Держась за руки, Ли Янь и Маргарет вошли в кофейню, попросили два капуччино, уселись возле окна.
Ожидание заняло минут двадцать, хотя Маргарет показалось, что минула вечность. Когда Лотос отодвинула стул и села, Юнли резко качнул головой.
— Там шагу нельзя ступить, повсюду копы.
— Ма прав, — добавила китаянка. — И они рыскают глазами по толпе.
Суть сказанного была ясна Маргарет без перевода. Хотя другого американка и не предполагала, душу ее оцарапали коготки разочарования.
— Что же нам делать?
— Я вою дорогу думал, — на английском заметил Юнли. — Ближайшая к Пекину граница — с Монголией. До Датуна идет поезд, а там уже недалеко. Местность дикая, поставить на каждом из тысячи километров по часовому они не могут.
Чтобы купить билеты, Ма Юнли потратил четыре часа. В комнатку он вошел озабоченным и бледным.
— Город кишит копами. На стенах вокзала десяток твоих фотографий, приятель.
Плечи Ли Яня опустились. К подобному никто не был готов. Необходимость говорить отпала.
На прикрученной к небольшому баллону с газом конфорке варился рис. Лотос поставила на стол четыре пиалы, но, к ее обиде, ни Маргарет, ни Ли к белым зернышкам не прикоснулись: оба с жадностью поглощали фрукты, которые Ма принес им в дорогу. Американка беспомощно наблюдала, как двое ее друзей работают палочками. Ли Янь отводил глаза в сторону. Какой смысл убеждать? Яд все равно уже в желудках, причем всех четверых. Но Маргарет не могла заставить себя не думать о генах холеры, о мозаичном вирусе цветной капусты и ИВР, о том, что еще таилось в безобидных зернышках риса. От вида привычной для миллионов китайцев пищи ее мутило.
Обед прошел в полной тишине. Когда Лотос принялась мыть посуду, Юнли расстелил на топчане предусмотрительно купленную карту, вытащил из кармана рубашки железнодорожные билеты.
— Их три. Поезд отправляется сразу после полуночи, в Датун прибывает завтра, в семь пятнадцать утра.
Указательный палец его заскользил по карте от Датуна, провинция Шаньси, к пустынным пастбищам Внутренней Монголии.
— До наступления ночи вам нужно будет где-нибудь укрыться, а я найду транспорт. Как только стемнеет, мы въедем во Внутреннюю Монголию и к утру пересечем ее. Рассвет встретим уже на границе. Там я вас оставлю, верну машину и тронусь в обратный путь. О том, где вы находитесь, никто не узнает.
Маргарет склонила голову над картой; душу ее грызло тяжелое предчувствие. Даже если оба сумеют незаметно пробраться через государственную границу, впереди их ждет долгий, нелегкий переход по горам до Улан-Батора. Паспорта у беглецов отсутствуют, денег почти нет, а в случае успеха им предстоит еще как-то проникнуть на территорию одного из западных посольств. План Ма Юнли больше походил на безрассудную авантюру.
— Пешком до Улан-Батора нам не добраться, — сказала она.
— Почему бы не сесть в поезд? — заметил Ли.
— Ну конечно, — откликнулась американка. — Как я не сообразила! — Прозвучавшая в ее голосе нотка сарказма чуть ободрила Ли Яня. — А если нас остановят, потребуют документы?
Он развел руками:
— Арестуют. У тебя есть другие предложения?
Их Маргарет не имела. Взгляд ее упал на Ма Юнли.
— Мы в состоянии сделать это сами, Ма. Зачем лишний риск? Границу перейдем без тебя.
— Не выйдет. — Юнли повел головой. — Его лицо красуется с телеэкранов, смотрит с каждого угла. Ли не сможет организовать транспорт, его тут же узнают. Полиция, не забывайте, разыскивает двух человек — не трех. Со мной вам будет безопаснее. — Он улыбнулся. — Лотос позвонит в ресторан, скажет, что я приболел. Через пару дней вернусь в Пекин, никто и не подумает бить тревогу. Справимся!
День медленно догорал. В тесной комнатке стояла непереносимая духота, небо подернулось дымкой: восточный ветер гнал на Пекин облака пыли, свистел в щелях досок, которыми было заколочено окно. Явственно ощущалось приближение грозы, воздух густел на глазах.
Скрючившись на топчане, Маргарет время от времени впадала в беспокойную дрему. Из дальнего угла слышался сдержанный шепот китаянки и Ма. Ли Янь стоял возле окна, бдительно всматриваясь в просветы меж досок. Когда Маргарет через четверть часа вновь на мгновение раскрыла глаза, Лотос в комнате уже не было. Ее возлюбленный молча курил, а Ли по-прежнему нес вахту у окна.
Маргарет снились дни детства, беззаботные недели летних каникул, которые пролетали в доме деда и бабки на севере штата Коннектикут. По вечерам дед усаживался рядом с супругой на крыльце: оба пили ледяной домашний лимонад, восхищались чистыми водами раскинувшегося в горной долине озера.
Маленькая девочка взбиралась на еще крепкие колени старика, чтобы поиграть серебряными прядями, которые резко контрастировали с его загорелым лицом. В это время брат Маргарет, Джейк, обычно закидывал удочки с края длинного пирса. Однажды оттуда послышался громкий всплеск и пронзительный, исполненный смертельного ужаса вопль. Родители вместе с бабушкой были на заднем дворе, нанизывали на шампуры сочные куски мяса. Маргарет схватила руку задремавшего деда, потрясла, но тот не шевельнулся. Она с отчаянным криком дернула сильнее; голова старика упала на плечо, из правой ноздри через щеку потянулся тонкий красный ручеек. Тусклыми, уже остекленевшими глазами на Маргарет смотрела сама смерть.
По листьям каштанов застучали крупные капли дождя. Четверо мускулистых мужчин вынесли на поросший травой берег тело Джейка. Глаза его, как и глаза деда, были широко раскрыты, но из носа вместо крови вытекала вода, меж оскаленных зубов била хвостом испуганная рыбка.
Маргарет с содроганием проснулась. Крыша ненадежного пристанища стонала от порывов ветра, в темноте за окном шумел ливень, по стенам комнаты прыгали отсветы пламени свечи. Ли Янь оставил свой пост и сидел теперь у нее в ногах, Ма продолжал курить сигарету за сигаретой, а Лотос набивала объемистый саквояж одеждой и продуктами. Заметив, что Маргарет крутит головой, девушка спросила:
— Вы отдохнуть?
Прочищая горло, американка кашлянула.
— Более или менее. Напугал дурной сон.
Лотос подошла ближе, в правой руке ее было что-то темное и пушистое.
— Вот. Вам обязательно надевать это. — Похожая на пучок водорослей масса оказалась париком, черные космы падали Маргарет почти до лопаток. — Я взять его у знакомой, в театре.
Маргарет подобрала волосы, но парик все равно слишком давил. Она вытащила из сумочки пудреницу с зеркальцем. Контраст чужих волос с усыпанной веснушками кожей и голубыми глазами производил кошмарное впечатление.
— Я выгляжу настоящей ведьмой.
— Неправда. Тушь делать ваши глаза узкие, а веснушки… можно прятать под пудрой. Вы будете почти как я.
Маргарет взглянула на Ли Яня. Тот пожал плечами.
— Скоро ночь. Проводник приглушит свет в вагоне.
Поколебавшись, Лотос неуверенно произнесла:
— Братец Ли, я так и не сказала тебе спасибо.
Он нахмурился.
— За что?
— За то, что вытащил меня из полицейского участка.
— Какого участка?
От стены подал голос Ма:
— Ее задержали копы, помнишь? Я попросил помощи, и ты обещал сделать что в твоих силах.
Внезапно Ли Янь ощутил горькое чувство вины.
— Простите, мне… ничего не удалось.
Лотос удивилась.
— Но ведь меня отпустили. Какой-то начальник сказал, это ошибка. Я думала…
— Конечно, это была ошибка, разве нет? — бросил Ма.
Китаянка посмотрела Ли Яню прямо в глаза. Для Лотос было очень важно, верит ли он ей.
— Копы говорили, будто в моей сумочке героин. Но я его в жизни не пробовала, честное слово, Ли. Клянусь!
Он почувствовал себя неловко.
— Значит, как подметил Юнли, это была ошибка. Наверное, сумочка принадлежала другой.
— О чем вы? — Обескураженная Маргарет не понимала в их скороговорке ни слова.
— Так, чепуха. Дела давно минувших дней. — Ли Янь улыбнулся. — Сейчас нам нужно смотреть только в будущее. — Фраза была адресована скорее Ма и Лотос, чем Маргарет.
От прозвучавшего снаружи грохота все четверо вздрогнули. Детектив мгновенно задул свечу. В непроглядной тьме слышалось лишь поскрипывание досок на оконном проеме. Пара чьих-то ног шагнула к стене. Лотос прерывисто дышала в затылок американки. Маргарет ощупью нашла ее руку, стиснула. Просочившись сквозь многочисленные щели, комнату на долю секунды озарил отблеск далекой молнии. Хлопнула входная дверь. Юнли вышел в коридор, подобрал валявшуюся у плинтуса ножку от стула, сжал кусок дерева в мощной ладони. Дверь хлопнула еще раз, затем раздалось чирканье спички, и из мрака выступила фигура Ли Яня.
— Черепица на крыше, — объяснил он, поднося колеблющийся желтый язычок к огарку свечи.
