— Очень хорошо, — сказал он после долгой паузы, а затем повернулся к Маццо. — Поехали. — И вышел из комнаты.
— Я говорил тебе, Джерри, — сказал Маццо, усмехаясь, — это здорово.
Я взглянул на него в упор.
— Есть одно предложение, Маццо, — сказал я доверительным голосом. — Может, будет лучше, если с этого момента ты будешь называть меня мистером Фергюсоном а не Джерри?
Он уставился на меня:
— Что это значит? Слушай, приятель, ты не босс, и я не буду называть тебя мистером Фергюсоном. Ты будешь делать то, что я тебе скажу, и точка.
— Ты можешь называть меня Джерри, но если кто-то услышит, то все сорвется. Я — мистер Фергюсон. Я буду делать то, что ты скажешь, но называй меня мистером Фергюсоном.
Он задумчиво потер ручищей бритую голову. Я почти слышал, как трещат его мозги, и, наконец, он кивнул.
— Да. В этом что-то есть. — Он ухмыльнулся. — О’кей, мистер Фергюсон, сэр, поехали.
Я последовал за ним по широкой лестнице в ярко освещенный холл.
Гарриэт Фергюсон со своим пуделем стояла в дверях гостиной. Дюрант с портфелем ждал у входа.
Маццо отступил в сторону:
— Идите вперед, мистер Фергюсон.
Я прошел мимо него, сопровождаемый взглядом старой леди. На последней ступеньке я задержался и в упор взглянул на нее. У нее перехватило дыхание. Я улыбнулся ей. Улыбка вышла напряженной из-за маски, но все же это была улыбка.
— Это невероятно, — воскликнула она, взглянув на Дюранта.
— Да, — буркнул он, — мы должны ехать.
Маццо слегка подтолкнул меня. Я шагнул вперед, но затем подошел к старухе:
— Мадам, я надеюсь, вы довольны?
— Вы могли бы быть моим сыном, — сказала она, и я увидел в ее глазах слезы.
— Это было бы привилегией, — сказал я с ударением.
Затем я взял ее руку и поцеловал, точь-в-точь, как это делали в фильмах тридцатых годов, потом повернулся и пошел к Дюранту, который смотрел на меня, как режиссер смотрит на актера, вышедшего за рамки сценария.
На улице ждал «роллс-ройс». Шофер-японец открыл дверь. Дюрант влез на заднее сиденье, я за ним, а Маццо сел рядом с шофером.
Как только мы выехали на автостраду, Дюрант повернулся ко мне:
— Когда мы приедем в аэропорт, Стивенс, там будет ждать пресса. Они не подойдут близко, но они будут там. Мы летим на самолете корпорации. Будете делать то, что скажет Маццо. Тогда все будет в порядке. Не суетитесь. Помните, что вы — Джон Меррилл Фергюсон. Вас будут хорошо охранять. Когда подниметесь по трапу, можете повернуться и поднять руку. Ясно?
— Да, мистер Дюрант.
— В самолете кивнете стюардессе и сядете. Вас не побеспокоят до посадки. Затем я проинструктирую дальше.
Моя давешняя мысль заработала снова.
— Есть одна маленькая деталь, которая может оказаться важной, — сказал я. — Это только предложение, мистер Дюрант. Не будет ли безопаснее, если вы перестанете называть меня Стивенсом? Я не знаю, как вы называли мистера Фергюсона, но не будет ли лучше, если вы будете называть меня так же, как и его? Одно слово может погубить всю операцию, и я не хочу, чтобы меня потом винили за это.
— Да, в этом есть смысл, — после долгой паузы сказал Дюрант, — мистер Фергюсон. Вы не глупы, однако.
— Если что-то случится, мистер Дюрант, я не хотел бы, чтобы это было по моей вине.
— Да. — Он тяжело вздохнул. — Тогда вам лучше называть меня Джо. — По его голосу я почувствовал, как это ему неприятно.
— О’кей, Джо.
Мы молчали до самого аэропорта. Затем Дюрант заговорил снова:
— Ничего не делайте. Ничего не говорите. Предоставьте все Маццо.
— Понимаю, Джо, — не удержался я.
Нашу машину, безусловно, ждали.
Охранники открыли ворота и отдали честь, когда мы проезжали. Чувствуя себя членом королевской семьи, я слегка поднял руку в ответном приветствии.
— Сидите спокойно, — рявкнул Дюрант.
Машина проехала вдоль аэродрома. Впереди я увидел ослепительные огни и большую толпу людей. Позади них стоял освещенный самолет.
Черт побери! И это все из-за меня!
Около пятнадцати человек отгородили толпу, давая дорогу к трапу самолета. Они выглядели теми, кем, собственно, и были: хорошо обученными телохранителями.
Маццо выскользнул из машины, Дюрант подтолкнул меня, и я вылез из машины, он следом за мной.
— Идите, — скомандовал Дюрант.
Сопровождаемый вспышками блицев, я пошел к трапу. Толпа взревела.
— Мистер Фергюсон! Посмотрите сюда!
— Мистер Фергюсон! Только два слова!
— Мистер Фергюсон! Один момент!
Толпа ревела — это была пресса. Я слышал жужжание кинокамер. Это был самый потрясающий момент в моей жизни! Это было то, о чем я так мечтал, когда надеялся, что стану кинозвездой и репортеры будут драться с фотографами, чтобы подойти поближе ко мне.
Я начал подниматься по трапу, сопровождаемый Дюрантом. Сердце у меня колотилось.
— Мистер Фергюсон!
Имя повторялось снова и снова. Шум голосов бушевал вокруг меня. Черт возьми! Я был на седьмом небе.
На верху трапа я повернулся и взглянул вниз на море лиц, телекамер, телохранителей, репортеров. Чувствуя себя президентом США, я поднял руку в королевском приветствии, а затем Дюрант, шедший сзади, почти втолкнул меня в самолет, и представление закончилось.
Я часто читал о частных самолетах заправил бизнеса, но когда вошел в этот, мимо двух девушек в зеленой форме, у меня чуть не отвалилась челюсть.
В пассажирском салоне стояли небольшие кожаные кресла, рабочий стол с высоким кожаным креслом, большой бар, еще стол с десятью стульями, а борта закрывал огромный мохнатый ковер.
В стороне стояло большое кресло с подставкой для ног, в котором можно было спать.
— Садитесь, — сказал мне Дюрант, показав на него.
Я опустился в кресло, и, сняв шляпу, бросил ее на пол. Маццо поднял ее и ушел. Дюрант вышел вслед за ним, и я услышал, как за ними захлопнулась дверь.
Сквозь опущенные шторы иллюминатора я видел огни прожекторов и телекамер, чувствуя желание взглянуть на прессу, но сейчас было не время.
Через некоторое время заработали моторы, и самолет начал взлет.
Дюрант вернулся, сел за стол и, вытащив кучу бумаг, углубился в чтение.
Я развалился в кресле и снова подумал о приеме, который мне оказали. Вот что значит стоить миллиарды долларов! Я вспомнил о кошмарном времени, когда я метался в поисках работы. А теперь ко мне вдруг стали относиться, как к одному из богатейших и могущественнейших людей в мире, и мне это страшно нравилось.
Я продолжал лежать в кресле еще минут двадцать, но потом мне пришло в голову, что как Джо Меррилл Фергюсон я заслуживаю большего внимания.
Дюрант все еще читал, а оглянувшись, я увидел Маццо в другом кресле.
— Маццо! — сказал я резко.
Они оба с Дюрантом посмотрели на меня. Поколебавшись, Маццо подошел ко мне.
— Двойной виски со льдом и что-нибудь поесть.
Маццо моргнул и вопросительно посмотрел на Дюранта. Тот, тоже поколебавшись, кивнул.
— О’кей, мистер Фергюсон, — сказал Маццо и вышел.
Дюрант долго смотрел на меня, потом снова занялся бумагами.
Одна из стюардесс принесла виски. Я поблагодарил ее кивком. Как только я закончил пить, вкатили столик с великолепной едой.
Меня обслуживали две стюардессы. Я надеялся, что у Дюранта хватило ума взять тех стюардесс, которые не общались с Фергюсоном раньше. Их поведение было именно таким, какое должно быть у двух девушек, обслуживающих одного из богатейших людей в мире. Одна из них, блондинка, все время сексуально улыбалась мне. И я был уверен, что даже если я положу руку под ее короткую юбку, она не будет протестовать.
Затем принесли сигары и бренди.
«Да, — подумал я, — вот это жизнь».
— Не желаете ли что-нибудь почитать, мистер Фергюсон? — спросила блондинка.
Я вспомнил, что был изолирован последние три дня.
— Принесите, пожалуйста, газету.
Покачивая бедрами, она вышла и вернулась с «Калифорния Таймс». Там не было ничего нового. Я нашел Голливудские новости. Они занимали две страницы: кто развелся, у кого новый любовник, кто может получить Оскара. Словом, то, что меня интересовало.
На второй странице была фотография Чарльза, который делал для меня маску. Я посмотрел на фотографию и заголовок.
Чарльз Дювайн: голливудский художник-гример.
САМОУБИЙСТВО!
У меня похолодело внутри, когда я читал.
Чарльз Дювайн, писал репортер, был в отъезде два месяца. Говорят, он отдыхал на Мартинике. Вернулся он в свой дом на Санта-Барбара две ночи назад. Охранник говорил, что мистер Дювайн был в подавленном настроении и нервничал. На следующее утро, обходя свой пост, охранник нашел на тротуаре тело мистера Чарльза Дювайна. Вероятно, в состоянии депрессии мистер Дювайн выбросился с террасы своей квартиры. Полиция определила самоубийство.
