— Ребята! Вы знаете, где Наумов живет? — В ответ они только удивленно на меня посмотрели — а как же, мол.— Замечательно! А теперь запомните хорошенько, что я вам скажу! Если хоть одна живая душа узнает о том, что я была у Котлова и у Наумова, куда мы сейчас с вами поедем, у меня будут очень большие неприятности. Ясно? — четко и жестко сказала я и они дружно кивнули головой.— Не подведете? — Судя по их укоризненным взглядам, они восприняли этот вопрос, как оскорбление, и только чувство благодарности удержало из от того, чтобы высказать мне вслух все, что они при этом подумали. Я это поняла и поэтому просто сказала: — Ну, тогда поехали к Гадюке.
Как выяснилось, добраться до бывшего богдановского дома оказалось очень непросто: от охраны в поселке было не протолкнуться, начиная с самого въезда в него, но, в конце концов, мы очутились перед воротами искомого дома и Вячеслав, выйдя из машины, подошел к ним и позвонил. Через некоторое время к нему вышел в наброшенной на плечи куртке громила, который,увидев его, молча открыл ворота и мы въехали во двор. Там-то я, выйдя из машины и разглядев этого мужика, как следует, поняла, что очень сильно не хотела бы встретиться с подобным типом не то что в темном, глухом переулке, но и среди бела дня на центральной площади города — редко мне приходилось видеть такие тяжелые лица и глаза, полные ненависти ко всем без различия окружающим.
— Скажите Николая Сергеевичу, что Лукова просит его выйти во двор для очень! Подчеркните, очень важного разговора! И немедленно! — властно приказала я.
Громила, чей взгляд мало чем уступал взгляду Филина, некоторое время, по-прежнему молча, рассматривал меня, а потом кивнул и ушел.
— Что это за красавчик? — спросила я у Славы.
— Машкин брат,— неохотно отозвался тот, глядя в сторону.— Его ребята между собой Быком кличут.
Что-то такое проскользнуло в его голосе, что я невольно пристально уставилась на него, а он, мельком глянув на меня, стал смотреть в небо — не иначе как звезды считать собрался — и я поняла, чьими руками Гадюка отправил на тот свет своих родственников. Тем временем, к нам вышел довольно пьяный Наумов, но я уже знала, что здраво соображать это ему не мешает, и поэтому оттащила его за рукав с сторону и тихонько сказала:
—- Я выяснила, что нужно Логингу на заводе.
Наумов ошеломленно уставился на меня, а потом, буркнув:
— Я сейчас! — шагнул в сторону и, захватив двумя руками снег, погрузил в него лицо и немного так постоял, потом с силой растер лицо мокрыми руками, встряхнулся и, несколько раз глубоко вдохнув холодный воздух, заявил: — Теперь нормально! Так что ему надо?
И я рассказала ему о ящиках с ценностями. Наумов преобразился мгновенно, в глазах появился азарт, и он, впившись в меня глазами, переспросил:
— Восемь ящиков? Это сколько же будет? — В ответ я только развела руками, а он, покусывая губы, начал описывать вокруг меня круги — видимо, что-то прикидывал и подсчитывал в уме, а потом, согнув в локте правую руку, сделал хорошо известный жест и решительно заявил: — Вот им завод! — и расхохотался. Немного успокоившись, он спросил меня, опять переходя на «ты»: — Кто еще об этом знает, кроме нас с тобой?
— Человек, от которого я это услышала, но он не в курсе происходящего и для него это просто забавный эпизод баратовской истории,— Котлова, разумеется, следовало вывести из-под удара, чтобы у Наумова не появилось искушения заставить того замолчать навсегда,— и, естественно, Матвеев. Но ему это совсем не интересно и он разрешил рассказать все тебе. Неужели ты думаешь, что я приехала бы сюда и разговаривала с тобой без его ведома? — зная подлую натуру Гадюки, эта подстраховка была отнюдь не лишней.
— Матвей в это точно не будет вмешиваться? — уставившись мне в глаза, переспросил Наумов, зная, что гораздо безопаснее стоять на пути у мчащегося на полной скорости тепловоза, чем у Матвея — там-то есть хоть какой-то шанс уцелеть, в сторону отскочив, а здесь — даже тысячной доли процента на спасение нет.
— Точно! — ответила я ему с самым честным видом.
— Верю! — немного подумав, сказал Наумов и спросил: — Сколько я тебе за эту новость должен?
— Прости ссуды Солдатову с Чаровым и мы в расчете,— предложила я.
— Облагодетельствовать их решила? — издевательски спросил он, а потом сказал: — Ладно! Черт с ними! Все равно эти деньги погоды не сделают. Для меня! — ухмыльнувшись, уточнил он.— А уж в свете того, что, оказывается, на заводе спрятано, тем более!
— Ну, что ж, Николай! Это твое решение! Ты мальчик большой, все знаешь, все понимаешь...
— Это ты о киллере, что ли? — спросил он и я кивнула.— Риск, конечно, есть, но и дело, согласись, того стоит. И потом, я тоже не первый день замужем. Поставлю всех под ружье, займу круговую оборону и ко мне даже муха не подлетит.
— Мое дело предупредить,— сказала я, а сама подумала: «Муха-то, может, и не подлетит, а вот «Осы»?».— Но учти: меня здесь не было, я тебе ничего не говорила и ни о каких ценностях я ничего не знаю. У меня своя работа, свои дела и проблемы, и чужих мне не надо. Понял?
— Понял, не дурак! — негромко сказал Наумов, думая уже о чем-то своем, и я, бросив ему на прощанье:
— Желаю удачи! — села в машину, а, когда мы с ребятами выехали за ворота и направились в город, очень серьезно их предупредила: — Мальчики! Извините за напоминание, но вы обещали мне обо всем молчать. Чтобы не получилось, как с моей беременностью, когда кто-то из вас проболтался. Здесь-то вопрос гораздо более серьезный.
Сергей резко затормозил и они одновременно повернулись ко мне.
— Елена Васильевна! — сдавленным голосом воскликнул Вячеслав.— Вы что же на нас с Серегой думаете? Хорошего же вы о нас мнения! Лучше бы уж ударили, чем такое говорить! — с горечью в голосе сказал он.
— Так это не вы? — удивилась я, видя, что они предельно искренни.
— Это не мы, Елена Васильевна! — твердо и определенно заявил Сергей.
— Ну тогда, ребята, простите! — покаянным тоном сказала я.— Значит, это баба Варя кому-то сказанула! А ведь я так просила ее никому ничего не говорить! Эх! — я горестно махнула рукой, а ребята сочувственно мне покивали.
А через день после этого разговора у меня в кабинете появился сияющий Солдатов, с порога заявивший:
— Спасибо тебе, Елена! Спасла ты нас с Михаилом! Просто спасла! Как Наумов сказал, что по твоей просьбе нам с ним ссуды прощает, так, веришь, я впервые за последнее время свободно вздохнуть смог, человеком нормальным себя почувствовал.
— Ладно, Семеныч,— отмахнулась я.— Свои люди, сочтемся. Я же ведь не знала, что ты тогда меня защитить пытался, из-под удара вывести.
— Панфилов рассказал,— догадался Солдатов и спросил, возвращаясь к дню сегодняшнему.— Ну и как мне тебя теперь называть?
— Так я, вроде, имя не меняла, а что?
— Так ты же теперь мое начальство. Я же с сегодняшнего дня здесь твоим заместителем, как бы, работаю,— Пончик только что руки не потирал от избытка энтузиазма.
Вспомнив о том, что в рабочей обстановке Матвей и Пан всегда обращались друг к другу по имени-отчеству, я решила, что и мне так следует поступить, и сказала:
— «Как бы», Федор Семенович, не получится. А вот «работать» — это да. Присаживайтесь, наливайте себе сок — кофе здесь пока не водится — и давайте разбираться с документами. Мое положение, Федор Семенович, сами видите, еще немного и агентство на вас оставлю. Работы у нас с каждым днем становится все больше и больше, так что на легкую жизнь не надейтесь.
— А мне к работе не привыкать, Елена Васильевна,— все правильно поняв и нимало не обидевшись, отозвался он и мы с ним зарылись в бумаги.
Накануне моего дня рождения мама вечером спросила меня:
— Леночка, отец звонил, велел тебя поздравить и предупредил, что приехать не сможет — дела у него какие-то. А как мы отмечать-то будем? Сколько человек нам ждать?
— Никого, мама. Совсем никого. Ну, может, только Юлия заскочит на огонек, если вспомнит, что у меня день рождения. А так посидим вечерком, попьем чаю с пирогами — вот и весь праздник. Да и что праздновать-то? То, что я стала на год старше?
— А Коля? — удивилась мама.— Он, что же, тоже не придет? Да и, вообще, странно как-то, что он тебе за все это время ни разу даже не позвонил.
— О ком ты, мама? — спросила я, хотя прекрасно ее поняла.
— О Коле, о Егорове,— она недоуменно посмотрела на меня.
— Ты что-то путаешь, мама. У меня нет знакомых с такой фамилией.
Она тихо охнула и тут же ушла на кухню, где начала о чем-то шушукаться с бабой Варей, а я, грустно усмехнувшись, подумала: «Как же прав был мерзавец Коновалов! Один-единственный друг был у меня, да и тот предал! Ладно! Пережили голод — переживем и изобилие!».
А на следующее утро, несмотря на то, что это было воскресенье, мне позвонил Матвей и извиняющимся голосом попросил приехать в «Сосенки».
