэробус, выполнявший рейс из Франкфурта, Германия, медленно снижался над аэропортом Кеннеди. Мин прилипла к иллюминатору в задней части самолета. Сначала она боялась лететь, но Чун-Ча успокоила ее.
Мин смотрела в иллюминатор, и поверх ее плеча Чун-Ча открывалась впечатляющая панорама Манхэттена, над которым самолет заходил на посадку.
Мин, пораженная, оглянулась на Чун-Ча.
– Что это? – спросила она, указывая на здания внизу.
– Это город. Называется Нью-Йорк.
– Никогда не видела столько высоких… – ее скудного словарного запаса не хватало, чтобы выразить мысль.
– Небоскребов, – закончила за нее Чун-Ча. – Тут было еще два, самых-самых высоких.
– Что с ними случилось? – спросила Мин.
– Упали, – ответила Чун-Ча.
– Как? – спросила ошарашенная Мин.
Поскольку в данный момент они находились в самолете, Чун-Ча решила не говорить девочке правды.
– Это был несчастный случай.
Они приземлились и подрулили к терминалу аэропорта, где высадились из самолета. Быстро прошли таможню. Чун-Ча готовилась отвечать на вопросы, которые могли ей задать. По документам она была из Южной Кореи и путешествовала с племянницей. Южная Корея была верным союзником Америки, и проблем не ожидалось. Но Чун-Ча знала, что никаких гарантий нет.
Однако пограничница на контроле только пролистала ее паспорт и улыбнулась Мин, прижимавшей к груди куклу, которую купила ей Чун-Ча, а потом поприветствовала их в Америке.
– Желаю хорошо провести время, детка, – сказала пограничница. – Большое Яблоко – отличное место для детей. Обязательно сходи в зоопарк в Центральном парке.
Мин застенчиво улыбнулась и покрепче взялась за руку Чун-Ча.
Чун-Ча тоже улыбнулась пограничнице. Их план отлично сработал. Ребенок заставлял американцев забывать об осторожности. Хоть ей и было стыдно использовать Мин таким образом, Чун-Ча не могла оставить ее в Северной Корее.
Они забрали свой багаж, и водитель на машине встретил их возле международного терминала прилетов.
Он отвез их в отель в Нижнем Манхэттене. По пути Мин не отрывалась от окна и постоянно крутила головой, боясь что-нибудь пропустить.
Чун-Ча вела себя точно так же. Она тоже была в Америке впервые.
Они прибыли в отель и заселились. Им дали номер на девятом этаже. На лифте они поднялись туда и распаковали свои вещи.
– Мы будем здесь жить? – спросила Мин.
– Некоторое время, – ответила Чун-Ча.
Мин оглядела комнату и открыла дверцу одного из шкафчиков:
– Чун-Ча, тут еда! И напитки.
Чун-Ча заглянула в мини-бар:
– Хочешь чего-нибудь?
Мин растерялась:
– А можно?
– Тут есть конфеты.
– Конфеты?
