Мы вернулись в бюро, и Макнейл провел нас через конторку, потом через занавешенный дверной проем в маленькую гостиную, заставленную тяжеловесной мебелью, которая, вероятно, лет двадцать назад приобреталась для комнаты вдвое большей по размеру. Макнейл усадил нас и пару минут изображал из себя гостеприимного хозяина, предлагая по желанию — кофе, пиво, спиртное, пододвигая и отодвигая пепельницы, пока я не сказал:
— У меня только одно желание — минутку с вами побеседовать.
— Простите, — извинился он. — Конечно, вы правы. — Он тут же сел и сложил руки на коленях.
Я спросил:
— Вы можете описать мне мужчину?
— Какого мужчину? — не понял он.
— Того, с которым она приехала, — объяснил я.
— Нет. Она приехала одна. Говорила, что собирается здесь вскоре с кем-то встретиться. Но, если он и появлялся, я его не видел.
— Судя по всему, он появился, — заметил Керриган.
— Вы думаете, это он и был? — заинтересовался Макнейл.
— Когда она прибыла сюда? — продолжал я, не отвечая.
— В понедельник. Приблизительно в это же время.
А сейчас был четверг. Я спросил у Керригана:
— Сходится? Когда она сбежала?
— Наш друг обнаружил записку в понедельник вечером. Риту он в последний раз видел в субботу.
— Ясно. — Я взглянул на Макнейла. — Значит, она приехала сюда в понедельник. Она выбрала мотель, зная, что вы связаны с мафией, или это просто совпадение?
При слове «мафия» Макнейл вздрогнул, из чего я заключил, что, как бы там ни было на самом деле, в душе он убедил самого себя, что не имеет к мафии никакого отношения.
На мой вопрос вместо него ответил Керриган:
— Рембек много путешествует. Возможно, он здесь с ней несколько раз останавливался и она запомнила. Про то, что существует какая-то связь с корпорацией, ей известно не было.
Макнейл с готовностью закивал, радуясь возможности избежать неприятностей.
— Верно, — подтвердил он, — мистер Рембек несколько раз останавливался у нас. Не знаю точно, была ли с ним именно эта дама, но мистера Рембека я хорошо помню. У него автомобиль вроде того, на котором вы приехали.
— Вернемся к женщине, — прервал я его. — Какое имя она использовала?
— Рита Маннерс.
Я уточнил, какую она записала фамилию в книге регистрации, и он повторил «Рита Маннерс», а Керриган удивился, какое это имеет значение.
— Да особенно-то никакого, — ответил я. — Просто она решила поиграть в слова, и мне стало интересно, насколько она заигралась.
— Поиграть в слова?
— Ее фамилия Касл,[3] то есть «замок». Иначе «большой дом». Рита Манор[4] — «усадьба». Но она не захотела взять имя, которое сразу бы привлекло внимание, поэтому переделала его в Риту Маннерс с обычным написанием.
— Ну и что с того?
— Это дает о ней кое-какое представление, — пояснил я, — и может помочь нам лучше ее узнать, а возможно, и вычислить, каким она мыслила себе настоящего мужчину.
Керриган сделал на сей счет откровенное предположение.
— Нет, — возразил я. — Я уже знаю, что она была натура сложная.
Вошла жена Макнейла, отчего гостиная сразу как будто уменьшилась в объеме, и, ни к кому конкретно не обращаясь, проворчала:
— Если те двое женаты, то я царица Савская.
Макнейл похлопал рядом с собой по дивану, приглашая ее присесть.
— Садись, Бетси.
Она громко фыркнула, плюхнулась на диван и, устраиваясь поудобнее, натянула выцветшую юбку на толстые колени.
— Если зазвенит звонок, — предупредила она, — мне нужно будет уйти.
— Это не займет много времени, — успокоил я ее. — Кто из вас двоих поселял ту девушку?
— Я, — ответил Макнейл.
— На сколько дней она брала бунгало?
— Продлевала каждый день. Утром приходила и платила за следующий день.
— Она с кем-нибудь из вас разговаривала?
— Со мной болтала, рот у нее прямо-таки не закрывался, когда я ей меняла постельное белье, — ответила жена владельца мотеля. — Про кино все расспрашивала, да нравится ли мне Аллентаун, была ли когда на Западе и всякое такое.
Миссис Макнейл явно испытывала неприязнь к Рите Касл, но я приписал это просто ревности, с какой водовозная кляча провожает взглядом чистокровного скакуна.
— Она много времени проводила в бунгало?
— Почти безвылазно. Во вторник вечером выбралась в кино или еще куда, еще меня спрашивала, что у нас показывают, вроде больше никуда не ходила.
Макнейл добавил:
— Тут за углом есть кафетерий, чуть в стороне от шоссе. Мы обычно посылаем туда наших постояльцев, если они желают перекусить. Туда и она ходила.
— Насколько нам известно, — вставила миссис Макнейл.
— Вы думаете, она ходила куда-то еще в другое место? — спросил я у нее.
Видимо, ее снова обуял приступ ревности.
— Нет, думаю, что нет, — справилась хозяйка наконец со своими эмоциями. — Она все время тут торчала. Ждала кого-то.
— В это время года вечером, обычно после одиннадцати — одиннадцати тридцати, никто уже не появляется. Мы сами укладываемся в полночь. Наша спальня на той стороне, так что приезжих мы не услышим, если не зазвенит звонок.
— Ладно, — продолжал я. — Теперь я хотел бы осмотреть ее сумочку.
Макнейл достал сумочку и протянул мне. Это была дамская сумочка — мешочек из белой оленьей кожи, наподобие средневековых кошельков, стянутых сверху кожаным шнурком, только побольше размером. Внутри находились привычные дамские мелочи — салфетки, помада, пудра, спички и всякое такое прочее, было также портмоне голубого цвета, как и ее «мустанг».
Открыв портмоне, я почерпнул еще кое-какие сведения о Рите Касл. Там было водительское удостоверение, из которого я выяснил ее возраст — двадцать четыре года, и увидел ее фотографию. Обнаружил также членские билеты двух актерских объединений:
«Гильдии актеров сцены» и «Американской федерации теле-радиоактеров», сокращенно ГАС и АФТР. Был еще один просроченный членский билет, тоже актерского союза — «Эквити», то есть «Объединения работников драматического театра». Из сумочки я извлек также читательский билет Нью-йоркской публичной библиотеки, вернее, ее филиала на Лексингтон-авеню. Еще там были три фотографии улыбающихся детей, щурившихся от яркого солнца где-то в степи без единого деревца.
Закончив осмотр сумочки, я передал ее Макнейлу со словами:
— Не забудьте положить ее на место, перед тем как позвоните в полицию.
Миссис Макнейл тут же начала жаловаться и возражать против обращения в полицию. Почему нельзя просто убрать тело отсюда и отвезти его куда-нибудь?
— Меня наняли, чтобы найти того, кто это сделал, — объяснил я. — Вмешательство полиции мне поможет. Их лаборанты и эксперты могут раздобыть в бунгало столько информации, сколько мне самому не получить и за месяц. — Обращаясь к Керригану, я добавил: — Насколько я понял, ваши люди располагают каналами для передачи мне этой информации?
Он кивнул:
— Все, что они узнают, пять минут спустя уже станет вашим достоянием.
Миссис Макнейл захныкала:
— Вы ставите нас в ужасно неловкое положение, мистер. Как мы объясним, почему мы сразу им не позвонили?
— А вы им сразу и позвоните, — уточнил я. — Не в моих правилах подтасовывать факты, но если мы так поступим, это не собьет их с толку. А вот если мы попробуем сообщить им правду, следствие точно пойдет не в том направлении, а возможно, и вообще не выберется на правильный путь.
— Так что же нам делать?
— Внести одну маленькую поправку. Вчера мисс Касл заплатила вам не за один, а за два дня. Она пришла к вам и сказала: «Похоже, я задержусь здесь дольше, чем рассчитывала». И оплатила проживание за два дня вперед. Измените запись в регистрационной книге.
Макнейл кивнул.
— Это не составит труда, — изрек он.
— Сегодня утром, — продолжал я, — на двери висела табличка «Не беспокоить», поэтому вы не стали менять постельное белье. Вы его и в самом деле еще не меняли. — Я поглядел на часы: шесть двадцать. — Сегодня вечером, часов в девять, вы уже не на шутку забеспокоились и рискнули открыть дверь. Вы обнаружили труп и немедленно позвонили в полицию. Вам нужно будет точно проделать все это от начала и до конца. Пройдите к ее бунгало, постучите, громко позовите ее и, наконец решившись, откройте дверь своим ключом. Потом с растерянными и испуганными лицами выскакивайте оттуда и бегите сюда, чтобы позвонить в полицию.
— На случай, если кто-нибудь нас увидит, — догадался Макнейл.
— Совершенно верно. Ничего необычного вы сегодня не заметили, разве что остановился лимузин с шофером и двое пассажиров захотели снять бунгало, осмотрели его и передумали. Про это расскажите, только если вас спросят.
— Да, сэр. — Макнейл облегченно улыбался, поняв, что в конце концов все улаживается.
