— Приедем домой, первым делом приму нормальную ванну, — сказала Анна. — Горячую ванну. С солью, пеной, массажем и прочими приятностями. И с тобой, конечно.
Лернер молчал.
— Не представляю, как они живут здесь, в этом Заозерске, — продолжала Анна. — И вообще. Всю жизнь вот так... Им-то возвращаться некуда.
— Сколько на одометре? - перебил ее Грант.
— Девятнадцать километров семьсот, — сказала она.
Он сверился с часами: 9-40. В пределах допустимого.
Сделал карандашные отметки на карте, фиксируя местонахождение участников «Рок-н-ролла».
Раз-два-три-четыре... Раз-два-три-четыре... Дирижер умело поддерживал ритм пьесы.
* * *
Волновался он зря. Серая «тойота» подъехала к крыльцу, когда на часах у Мигунова было ровно 9-30.
Он открыл переднюю пассажирскую дверцу:
— Вы Гриша? От Маши?
Никогда в своей шпионской жизни он не пользовался столь незамысловатым паролем.
Сидящий за рулем крепкий мужичок осклабился, обнажая железные зубы.
— Точно! Маша прислала! Хорошая у тебя племянница...
Похоже, на этом его словарный запас был исчерпан.
«Зенит» понял, почему отклонили его предложение сделать паролем строчки из припева «Тюремного рока».
На заднем сиденье вместо теплого пледа, подушки, пакета с бутербродами и термоса с кофе лежали какие- то коробки и запчасти. Мигунов сел рядом с водителем, и машина тронулась с места, развернулась и ходко выскочила на проспект.
— Я пришел слишком рано. Думал, вы уже уехали, — проговорил Мигунов охрипшим голосом. Его бил озноб.
— Не-е-е, я всегда точный...
Шофер, не отрывая взгляда от дороги, протянул руку и открыл перчаточный ящик.
— Тут она тебе бутылку передала. Ну, бабец — огонь! И знает, что мужику нужно...
Мигунов достал маленькую плоскую бутылку «Катти Сарк», отвинтил крышку, сделал длинный глоток. Он успел забыть вкус виски, да и вообще вкус спиртного. Сейчас вместе с обжигающим теплом, отдающим солодом и хлебом, к нему словно возвращалась память о прежней жизни.
Неужели удалось?! За окном простиралась бескрайняя свобода, мелькали дома, деревья, люди. Голова кружилась. Ему хотелось петь, прищелкивая пальцами, и раскачиваться на сиденье. Let’s rock! Everybody let’s rockl.. Он сделал еще несколько глотков.
— Я люблю виски, — сказал Мигунов.
— А я никогда не пробовал, — посетовал водитель. - И сейчас нельзя —.за рулем ведь...
Железнозубый мужичок достал из кармана телефон, набрал номер, губы сами расплылись в широкой улыбке.
— Здравствуйте, Маша! Это Гриша. Я забрал вашего дядю. Только что повернули с Дзержинского, скоро выедем на шоссе.
Он рассмеялся.
— Ему ваше виски понравилось. Как говорится, впрок пошло!
Беглец откинулся на спинку сиденья и сделал еще глоток.
* * *
США, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ
— Я понял, сэр. Есть, сэр! — Паркинсон осторожно опустил трубку.
Три пары глаз уставились на него, пытаясь угадать ответ.
— Кто поддерживает прямую связь с Грантом? — спросил Паркинсон.
— Я, сэр! — ответил Фьюжн напряженным голосом.
— Командуйте отбой. Пусть возвращается на базу.
— На базу, сэр? — потрясенно переспросил Фьюжн.
— Вы меня слышали. Операция «Рок-н-ролл» прекращена в связи с ее нецелесообразностью и повышенным риском для исполнителей.
— Слушаюсь, сэр! — ответил Фьюжн.
Окрестности Заозерска
Через минуту в кабине «судзуки», мчащегося на юг от Заозерска, раздалась резкая трель. Звонил личный телефон Лернера Гранта — маленький, плоский, лежащий в куртке, в дальнем потайном кармашке, всегда Закрытом на «молнию». Лернер открыл замок, достал аппарат, глянул на высветившуюся на экране надпись: «Номер не определен».
— Я слушаю.
— «Рок-н-ролл» закончен, — прозвучала кодовая фраза. — Возвращайтесь домой первым автобусом. Пассажиров не брать. Как поняли?
— Вас понял, — сказал Лернер. — Возвращаемся... Пассажиров не берем...
— Удачи, - сказали в трубке и дали отбой.
Лернер положил телефон обратно в кармашек. Он не
проявлял никаких эмоций.
— Почему? — спросила Анна.
— Не знаю, — он не выглядел ни удивленным, ни расстроенным. Только губы сжаты плотнее обычного. — Уходим сами.
Она кивнула, тоже не проявляя никаких эмоций. И взяла телефонную трубку, которая лежала у нее на коленях.
* * *
Отвыкший от алкоголя Мигунов опьянел довольно быстро, и это было кстати. Кровь быстрей побежала по жилам, нервы расслабились.
— Включи музыку, — попросил он.
Мужичок нажал кнопку на панели, заиграло радио. Какой-то модный российский певец уверял, что невозможное — возможно. И что-то там — «неосторожно»...
— Дай я поищу что-нибудь другое, - сказал Мигунов.
— Ищи, — разрешил шофер.
Мигунов покрутил ручку настройки. Зашелестели, засвистели каналы. Женский голос, тоже на русском, про дорогу что-то. Свет в конце тоннеля, преграды, награды... Бред собачий.
— А что-нибудь классическое есть? — спросил Мигунов. — Рок в смысле? Старый добрый рок-н-ролл?
Шофер рассмеялся.
— Откуда? Ты еще буги-вуги вспомни!
Мигунов взял с приборной панели пачку «Лаки Страйк», покрутил в пальцах сигарету, понюхал. Закурил, откинулся на спинку сиденья. Хмель продолжал кружить голову. Мимо пронеслись последние городские постройки, звук шин поменялся на более высокий и громкий — началась бетонка. Они выехали из города и мчались по шоссе.
— Сам я в этом не понимаю ничего, - подал голос шофер. — Я вообще музыку как-то... Новости, футбол в основном. Да и то времени нет особо.
Он посмотрел на часы, чуть придавил педаль акселератора.
— У вас же там какой-то автобус уходит, верно? Но мы успеваем...
— Хорошо, — сказал Мигунов.
Он оглянулся, посмотрел в заднее стекло. На шоссе было пусто. Ни погони, ни «хвоста».
— Сколько нам еще ехать?
— Минут двадцать, не больше, — сказал шофер.
Двадцать минут. Каких-то двадцать минут. И - восемь лет. В голове у него сама собой закрутилась старая, еще из молодости, пластинка.
Сьюзи Кью, Сьюзи Кью... Скажи, что будешь мне верна, Сьюзи Кью...
Внутри у Мигунова творилось что-то непонятное. Хотелось и плакать и смеяться одновременно. Сердце то и дело сбивалось с ритма, по коже бегали мурашки... Он был счастлив. Через двадцать минут он сядет в вертолет и; когда тот наберет высоту, попросит пилота сделать круг и пролететь над Огненным Островом. Он откроет дверцу и плюнет вниз. И проорет туда что-нибудь... Пошлет их всех подальше. Проклянет. Об этом он мечтал все эти годы. Мечта казалась такой же несбыточной, как если бы он хотел полететь в космос. Или встретиться с живым Элвисом. Но эта мечта сбудется. Очень скоро, через каких-то двадцать минут.
— Элвис поет, что любит девушку по имени Сьюзи Кью, - произнес Мигунов, не замечая, как по щекам бегут слезы.
— Что? — не понял шофер. — Какой Элвис?
— Неважно. Парень поет, что любит ее, свою Сьюзи Кью. Что у нее красивая походка, она красиво поет. И она будет ему верна, и никогда его не бросит...
— Враки это все, — шофер мрачно усмехнулся, — Если красивая, значит, будет изменять. И тогда он ее бросит, если мужик. А если тряпка, то станет терпеть, но она его все равно бросит.
— Много ты понимаешь, — сказал Мигунов,
У шофера зазвонил телефон, он взял трубку.
— Але? Да, это я... Тринадцатый километр проехали. Что? Где? Сейчас найду. Прямо у указателя? Ладно. А вы где? А-а-а...
Он спрятал трубку обратно в карман и сбавил скорость, что-то высматривая на обочине.
— Вот здесь, — он резко притормозил у столба с синей табличкой «14».
— Выходи, братан, Маша тебя здесь заберет. Она уже подъезжает, через пять минут будет.
Мигунов продолжал сидеть, переводя вопросительный взгляд с полупустой бутылки виски на водителя и обратно.
Шофер перегнулся через его колени, протянул руку, открыл пассажирскую дверцу.
— Выходи, друг. Будь здоров. Удачи!
Мигунов вышел из машины.
Дверца захлопнулась, «тойота» тронулась, выбрасывая из-под колес гравий. Развернулась и уехала в сторону города. Мигунов остался стоять на обочине, сжимая в руках бутылку «Катти Сарк». Он огляделся по сторонам. Вокруг шелестела густая тайга, ощутимо тянуло холодом. Деревья подступали близко к трассе, ни опушки, ни прогалинки, где здесь может сесть вертолет? Прямо на шоссе, что ли? Или, как в старом кино, ему будут сбрасывать веревочную лестницу? Да нет, ерунда! Впрочем, ему не о чем заботиться: «цирульники» свое дело знают...
Он еще отхлебнул из бутылки и стал ждать.
* * *
Легкий вертолет «Робинсон Р44» приземлился на просеке ровно в 9-47, как и требовалось по плану Гранта. Двигатель щЗЬдолжал работать, несущий винт молотил воздух и гнал желтовато-зеленые волны по траве. На посадку и взлет отводилось минимальное время - пятьдесят секунд, точно отмеренных и проигранных Дирижером.
