Я сжала губы, словно боясь выпустить на свет божий фразу, окончательно похоронившую бы меня в этом море огульной лжи.
— Я уже связывался с Суровым, — продолжил генерал. — Он сможет приехать сюда не раньше чем через несколько дней. У него много важных дел. Так что — ждите.
Я повернулась и пошла к двери впереди Ивана Никитича.
Но на самом пороге зудящий сарказм все-таки прорвался — я повернулась к генералу Зубареву и сказала:
— Хотелось бы предупредить вас, товарищ генерал, что не в ваших интересах долго мариновать меня в вашем замечательном СИЗО. Вам нужно побыстрее раскрыть это дело, потому как выборы губернатора на носу. Так что торопитесь, генерал: охоту на ведьм нужно завершить в аккурат к выборам, а перед днем голосования надо ведьмочку пришпилить к закрытому делу об убийстве Клейменова и устроить показательный акт наказания. Не секрет, что этой ведьмочкой буду я. По крайней мере, вы так думаете: повесить на меня всех собак. Вам все понятно, товарищ генерал?
Глава 5 Я СОЗНАЮСЬ В ПРЕСТУПЛЕНИИ
В СИЗО я провела около недели. По сути дела, это было обычное сидение в запертой и зарешеченной комнате впроголодь.
С диетологической точки зрения я должна была благодарить тех, кто заключил меня сюда: вероятно, за время этого бессмысленного сидения я сбросила не менее двух килограммов — тех самых, которые подчас портили мне жизнь куда больше, чем разнокалиберные бандиты, продажные чиновники и изворотливые агенты иностранных разведок.
На свободе у меня просто не хватало силы воли выдержать такую жесткую диету: мои незаурядные кулинарные способности и непреодолимая склонность к тонкой кухне никак не давали мне довести мою и без того прекрасную (без ложной скромности) фигуру до идеала.
Раз в день ко мне приходил следователь, задавал какие-то вопросы, в ответ на которые я раздраженно фыркала или истерически хохотала.
И каждый раз следак с одинаково каменным выражением лица уходил, выпуская на прощание из тонких, строго поджатых губ:
— До завтра.
А назавтра повторялось то же самое.
У меня было время поразмыслить над тем, что же, собственно, произошло в том злосчастном дворе, где убили Клейменова и его людей.
Я сотни раз, шаг за шагом, кадр за кадром, прокручивала перед своим мысленным взором пленку недавних событий. И могла предложить только одну версию происшедшего: в подъезде находился человек, который должен был подставить меня. Почему именно подставить?
Да потому, что в любом ином случае меня просто-напросто убили бы.
Причем не исключено, что из моего же собственного пистолета.
Но раз за разом я останавливалась на одном: выручить меня и помочь распутать все эти хитросплетения может только Гром.
…Тогда я еще не знала, что большая часть компрометирующих меня фактов еще не доведена до моего сведения. Мои обвинители априори предположили, что мне все известно.
Но часто лезли в голову и предательские, провокационные мысли. Ведь я все помнила до момента, когда нацелила дуло пистолета на узкое бритое лицо вынырнувшего из-за балки киллера. А потом — провал…
Почему?
В принципе, ощущения были знакомы — электрошок. Ткнули в меня электрическим разрядом, и отдыхай, Юлия Максимова. Но… но предательские мысли не отпускали своей хватки и, как судорога, продолжали сводить мозг. Сколько мне приходилось слышать о действии зомбирующих препаратов: после введения их в организм человек становился похож на легко программируемую живую куклу, готовую беспрекословно выполнить любое распоряжение. Ведь эти пули выпущены одна в другую — рукой профессионала. На такое способны немногие.
Что, если… что, если это и в самом деле я? В нашей безумной жизни все бывает.
Я припомнила случай с моим старым знакомым по имени Андрей, бывшим сотрудником спецслужб. Он сошелся с девушкой из богатой семьи, которую, правда, преследовал какой-то злой рок: сначала при таинственных обстоятельствах погиб компаньон отца девушки, потом убили самого отца, затем взорвали в собственном ночном клубе вставшего у руля фирмы брата девушки. Андрей позвал на помощь своего друга, съевшего собаку на расследовании подобных случаев, и друг вышел на след некоего доктора, который синтезировал сильнейший психостимулятор зомбирующего действия; оказалось, что девушка Андрея обильно пичкала его самого этим психостимулятором, а потом натравливала на своих родственничков.
Разумеется, против Андрея, офицера спецназа КГБ, у родственников злобной дамы не было ни одного шанса: они гибли один за другим, а Андрей жил весь на нервах, терзаемый подсознанием, в котором оставалась информация о совершенных им преступлениях.
Когда я вспомнила об этом, меня бросило в холодный пот.
Правда, такие мысли пришли ко мне на исходе шестого дня, когда уже самые невероятные истолкования происшедшего роились в мозгу; но в каждой версии могло быть заложено зерно истины.
Черт его знает, до чего бы я додумалась, если бы — наконец! — не приехал Гром.
Он пришел ко мне в камеру в сопровождении генерала Зубарева и его верного Санчо Пансы (хотя по телосложению этот длинный тощий человек больше походил на Дон Кихота, в то время как Зубарев — как раз на непомерно разбухшего Санчо), черного человека Ивана Никитича. Он же майор Дементьев.
Я не видела Грома около года. За это время он сильно сдал: постарел сильнее, чем за предыдущие пять лет. Морщинки избороздили лоб и залегли в переносице и в углах рта и глаз, сами глаза запали и потемнели, а виски стали почти совсем белыми.
Да, тяжела ты, шапка Мономаха. Сильно давит бремя большой власти и не менее значительной ответственности, которое ярмом повисло на шее Грома. Да… шея тоже как-то постарела: похудела, кадык еще больше торчит, и глубокие морщины пролегли под подбородком.
— Здравствуй, Багира, — сказал он спокойно и с заметной грустью. Такое начало разговора обнадеживало: шеф с самого начала отбросил обычную суровость и продолжил: — Как ты тут?
— Хорошо, Андрей Леонидович, — не трудясь скрывать иронию, произнесла я. — Прекрасная диета. Подтянула фигуру. Вы же помните, я всегда любила приготовить вкусное блюдо и съесть его со старым другом.
— Да, я помню, — просто сказал Гром. — Ты всегда прекрасно готовила. Но, мне помнится, ты никогда не варила каш.
— Да, не варила, — недоуменно отозвалась я.
О чем это он?
— До недавнего времени, — продолжал Гром. — Я говорю — не варила до недавнего времени. Но вот сейчас заварилась такая каша, что не знаю, как мы ее будем расхлебывать. Но ничего, Багира… разберемся.
Он энергично прошелся по камере, а потом, не поворачиваясь ко мне, сказал:
— Сразу не получилось к тебе подъехать. Дела, сама понимаешь. Но мне передали всю информацию насчет убийства этого вице-губернатора. Я его, правда, не особо знал…
— Не особо? — Я подняла голову. — А он мне говорил, что прилично с вами знаком. И жена его то же самое талдычила. А вы, Андрей Леонидыч — «не особо знал»…
— Не знаю, что он тебе говорил, но… — Гром оглянулся на молчаливо сидящих у стены Зубарева и Дементьева, — но я его мало знал. А тебя сюда направил по просьбе губернатора Сухорукова. Он же еще действующий…
— Да…
— Скверное дело, — продолжал Гром. — Ты вот что, Юля, у тебя было время подумать, вспомнить. Ты скажи: могла ли ты стрелять в киллера, и если могла, то по каким мотивам? Частичная потеря памяти — это явление вполне восполнимое. Главное — не ударяться в конфабуляцию.
— Что? — проговорил от стены Дементьев.
Гром даже не посмотрел на него, Зубарев недовольно толкнул подчиненного в бок, а я пояснила:
— Конфабуляция, товарищи чекисты, — это разновидность парамнезии, проще говоря, нарушение памяти, при котором ее пробелы заполняются фантастическими выдумками.
— А, — одобрительно протянул Дементьев, — вот и готовый диагноз подоспел.
— Помолчите, — оборвал его Гром и снова обратился ко мне: — Так что, Юлия Сергеевна, есть ли у вас внятное объяснение происшедшего?
Вот это уже хуже. Этот тон мне знаком. Этим тоном Гром всегда подхлестывал своих подчиненных, давая им понять, что они профессионалы высокого класса, не имеющие права на прокол. Что с ними не будут церемониться, не будут церемониться именно потому, что они профессионалы.
— Я думаю, Андрей Леонидович, что киллера убрал старик, — четко сказала я.
— Какой еще старик? — спросил от стены Зубарев. — Гражданин Гусев Дмитрий Дмитриевич, двадцать пятого года рождения, глухой на оба уха? Он был на месте преступления с собачкой.
— Там был еще один старик, — твердо сказала я, — по крайней мере, он был загримирован под старика. Потому что старик не может передвигаться с такой скоростью. Я полагаю, что этот человек ткнул меня электрошокером, а потом взял мой пистолет и расстрелял киллера.
