Ознакомительная версия.
– Какой Сашка?
– Ну как? – удивилась синеглазая. – Известно, какой! Неелов, конечно! Он, Неелов, у нас один. Он порядок наведет, дай время.
– А что? Он тоже сейчас здесь? – обрадовался Шурик.
– А где ж им еще встречаться?
– Со Светланой Павловной? – быстро спросил Шурик.
– И со Светланой Павловной, – ответила техничка. – И с Виталием Иванычем. И с Юрием Прокофьевичем. Где ж им еще встречаться?
– Гуляют? – хитро подмигнул Шурик, суя техничке еще одну пятерку.
– Вы чего? – неожиданно обиделась техничка, от пожертвований, впрочем, не отказываясь. – Здесь не гуляют, здесь о будущем думают, – она явно повторяла чьи-то слова. – Вы сами-то кто? Сперва благодарность с блядями путаете, потом о гулянке! Да гуляй они, я бы на одних бутылках жила как на пенсии. Вон Хохлова в «Корвете», знаете, сколько на одних бутылках имеет!? А наши… Им бы поговорить, помитинговать… Если не на улице, так здесь… Запираются и говорят, говорят… Токуют как тетерева, дым столбом… Ну, минеральной воды попьют, кофе…
Синеглазая сурово нахмурила брови:
– Крысы!
– Как крысы? – удивился Шурик. – И Светлана Павловна?
– Светлана Павловна? Не-е-ет, – протянула синеглазая. – Светлана Павловна особенная крыса.
– Как особенная?
– Ну как, – объяснила техничка. – Крысы они ведь тоже разные. А Светлана Павловна вообще особенная… До того иногда наговорятся, что сил никаких нет. Лица багровые, глаза сверкают!
И грозно взмахнула тряпкой:
– Погодите! Они наведут порядок!
Они…
– А может, все же… того?… – подмигнул Шурик. – Просто от разговора не сильно-то раскраснеешься…
– Маньяк прямо! – озаботилась синеглазая техничка. – Ему о том, ему и о том, а он все на свое сворачивает! Говорю же вам, люди здесь дело делают.
– Допоздна?
– Еще как допоздна!
– И никаких бутылок? Ничего такого?
– Ну точно, маньяк! – убедилась техничка. – Они строгие! Встанут к рулю, вам за эти мысли влетит!
Она вздохнула. Видимо, ее тоже беспокоили некоторые мысли:
– Они всех к ногтю прижмут. Начнут с убийц, закончат карманниками. Никого не пропустят, все получат свое! Зато ночью можно будет гулять! Детей на улицу выпускать свободно!
– Каких детей? – не понял Шурик.
– Ну да, не слышали! – не поверила техничка. – Весь город о том только и говорит!
– О чем?
– О детишках! О детях! Детей в городе воруют! Не что-нибудь там, а детей! Видно, все в России разворовали, только дети остались. Вот и за них взялись.
И подозрительно осмотрела Шурика:
– А вы что стоите, если вы к Светлане Павловне?
– Да раздумал я, – ухмыльнулся Шурик. – Вот страшно стало. Я ведь думал, пожертвую на доброе дело, с хорошими людьми посижу. Я ведь пьющий, – доверительно подмигнул он техничке. – А вы меня запугали. Это что же за люди, если совсем никогда ни капли? Разве можно таким власть доверить? Будут, значит, разговаривать да курить. А курить, к тому ж, на мои кровные. Да еще, небось, иностранное курят! Это выходит, начну я поддерживать все иностранное…
– Тогда вали, алкаш! – сурово приказала техничка, поднимая влажную тряпку. – Пьющих здесь нет. Сама не люблю пьющих.
– Вот погоди, – погрозила она вслед, – к власти придем, всех алкашей в Магадан вышлем.
– Своих там мало?
– Не знаю, как со своими, а наших всех в Магадан!
Ухмыляясь, Шурик вышел на улицу.
Он не торопился.
Он был уверен, Иванькова проведет в таинственной квартире все обеденное время. Можно подумать. Таинственная аббревиатура ППГВ… Какие-то митинги… Благодарности и пожертвования… Наконец, А.Я.Неелов («Сашка порядок наведет, дай время…»), газета «Вместе»… Да еще и бандиты, ворующие и продающие за границу детей… Действительно пора наводить порядок, в этом синеглазая техничка права… Но что, черт возьми, делает в царстве Неелова жена его заклятого врага?…
Одно ясно – здесь не бордель. Где не пьют, там не спят обычно.
Конечно, в хорошем офисе всегда найдется уютный уголок, где два горячих сердца могут на час, на полчаса уединиться, отдохнуть от надоевших дел, от ревущего, кипящего вокруг серого, как цемент, будничного глухого мира.
Все равно, вряд ли.
Штаб-квартира.
Это точней.
Штаб-квартира таинственной ППГВ… Некоей партии… Неофициальное место встреч сторонников независимого кандидата А.Я. Неелова…
Но госпожа С.П. Иванькова!.. Что делает среди приверженников независимого кандидата А.Я. Неелова госпожа С.П. Иванькова?…
А разве жена обязательно должна разделять идеи мужа? Почему, собственно, она обязана их разделять? Может, Иваньковой пришлись по душе именно идеи Неелова? Отсюда и скрытность, отсюда и отчуждение. Не обязательно за всем искать что-то такое… по трафарету…
А использованный презерватив в почтовом ящике? А тоскливые ночные звонки? А сомнения Иванькова?…
Ладно уж… Иваньков!.. У Иванькова у самого рыло в пуху. Об Иванькове пишут как об алкаше. Если у Неелова не пьют, даже это могло привлечь Иванькову…
Из будки телефона-автомата Шурик дозвонился до Роальда.
– Оргии? – Роальд сперва ничего не понял. – Какие оргии? А-а-а, ты про Иванькова. Вранье, наверное. Они с Нееловым конкуренты, им грязи друг для друга не жалко. Вспомни своего клиента. Сколько такой может выпить? Ну, стакан… Другому, правда, и этого хватит. Но чтобы посуду бил!.. Нет, Неелову я не верю.
Шурик прикинул: да, Иваньков не походил на громилу. Даже «я в ярости» он произносил ровно. Такой вряд ли станет бить посуду в дорогом ресторане. Такой, несомненно, прежде просчитает последствия.
Шурик огляделся.
Всю противоположную сторону улицы занимали коммерческие ларьки. Строили их по идиотскому шаблону – все пестрые, со вздернутыми козырьками, с некрашеными опускающимися решетками. Один ларек недавно сожгли – в пестром ряду мрачно, как дыра в зубе, чернел провал.
Обычное дело.
Если мне повезет, сказал себе Шурик, где-то здесь, в одной из этих клеток должен сидеть Симон.
Вообще-то Симона звали Семеном, но он терпеть не мог свое имя. Дружки тоже звали его Симон. Один только Шурик пользовался королевским правом говорить в лицо Симону – Семен. Ни у кого другого такое бы не прошло, но Шурик дважды вытаскивали Симона-Семена из неприятных историй, в которые тот попадал вовсе не по глупости и не по природной доброте, так что Симону приходилось терпеть приятельскую фамильярность Шурика.
Шурик неторопливо прошелся вдоль ларьков, не забывая оглядываться на дверь, надежно прикрытую за ним синеглазой техничкой.
Семена он нашел в пятом ларьке от края.
– Пива? – без суеты спросил Семен, узнав Шурика. – У меня холодное. Прямо из холодильника. Рекомендую.
– Ага, жарко, – согласился Шурик. – Дай банку датского.
Семен покрутил коротко стриженной головой, толстые губы сложились в подобие улыбки, но узкие глаза смотрели настороженно:
– Да брось ты – датского! Тоже – король! Возьми нормального, жигулевского. В банках одни консерванты.
– На консервантах дольше живут.
– Коровы, – кивнул умный Семен и небрежно отодвинул брошенные на прилавок бумажки. – Пей. Угощаю.
– Да уж не надо. Угощай приятелей.
– Как хочешь, – Семен столь же небрежно смел бумажки ладонью в ящик. – Я не откажусь, не миллионер, мне каждый рубль пригодится. – И посмотрел на Шурика: – Ты ведь кормить меня не будешь.
– Вот уж это точно! У меня есть только один способ тебя прокормить – посадить в камеру.
– Знаю, – недружелюбно буркнул Семен. – Только у меня чисто. Я сам не люблю бандитов.
– Не платят?
– Ну, почему? Они ж тоже понимают, – уклончиво ответил Семен. – Правда, всякое бывает. Бандиты ведь тоже разные. Не понравится, скажем, жвачка или мультивитамин не пукнет при вскрытии, сразу в обиду. Вчера один такой обидчивый полчаса уламывал кореша: дай вот Вовочка ему гранату, дай и все! Даже слово пожалуйста произносил. Я, говорит, Вовочка, быстро. Я, говорит, только суну гранату вон в тот ларек, и отбегу. Что-то не понравилось ему в том ларьке. Слава богу, Вовочка умный оказался, не дал гранату.
– Вообще-то, – сказал Семен задумчиво, – без этих придурков даже как-то скучно. Когда долго не приходят, начинаешь нервничать, ждать неприятностей. А придут, чувствуешь – все правильно, все нормалёк. Сперва сделаешь вид будто и не признал, потом всплеснешь руками – где ж, мол, были так долго?
– И как выкручиваешься?
– Ну как… – ухмыльнулся Семен. – Слово шепнешь, фотку покажешь. Так и проносит.
– Какую фотоку?
– Да есть одна у меня. В обнимку стоим. Лопушастый такой паренек, его все бандиты боятся как личной смерти.
– Не любишь, гляжу, клиентов.
– Ты что! – Семен даже обиделся. – Как я без клиентов? Клиент мне друг, даже если он с гранатой. Вот Сашка к власти придет, мы все дерьмо опять в нужники спустим.
– О чем это ты?
– Да так… – Семен нехорошо ухмыльнулся: – Не о клиентах. Клиент мне любой угоден. Даже иностранец. Ты не поверишь, я иностранца, как бабу, всей кожей чувствую. Ну, прямо легкость какая-то в теле при появлении иностранца. Плиз, всегда говорю, херр! Доверительно, с уважением. Они уважение, как никто, чувствуют. И бес, будто бес за язык тянет. Приценились, значит, к бутылке тысяч там в двадцать, а язык сам собой, без моей на то воли, доверительно выговаривает: для вас… только для вас, май херр… твенти, мол… твенти файф… Того и гляди, с испугу добавишь – долларс!
Ознакомительная версия.
