— Тогда жду выплаты в самом скором времени, — едко отозвалась я и повесила трубку.
Я пересказала его слова Мойре — она сочувственно поцокала языком, но тотчас же переменила тему и принялась описывать, до чего же бедняжка Брайан травмирован вчерашней встречей. Судя по всему, этот новый роман и впрямь не вынес столь тяжкого испытания, как общество ее друзей. Однако Мойре и горя было мало. Хотя голову мне по-прежнему дурманили всякие болеутоляющие, которыми меня напичкали в больнице, я начала осознавать, что, наверное, что-то недопонимаю во всем происходящем. И очень скоро стало ясно — что именно.
Констебль Чу уехала, однако ее сменил констебль Манчино, круглощекий молодой человек, который порывался непременно величать меня «мэм» и несколько раз принимался расписывать, как горд тем, что уже семь лет, по его выражению, «щеголяет в синем». Должно быть, таким образом он хотел сообщить мне, что на самом деле куда старше и опытнее, чем кажется с виду.
Еще через некоторое время к нему присоединился сержант, который представился просто Льюисом. Если у него и было какое-то имя, он о том умолчал. В жизни не видела человека, настолько лишенного воображения и чувства юмора, да еще настолько въедливого и дотошного. Начал он с того, что попросил Мойру нас покинуть — на что она согласилась крайне неохотно и заявила, что вернется ровно через сорок пять минут. И тон ее, и взгляд недвусмысленно намекали: сержанту к тому моменту лучше бы уйти. С Мойрой шутки плохи — я это уже давно поняла, а вот сержанту Льюису лишь грозило узнать на собственном опыте.
Разговаривал сержант Льюис не нормальными человеческими предложениями, а короткими рублеными фразами, как будто на всю жизнь ему было отпущено ограниченное число слов и он боялся преждевременно истощить их запас. Кроме того, у него имелась пренеприятная привычка — то ли нарочитая, то ли таким был склад его ума, — задавать вопросы, никак друг с другом не связанные. Он буквально засыпал меня вопросами о том, где я была, начиная с 7.35 и далее, с кем я была и что делала после того, как вышла из бара, и вплоть до появления полиции. И ни один из ответов его, кажется, полностью не устраивал. Констебль Манчино усердно вел запись.
Я во всех деталях поведала о встрече в баре, кто там был, когда именно кто появился, а потом добавила:
— Уверена, мои друзья могут вам все это подтвердить.
— Уже дали показания, — уклончиво ответил он.
— Ну, значит, все в порядке, — пожала я плечами.
И какая тогда во всем этом необходимость? Какие-то две-три минуты допроса — и я уже начала понимать: мы с Льюисом никогда не найдем общего языка. Ну что такое: один из лучших моих друзей ранен, какой-то незнакомец нашел в моей лавке жестокую смерть, сама лавка выгорела, — а этот тип жаждет знать с точностью до капли, сколько вермута я добавила в мартини и где припарковала машину.
— На юго-западном углу Йорквилл и Авеню-род. Что затем?
— Затем я поняла, что забыла ключи, оставила их в лавке. Поэтому я вернулась туда, надеясь застать Алекса еще там. Я ведь вам уже говорила, — не удержалась я. Сержант уже третий раз спрашивал одно и то же. Ну что там уточнять, когда и так все ясно?
— Ваши ключи? — напрочь игнорируя мое недовольство, осведомился Льюис, вытаскивая из портфеля черно-белую фотографию кольца для ключей.
Я кивнула.
— Уверены?
— Не представляю, чтобы у кого-то еще было такое же кольцо. Это подарок от одного друга из Мексики. Серебряное и с необычным узором: Чак Мул из Чичен-Итцы.
Я глянула на озадаченного констебля Манчино. За все семь лет, что он «щеголял в синем», ему ни разу не приходилось сталкиваться с городом майя и тольтеков, Чичен-Итцей, и свирепым божеством, что охраняет один из тамошних храмов. Я продиктовала ему по буквам. Он густо покраснел.
— Все ключи на месте?
— Кажется, да: от дома, от квартиры Алекса, Мойрины, от машины, от магазина — у нас один и тот же ключ для передней и задней дверей, — от склада. Да, все здесь.
— Компаньонка уехала? — спросил он, в очередной раз поражая меня переходами с темы на тему, следовать за которыми мне было так трудно.
— Да. Она уехала в поход по Алгонквинскому парку со своим другом и двумя его сыновьями. Вернется завтра или послезавтра.
Ну вот, и опять ответ оказался недостаточно точным. Сержант нахмурился.
— Последнее время дела шли хорошо?
— Да. Прекрасно.
— Никому денег не должны?
— Нет. Собственно говоря, за последние несколько месяцев мы даже получили определенную прибыль.
Я могла бы предсказать следующий вопрос — и он не заставил себя ждать.
— Застрахованы?
— Да, разумеется.
Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, к чему он клонит сейчас: мошенничество со страховкой. Может, поэтому Род Макгарриджль и вел себя столь сдержанно. Но все оказалось еще хуже.
— Что дальше?
— Дальше чего?
Я снова не сумела уследить за прихотливыми прыжками его мысли.
Сержант поглядел на меня, как на умственно-отсталую.
— После того, как вы обнаружили, что забыли ключи.
Видно было, до чего же ему досадно тратить столько слов на то, чтобы направить мои мысли в нужном направлении.
Я рассказала, как вернулась к магазину, заглянула в переднюю дверь, поняла, что происходит что-то неладное, и побежала к задней двери, чтобы попытаться войти.
— Дверь была заперта?
— Да. Я разбила окно креслом. Теперь вот вспоминаю, кресло лежало у двери, перевернутое.
— Ветер?
— Не думаю. Оно железное и очень тяжелое.
— А дальше?
— Просунула руку в выбитое окно, отодвинула засов, открыла дверь и побежала к Алексу.
— Где точно он находился? — не унимался Льюис. Судя по всему, до сих пор ответы мои казались ему недостаточно точными.
— Бродил туда-сюда, в полубеспамятстве.
— Точное положение?
— Рядом с коричневой софой.
— Рядом?
— Перед ней. Примерно в двух футах.
— А как выглядел? Подробно.
— В полубеспамятстве, как я уже сказала. У него была разбита голова над левым ухом и сам он вроде как пошатывался.
Льюис поморщился. Он терпеть не мог выражения «примерно», «вроде как», «кажется» и тому подобные. Но я так устала, у меня так все болело, что мне было не до его чувств.
— Что-нибудь говорили?
— По-моему, я спросила его, что случилось, а потом позвала уйти оттуда вместе со мной, — ответила я, неверно истолковав его слова.
— Он что-нибудь говорил? — нетерпеливо переспросил сержант, досадуя, что я не могу ответить на простейший вопрос.
— Нес какую-то бессмыслицу. Единственное, что сказал связное, что, мол, еще не может уйти, так как у него осталось еще какое-то недоконченное дело… надо разобраться… свести какие-то счеты.
Оба полицейских несколько мгновений сидели молча: Манчино, занеся ручку над блокнотом, сержант Льюис — с довольным видом той самой кошки из поговорки, которая проглотила канарейку. Я растерянно переводила взгляд с одного на другого. Поскольку я хорошо знала Алекса, мне и в голову не приходило, что его слова можно истолковать двояко. Зато Льюис очень даже истолковал — и совсем иначе, чем я.
— Не думаете же вы, что это Алекс во всем виноват! — ахнула я. — Он бы в жизни ничего такого не сделал!
— Точные слова? — наконец произнес Льюис.
— Он просто волновался, что еще не закончил всю работу! — воскликнула я. — Вот и все.
— Точные слова? — повторил сержант.
— Он сказал: «Не закончил. Должен сделать еще кое-что. Надо еще свести счеты кое с кем», — неохотно ответила я. — Это такое старомодное выражение «свести счеты», — добавила я, приходя в ужас оттого, какой оборот принял этот разговор, и волнуясь, как бы Алексу не вышло какого вреда. — Алекс много ездил по миру и употребляет множество всяких диковинных выражений. Он хотел сказать просто-напросто, что надо оформить чек. В отсутствие Сары Алекс ведет финансовые дела.
— Давно знаете мистера Стюарта? — спросил Льюис, на сей раз очень тихо.
— Достаточно давно, — резко ответила я. — Около четырех лет — вполне достаточно, чтобы понять, что он и мухи не обидит.
Льюис промолчал. Манчино лихорадочно писал.
— А вы сумели точно выяснить, что делал в моем магазине тот второй человек? — воинственно спросила я, отчаянно пытаясь вернуть расследование к более перспективному пути. — Он проник в магазин, не зная, что Алекс еще там? Мы не держим там наличности, только маленькую разменную сумму в сейфе. В наши дни большинство покупателей расплачивается кредитными картами, так что в магазине почти не бывает крупных сумм, — но вор ведь мог этого и не знать.
Но как вор залез в лавку? Вот какой вопрос одолевал меня, пока я засыпала вопросами сержанта Льюиса. Еще пока магазин был открыт? Спрятался где-нибудь в уголке, а потом внезапно напал на Алекса? Ведь после закрытия магазина и передняя, и задняя дверь запирались. Строго говоря, задняя дверь вообще весь день стояла на запоре — изнутри замок открывался прямо при нажатии, но автоматически захлопывался за тобой. Когда я входила, дверь была заперта — уж это-то я знала совершенно точно.
