Ознакомительная версия.
– Английский рожок? – всем своим видом выражая удивление, переспросил продавец, и я понял, что сморозил страшную глупость.
– Но, вижу, у вас их нет, – умирая от стыда, нагло заявил я, а потом, усугубляя ситуацию, добавил: – Придется идти в другой магазин.
И вот в момент, в момент своего большого позора я увидел ее. Она стояла чуть в стороне, у витрины, на которой были выложены струны, и смеялась. Инга. Тогда я еще не знал, что ее зовут Инга, тогда я еще ничего о ней не знал. Невозможно представить, что было время, когда я не знал ее. Как страшно представить, что я мог бы ее не встретить, не начнись этот дождь.
Инга, еще незнакомая, еще не моя, стояла у витрины и смеялась надо мной. Продавец, наверное, обидевшись, незаметно исчез. А я… Я смотрел на Ингу и не мог оторваться. Она была невероятно красивая, совершенно прекрасная, настолько совершенная, что в обычной обстановке, в реальной жизни ей просто не было места. И казалось странным, что вот она, такая невозможная стоит здесь, в магазине, живая, настоящая, умеет смеяться, двигаться, на ней такой обыкновенный наряд – футболка и джинсы, ее длинные темные, волнистые волосы небрежно забраны простой красной резинкой, а над левой бровью маленькая родинка. Все предметы, которые были вокруг – стекло витрины, этот гордый музыкальный товар, словно устыдившись своего несовершенства рядом с ней, потускнели, стушевались, отошли на второй план, а потом и вовсе исчезли. Она осталась одна в неком безвещественном пространстве, сияя ослепительной красотой. Потом, со временем, я к ней привык, а тогда… Потрясенный, подавленный, показавшийся себе не только самым глупым глупцом, но и самым уродливым уродом, я нашел, наконец, в себе силы оторвать от нее взгляд и поспешно удалился из магазина.
На улице все еще лил дождь. И это мне показалось странным, ведь наша встреча уже состоялась. Дождь был нужен лишь для того, чтобы я оказался в магазине музыкальных инструментов. Он был тем естественным поворотным моментом в сценарии, по которому выстроен мой сегодняшний день, вся моя жизнь. В кульминации непременно должна была оказаться наша встреча.
Но вот дождь, хоть и с небольшим опозданием, кончился. Как и переулок, по которому я возвращался назад, к оживленной, громкоголосой улице. Опять стало очень душно. Обрывки чужих разговоров вклинивались в мои мысли, нарушали очарование от той невероятной встречи и не давали сосредоточиться. Я остановился перед громадной лужей, не понимая, как ее обойти, как перебраться на ту сторону улицы к своей остановке. Мне нужно было срочно попасть домой, остаться в одиночестве, пока эти раздражающие уличные звуки окончательно не убили образ девушки. И тут вдруг я понял, какую страшную, может быть, непоправимую ошибку совершил. Ведь никакой встречи еще не состоялось, я ничего не сделал, сбежал, даже не попытавшись заговорить.
Резко развернувшись, я бросился назад. Может, еще успею, может, она еще не ушла. Переулок казался бесконечно длинным, почему-то и здесь появилось множество людей, я все время, пока бежал, на кого-нибудь налетал. На какой-то момент мне показалось, что это совсем не тот переулок. В панике я припустил быстрее, поскользнулся на мокром асфальте, едва не упал. Сообразил, что не запомнил, как он выглядит, этот магазин, ведь, когда туда зашел, не рассмотрел из-за дождя, да и не пытался рассмотреть, просто нырнул в первую попавшуюся дверь. Может, я его уже пробежал, не узнав? Повернул назад, но, тут же испугавшись, что теперь-то уж точно не успею, снова развернулся и побежал вперед.
Магазин возник передо мной внезапно. Не узнать его было просто невозможно: в огромной стеклянной витрине красовались разнообразные инструменты. Счастливо рассмеявшись, я потянул ручку двери на себя. Но дверь почему-то не поддалась. Не понимая, в чем дело, ведь только что все прекрасно открывалось, я потянул сильнее и наткнулся глазами на табличку: «Перерыв на обед».
Ну, вот и все, я ее потерял, потерял навсегда. Повернувшись, я медленно пошел по улице, сам не зная куда – идти мне больше было некуда и незачем. Я ее потерял. Стало душно, как под тяжелым шерстяным одеялом…
Я отбросил одеяло – совершенно нечем дышать. Снова вскочил с постели, включил свет – темнота давила, пугала, сводила с ума. Мною овладело такое же отчаянье, как в тот день, когда я потерял Ингу, так и не успев ее найти. Голос, слабый, еле слышный, откуда-то из глубины сознания, попытался меня успокоить. «Зачем же впадать в такое отчаянье, зачем же сходить с ума теперь, ведь у той истории был счастливый конец: с Ингой вы встретились, – шептал он мне. – Какой смысл так переживать из-за далекой полунесостоявшейся полувстречи? К чему употреблять такие громкие, и в свете последних событий, прямо-таки кощунственные слова: „Я ее потерял навсегда“, когда теперь ты ее действительно потерял? Да и к тому же» Тут голос затих, не зная, как приступить к главному, не представляя, как теперь я к этому отнесусь, долго молчал, подбирая наиболее щадящие фразы. А затем, словно рассердившись и на себя, и на меня, без всяких обиняков бухнул: «Ты же прекрасно знаешь, что никакой Инги никогда не было!» А потом снова, еще отчетливей, громче, безжалостней: «Нет и не было никакой Инги!»
Я ему не поверил, я заставил его замолчать, замолчать! Ведь это неправда, ведь это не может быть правдой. Как же тогда я жил, если не было Инги? Разве мог бы я жить, если не было Инги? И, чтобы заглушить этот лживый голос собственного разума окончательно, бросился в постель, укрылся одеялом с головой, тяжелым, шерстяным, удушающим – и вернулся в тот душный, несчастливо-счастливый, дождливый день.
Потому что дождь снова хлынул стеной, как только я отошел от магазина, закрытого на обед. Потому что этот несчастливый день в конце концов привел меня к счастью.
Я шел под проливным дождем, медленно, не пытаясь укрыться. Все было кончено, я потерял ее навсегда. Я шел и мучил себя вопросами, на которые невозможно было ответить. Почему, почему я не подошел к ней в магазине? Не попробовал познакомиться? Не пригласил ее куда-нибудь – выпить кофе, например? Почему хотя бы не узнал, как ее зовут? Перед глазами, размытая дождем, вновь вставала картинка: магазин, музыкальные инструменты, и она смеется, глядя на меня. Я пытался вспомнить детали, мне казалось, что, если я увижу что-то, что упустил раньше, смогу все исправить. Витрина, у которой она стояла, была захватана множеством пальцев, под стеклом разнообразные струны в коробочках и пакетиках, какие-то непонятного назначения железные штучки – нет, все не то. Я снова сосредоточился на ней. Ее невыразимо прекрасное лицо, ее губы, ее волосы, стянутые красной резинкой, ее удивительно совершенная фигура… Как я мог к ней подойти, пригласить в кафе? Я бы не посмел! Нога в белой кроссовке, отбивающая такт. Отбивающая такт. Такт своему смеху? Или мелодии, звучащей в ней? Что она делала в этом магазине?
Дурак! Ну, какой же я дурак! Как же все просто! Конечно, она музыкант. Иначе ей просто нечего делать в магазине музыкальных инструментов. Теперь я знаю, где ее искать. В мире музыки.
Обнадеженный своими мыслями, я вернулся домой. А потом…
Все оказалось непросто, совсем не так, как я себе представил. Я думал: буду систематически обходить все места, связанные с музыкой, в этом районе, и в конце концов найду ее. Таких мест оказалось немного: музыкальная школа, филармония, драматический театр (она могла играть там в оркестре). Но ни в одном из этих заведений ее не оказалось. Тогда я расширил квадрат поиска, включив еще две музыкальные школы, оперный театр и концертный зал. Но ее нигде не было.
Я забросил работу, забросил всю свою жизнь, посвятив себя поискам. Регулярно наведывался во всевозможные музыкальные заведения города, смотрел все музыкальные передачи по местным каналам, изучал новости музыки. Я перемерил на нее все инструменты, какие только знал, но так и не смог понять, какой ей больше подходит. И, наверное, сошел бы с ума, но судьба, наконец, надо мной сжалилась.
В ночь накануне самого счастливого дня в моей жизни поднялась страшная буря. Казалось, что ветер сорвет крыши с домов и вырвет с корнями деревья, невиданный град разобьет стекла окон, дождь затопит весь мир. Но ничего этого не случилось – случилось невозможное чудо. Утром я вышел на улицу, вновь планируя отправиться куда-нибудь на ее поиски. Улицы были мокрыми, свежими и как будто обновленными, несмотря на то что повсюду валялись сломанные ветки и мусор. Я шел и представлял, что она сейчас, в этот самый момент, делает, о чем думает, с кем разговаривает, какое у нее выражение лица, как звучит ее голос. Вот кто-то окликает ее по имени, мне никак не разобрать, какое он имя назвал, она поворачивает голову, слегка улыбается… Я напрягаю слух и наконец начинаю понимать смысл слов: речь идет о репетиции, всех зовут в зал. Она берет инструмент, неопределенный, неясный, ведь я так и не смог определить, на чем она играет, и отправляется… Тут картинка рассыпается в прах. Почему-то я никак не могу представить зал, где идет репетиция. Казалось бы, чего проще. Но нет, не могу.
Ознакомительная версия.
