Были среди бумаг и личные счета Уимса, траты на покупки и суммы вложений, которые были довольно значительными.
Повезло, однако, именно Питту: в его руки попал другой список, где против имен стояли суммы более внушительные и не было никаких дат поступлений или выдачи. Зато адреса были отнюдь не местные — они относились к таким районам Лондона, как Мэйфер, Белгравия и Гайд-парк. Глаза Томаса быстро пробежали по именам, но среди них не оказалось Шолто Байэма. Список был короткий, слишком короткий, чтобы из него могло выпасть хотя бы одно имя.
— Нашли что-нибудь? — с любопытством взглянул на него сержант.
— Еще один список, — ответил инспектор. — Оказывается, у мистера Уимса была и другая клиентура.
— Знатные господа? — быстро догадался Иннес.
— Похоже, — согласился Питт. — Эти имена я уже где-то слышал, да и по адресам видно, что это господа. Не могут же это быть их слуги. Откуда у слуг такие аппетиты — ведь деньги немалые, коли на то пошло. К тому же ни один ростовщик в здравом уме и рассудке не даст слуге в долг более нескольких шиллингов.
— Что-то важное? — поинтересовался Иннес и стал далее перебирать бумаги.
— Весьма. — Томас еще раз пробежал глазами список. — Большинство из указанных в списке, однако, выплатили свои долги; остались всего трое должников: Эдисон Карсуэлл с Керзон-стрит, Мэйфер; Сэмюэл Урбан, Уайтфилд-стрит, Блумсбери; Кларенс Латимер, Бофорт-стрит, Найтсбридж. — Он вдруг остановился и вздрогнул, словно от удара. Сэмюэл Урбан! Это имя почему-то ему знакомо. Неужели совпадение? Или это он, инспектор полиции Урбан с Боу-стрит? Но он не может быть должником такого ростовщика, как Уимс! Да и этот долг, превышающий его двухлетнее жалованье… Это невозможно.
— Что случилось? — Выражение лица Иннеса было вполне невинным; очевидно, имена в списке ничего ему не говорили.
— Один из должников — мой коллега, работаем в одном участке, — медленно произнес Питт. — К моему великому удивлению.
Это сообщение, видимо, потрясло сержанта. На его выразительном лице появились одновременно растерянность и сожаление.
— Вы хотите сказать, что он один из нас? Сколько же он задолжал?
— Мне пришлось бы работать два года, чтобы заработать столько, — убито произнес Томас. — Он в том же чине, что и я. Полицейский детектив.
— О господи! — Иннес все еще не мог прийти в себя. — А двое остальных, вы их тоже знаете?
— Нет, но нам следует их проверить.
— Вот почему вам поручили вести это дело, — понимающе сказал Иннес, состроив гримасу. — Не только помочь господам, но и почистить наши собственные конюшни.
— Возможно. — Инспектор сложил листок вдвое и сунул его в карман. — Но это еще не все.
— Вы нашли что-нибудь о господине, из-за которого это дело передали вам?
— Пока нет, — ответил Питт, открывая следующий ящик. — Скажите мне, если найдете еще какой-нибудь список, только не хозяйственных расходов покойного.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Иннес, возвращаясь к прерванному занятию.
Три часа спустя в кабинете процентщика был проверен каждый клочок бумаги, осмотрены его спальня, кухня, ванная комната, перевернуты все матрасы и подняты ковры. Обыск закончился, не дав более ничего интересного. Завершили они его в кухне, мрачно созерцая мертвую плиту.
— Теперь понятно. Готовя завтрак на кухне, экономка заметила свет в кабинете хозяина и решила, что тот уже встал. Она крикнула ему, что завтрак готов, и вскоре преспокойно ушла. Экономка недолюбливала своего хозяина. Будучи из местных, она знала все, что о нем думают люди.
Слушая размышления сержанта, Питт тем временем гадал, следует ли ему тоже допросить эту женщину, но пришел к выводу, что не стоит. С этим неплохо справляется сам сержант, и не следует перепроверять его. Это может задеть самолюбие Иннеса.
— Да, — рассеянно ответил он, глядя на кухонный шкаф с рядами белых с голубым тарелок на его полках.
— Выходит, теперь нам не остается ничего иного, как заняться теми, кто в списке, — сказал Иннес, глядя на Питта.
— Я тоже так полагаю — во всяком случае, пока. — Томас решил было еще раз проверить содержимое всех ящиков в кухне, но тут же отказался от этого. Он уже проверил их дважды.
— Нашли что-нибудь о вашем джентльмене? — с беспокойством спросил сержант.
— Нет… — медленно, как бы раздумывая, произнес Питт. — Ничего. И это очень странно, потому что он был уверен, что я обязательно что-то найду. Ведь именно за этим он и послал меня сюда. Уимс недвусмысленно дал ему понять, что записывал все касавшееся их сделки для собственной же безопасности. — О письме Томас, однако, умолчал.
— Следовательно, тот, кто убил Уимса, унес все с собой, — мрачно заключил сержант и сжал губы. — Я не завидую вашему джентльмену, сэр.
— Если он получил все, что ему нужно, зачем ему понадобилась наша помощь? — резонно заметил Питт. — Не вижу смысла.
— Может, он не уверен, что получил все? — высказал предположение Иннес.
— И тогда он позвал нас и сказал о характере своей связи с убитым? — Питт покачал головой. — Этот человек не так глуп. Он просто избавился бы от документов, а к нам обратился бы лишь в том случае, если бы возникли осложнения. Нет, он был уверен, что мы найдем его имя в списках.
— Может, он искал сам, но ничего не нашел, — не соглашался Иннес, видимо не очень сочувствуя пострадавшему.
— Разве здесь видны следы тщательных поисков? — возразил Питт.
— Нет, не видны, — согласился Иннес. — Или тот, кто искал, знал, где найти. Поэтому все шито-крыто.
— Итак, или здесь вовсе не было компрометирующих материалов, или же убийца знал, где их искать, нашел и унес с собой.
— Иного не получается, — нахмурился сержант. — Все очень странно, говорю я вам, сэр. Очень странно.
— Нам предстоит еще долго разбираться в этом. — Томас выпрямился и посмотрел на дверь. — Лучше займемся-ка теперь клиентами Уимса.
— Хорошо, сэр, — послушно согласился Иннес. — Бедняги, мне их жаль.
Хлопот было столько, что Шарлотта Питт буквально сбилась с ног. Ее сестра Эмили, год спустя после смерти мужа вновь вышедшая замуж, теперь ждала ребенка. Это было огромной радостью для нее и ее мужа Джека Рэдли. Он совсем недавно выдвинул свою кандидатуру в члены парламента, и нынешнее довольно болезненное состояние его жены доставляло всем немало беспокойств. Первую беременность несколько лет назад от брака с Джорджем Эшвордом Эмили перенесла относительно легко; теперь же ее мучили головокружения и тошнота, часто не позволявшие исполнять роль хозяйки на непременных многочисленных приемах и встречах, что было совершенно необходимо, если они хотели, чтобы Джек был вы-двинут в кандидаты.
Поэтому Шарлотте пришлось уступить просьбам сестры и на предложенные ею деньги нанять для себя еще одну служанку, купить пару новых платьев и позаимствовать у Эмили кое-что из драгоценностей, которыми щедро одаривал ее первый муж, имевший не только титул, но и состояние. Такой обмен за драгоценное время Шарлотты Эмили считала вполне справедливым и уговорила сестру присутствовать вместе с ней на приемах или заменять ее, если это окажется необходимым.
Сегодня был именно такой день. Эмили лежала в своей спальне, чувствуя себя отвратительно, тогда как вечером предстоял бал, на который она пригласила нескольких очень важных персон, могущих помочь Джеку. Выдвигая себя кандидатом, он претендовал на место в парламенте от сильного либерального крыла, и если ему удастся попасть в список кандидатов, он, без сомнения, сможет победить даже при сильной конкуренции. Место, на которое претендует Рэдли, в последние десять лет ни разу еще не доставалось консерваторам.
Вот почему этот прием был так важен для Джека. Эмили, почувствовав недомогание, уже утром послала к сестре слугу с запиской. И теперь Шарлотта, беспокоясь, какой уже раз пересекла холл, наведываясь то туда, то сюда, проверяя, все ли идет как надо. От волнения у нее порой перехватывало горло. Сейчас ей надо было проверить, доставили ли цветы на лестничную площадку, ведущую из холла в гостиную, хорошо ли расставили вазы с цветами на столе в столовой. Немало нервов отняла сервировка стола, хотя обо всем распорядилась сама Эмили и, соответственно, проинструктировала повара и прислугу. Но Шарлотта все равно считала, что, в конце концов, ответственность за все лежит на ней.
По центру стола, по всей его длине, высилась композиция из цветов и фруктов, а вокруг располагались изысканные закуски и десерты: печенья, торты, сласти, фруктовые муссы и суфле, кремы и желе разных цветов, бисквит, пропитанный вином, со взбитыми сливками. Далее следовали запеченные в тесте устрицы, салат из омара, холодная телятина, лососина, пирог из дичи и сама дичь, жареная и отварная, заранее нарезанная и искусно скрепленная тонкой атласной лентой для сохранения формы, что, однако, не мешало легко взять любой приглянувшийся кусок. Из горячих блюд предполагался лишь бульон в чашках. И — вина в широком ассортименте: херес, бордо, легкие игристые, сухие белые и в изобилии шампанское.
