Неужели удалось?! За окном простиралась бескрайняя свобода, мелькали дома, деревья, люди. Голова кружилась. Ему хотелось петь, прищелкивая пальцами, и раскачиваться на сиденье. Let’s rock! Everybody let’s rock!.. Он сделал еще несколько глотков.
— Я люблю виски, — сказал Мигунов.
— А я никогда не пробовал, — посетовал водитель. — И сейчас нельзя — за рулем ведь…
Железнозубый мужичок достал из кармана телефон, набрал номер, губы сами расплылись в широкой улыбке.
— Здравствуйте, Маша! Это Гриша. Я забрал вашего дядю. Только что повернули с Дзержинского, скоро выедем на шоссе.
Он рассмеялся.
— Ему ваше виски понравилось. Как говорится, впрок пошло!
Беглец откинулся на спинку сиденья и сделал еще глоток.
* * *
США, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ
— Я понял, сэр. Есть, сэр! — Паркинсон осторожно опустил трубку.
Три пары глаз уставились на него, пытаясь угадать ответ.
— Кто поддерживает прямую связь с Грантом? — спросил Паркинсон.
— Я, сэр! — ответил Фьюжн напряженным голосом.
— Командуйте отбой. Пусть возвращается на базу.
— На базу, сэр? — потрясенно переспросил Фьюжн.
— Вы меня слышали. Операция «Рок-н-ролл» прекращена в связи с ее нецелесообразностью и повышенным риском для исполнителей.
— Слушаюсь, сэр! — ответил Фьюжн.
Окрестности Заозерска
Через минуту в кабине «судзуки», мчащегося на юг от Заозерска, раздалась резкая трель. Звонил личный телефон Лернера Гранта — маленький, плоский, лежащий в куртке, в дальнем потайном кармашке, всегда закрытом на «молнию». Лернер открыл замок, достал аппарат, глянул на высветившуюся на экране надпись: «Номер не определен».
— Я слушаю.
— «Рок-н-ролл» закончен, — прозвучала кодовая фраза. — Возвращайтесь домой первым автобусом. Пассажиров не брать. Как поняли?
— Вас понял, — сказал Лернер. — Возвращаемся… Пассажиров не берем…
— Удачи, — сказали в трубке и дали отбой.
Лернер положил телефон обратно в кармашек. Он не проявлял никаких эмоций.
— Почему? — спросила Анна.
— Не знаю, — он не выглядел ни удивленным, ни расстроенным. Только губы сжаты плотнее обычного. — Уходим сами.
Она кивнула, тоже не проявляя никаких эмоций. И взяла телефонную трубку, которая лежала у нее на коленях.
* * *
Отвыкший от алкоголя Мигунов опьянел довольно быстро, и это было кстати. Кровь быстрей побежала по жилам, нервы расслабились.
— Включи музыку, — попросил он.
Мужичок нажал кнопку на панели, заиграло радио. Какой-то модный российский певец уверял, что невозможное — возможно. И что-то там — «неосторожно»…
— Дай я поищу что-нибудь другое, — сказал Мигунов.
— Ищи, — разрешил шофер.
Мигунов покрутил ручку настройки. Зашелестели, засвистели каналы. Женский голос, тоже на русском, про дорогу что-то. Свет в конце тоннеля, преграды, награды… Бред собачий.
— А что-нибудь классическое есть? — спросил Мигунов. — Рок в смысле? Старый добрый рок-н-ролл?
Шофер рассмеялся.
— Откуда? Ты еще буги-вуги вспомни!
Мигунов взял с приборной панели пачку «Лаки Страйк», покрутил в пальцах сигарету, понюхал. Закурил, откинулся на спинку сиденья. Хмель продолжал кружить голову. Мимо пронеслись последние городские постройки, звук шин поменялся на более высокий и громкий — началась бетонка. Они выехали из города и мчались по шоссе.
— Сам я в этом не понимаю ничего, — подал голос шофер. — Я вообще музыку как-то… Новости, футбол в основном. Да и то времени нет особо.
Он посмотрел на часы, чуть придавил педаль акселератора.
— У вас же там какой-то автобус уходит, верно? Но мы успеваем…
— Хорошо, — сказал Мигунов.
Он оглянулся, посмотрел в заднее стекло. На шоссе было пусто. Ни погони, ни «хвоста».
— Сколько нам еще ехать?
— Минут двадцать, не больше, — сказал шофер.
Двадцать минут. Каких-то двадцать минут. И — восемь лет. В голове у него сама собой закрутилась старая, еще из молодости, пластинка.
Сьюзи Кью, Сьюзи Кью…
Скажи, что будешь мне верна,
Сьюзи Кью…
Внутри у Мигунова творилось что-то непонятное. Хотелось и плакать и смеяться одновременно. Сердце то и дело сбивалось с ритма, по коже бегали мурашки… Он был счастлив. Через двадцать минут он сядет в вертолет и, когда тот наберет высоту, попросит пилота сделать круг и пролететь над Огненным Островом. Он откроет дверцу и плюнет вниз. И проорет туда что-нибудь… Пошлет их всех подальше. Проклянет. Об этом он мечтал все эти годы. Мечта казалась такой же несбыточной, как если бы он хотел полететь в космос. Или встретиться с живым Элвисом. Но эта мечта сбудется. Очень скоро, через каких-то двадцать минут.
— Элвис поет, что любит девушку по имени Сьюзи Кью, — произнес Мигунов, не замечая, как по щекам бегут слезы.
— Что? — не понял шофер. — Какой Элвис?
— Неважно. Парень поет, что любит ее, свою Сьюзи Кью. Что у нее красивая походка, она красиво поет. И она будет ему верна, и никогда его не бросит…
— Враки это все, — шофер мрачно усмехнулся. — Если красивая, значит, будет изменять. И тогда он ее бросит, если мужик. А если тряпка, то станет терпеть, но она его все равно бросит.
— Много ты понимаешь, — сказал Мигунов.
У шофера зазвонил телефон, он взял трубку.
— Але? Да, это я… Тринадцатый километр проехали. Что? Где? Сейчас найду. Прямо у указателя? Ладно. А вы где? А-а-а…
Он спрятал трубку обратно в карман и сбавил скорость, что-то высматривая на обочине.
— Вот здесь, — он резко притормозил у столба с синей табличкой «14». — Выходи, братан, Маша тебя здесь заберет. Она уже подъезжает, через пять минут будет.
Мигунов продолжал сидеть, переводя вопросительный взгляд с полупустой бутылки виски на водителя и обратно.
Шофер перегнулся через его колени, протянул руку, открыл пассажирскую дверцу.
— Выходи, друг. Будь здоров. Удачи!
Мигунов вышел из машины.
Дверца захлопнулась, «тойота» тронулась, выбрасывая из-под колес гравий. Развернулась и уехала в сторону города. Мигунов остался стоять на обочине, сжимая в руках бутылку «Катти Сарк». Он огляделся по сторонам. Вокруг шелестела густая тайга, ощутимо тянуло холодом. Деревья подступали близко к трассе, ни опушки, ни прогалинки, где здесь может сесть вертолет? Прямо на шоссе, что ли? Или, как в старом кино, ему будут сбрасывать веревочную лестницу? Да нет, ерунда! Впрочем, ему не о чем заботиться: «цирульники» свое дело знают…
Он еще отхлебнул из бутылки и стал ждать.
* * *
Легкий вертолет «Робинсон Р44» приземлился на просеке ровно в 9-47, как и требовалось по плану Гранта. Двигатель продолжал работать, несущий винт молотил воздух и гнал желтовато-зеленые волны по траве. На посадку и взлет отводилось минимальное время — пятьдесят секунд, точно отмеренных и проигранных Дирижером.
Почти одновременно со стороны шоссе показалась маленькая неказистая машина. На пересеченной местности она чувствовала себя довольно уверенно: скакала по ухабам, злобно рычала, выкарабкиваясь из скрытых травой ямок и канав. Вскоре она остановилась у края воздушного потока. Анна Халева и Грант Лернер с дорожной сумкой в руке быстро пересели в вертолет.
— Третьего ждем? — спросил пилот.
— Нет! Взлетаем! Быстро! — скомандовал Лернер, захлопывая за собой дверцу.
Вертолет легко оторвался от земли и взмыл в небо.
Какое-то время летели молча. Пилот ни о чем больше не спрашивал — его дело доставить пассажиров на старый военный аэродром близ селения Ханх-Уул в Монголии, у самой границы с Россией. Остальное его не касается. Вертолет частный, по легенде, его угнали неизвестные злоумышленники. Пилота искать никто не будет.
Грант и Анна смотрели в иллюминаторы, каждый думая о своем. В вертолете не очень-то поболтаешь — шумно. Да и о чем говорить, когда и так на душе кошки скребут… Лучше просто помолчать и подумать. Операция, обещавшая стать одной из самых дерзких и изящных в мировой эксфильтрационной практике спецслужб, была прервана приказом свыше в самую последнюю минуту. На финальной ноте слаженного оркестра. Столько сил, нервов, столько светлого лернерского ума было отдано ради этих последних нескольких тактов… И все коту под хвост. Занавес сбросили, дирижера настойчиво попросили из-за пульта. Жалко. Обидно. Чертовски обидно. Но это работа. И профессионалы не должны принимать такие вещи близко к сердцу.
Спустя десять-пятнадцать минут после взлета — Лернер уже не следил за временем — внизу под ними тайгу прорезала уродливая черная проплешина в виде эллипса — след Заозерского метеорита. «Зипи», как ласково называли его Арчибальд Гульвиг и прочие светила метеоритологии. Анна тронула Гранта за плечо, показала в иллюминатор: узнаешь?
