– Алло, Михаэль, это я, Валерия.
– Где вы? И почему вы звоните?
– Михаэль, я не могу отойти, лучше идите сюда.
– Куда это сюда?
– По гранитной дорожке до бассейна, а там между пальмами к маленькому домику. Я жду вас.
Телефон отключился. Через несколько минут на поляне перед сторожкой показались обеспокоенные Михаэль и один из охранников зала торжеств.
– Валерия! Как вы меня напугали! Я было подумал, что вы попали в капкан…
– Посмотрите вот на это, только не трогайте руками, – и я завела его на склад.
– Ничего себе!.. – ахнул он. – Вам везет, как новичку в покер! Валерия, вы ничего не трогали?
– Нет, и вам не советую. Этот мундштук, вероятнее всего, отравлен.
Следователь достал из кармана носовой платок, осторожно сбросил на него пластмассовый наконечник, и мы вышли наружу.
При свете дня эта штучка выглядела вполне безобидно. Вот только…
– Валерия, посмотрите, – Михаэль поднес платок к моим глазам. – Вот и жало…
На черной гладкой поверхности виднелся маленький заусенец, но, несмотря на свою величину, он казался весьма острым.
– Нужно немедленно отдать в лабораторию, – сказал он и положил платок в карман.
– Что вас понесло туда, Валерия? – спросил меня Михаэль.
– Вчера мы с Денисом гуляли здесь и оказались случайными свидетелями одного разговора.
– Интересно… – Борнштейн подался вперед, как гончая, почуявшая след. – Продолжайте.
– Разговаривали двое, причем на повышенных тонах. Один не местный, турист из России. Другой был странно одет и вообще производил впечатление бомжа, попавшего на светский раут.
– Вы знаете имена, фамилии?
– Постойте, дайте вспомнить. Лина что-то мне рассказывала о туристе. Нет, не Лина, – я потерла лоб. – Вспомнила! Леонид Горелов. Так второй назвал иностранца. Он еще денег у него просил, а Горелов сердился и кричал, что евреи ему надоели.
– Насильно мил не будешь, – усмехнулся Михаэль. – А как звали второго?
– Мика Перчиков. Он одет в джинсы и футболку. Я еще подумала, что наряд, прямо скажем, не авантажный для такого приема. Мика еще сказал, что они втроем вместе учились в Москве, в институте геологии.
– Неплохо для начала, спасибо, – поблагодарил меня следователь, – Надо будет тут тщательнее поискать… А сейчас давайте вернемся к музыкантам.
Ансамбль не репетировал, все сидели на краю эстрады и ждали нашего возвращения. Подойдя к ним, Михаэль вытащил из кармана платок.
– Посмотрите, пожалуйста, – сказал он ребятам, разворачивая вещественное доказательство, – можете ли вы сказать, что это такое?
Йоханан хотел было взять мундштук, но Борнштейн отвел руку и предупредил об отпечатках пальцев. Музыканты окружили Михаэля и громко переговаривались, обсуждая увиденное.
– Нет, – сказал Йоханан, подводя итог, – это не Венин мундштук. У него более длинный и сделан из эбонитовой пластмассы. Веня его из Союза привез, такие здесь не делают.
– А этот из чего сделан?
– Трудно сказать, но, по-моему, из обычного пластика. А Венин потертый, массивный.
– Вениамин всегда носил мундштук с собой и навряд ли дал бы ему поломаться, – добавил толстый ударник.
– А почему бы вам не спросить его самого? – Йоханан хмурился, ему давно хотелось вернуться к репетиции, а тут такая докука в нашем лице.
– Непременно, – ответил Михаэль и широко улыбнулся. – Надеюсь, у вас есть номер телефона вашего товарища?
– Есть, звоните, – Йоханан протянул ему сотовый телефон с уже набранным номером.
Телефон не отвечал. Михаэль прослушал еще несколько гудков и вернул мобильник хозяину.
– Надо звонить в больницу. Наверняка Вениамин там, а сотовый он, по-видимому, отключил. Или в больнице помехи. Как вы сказали, его фамилия?
– Додельзон.
– Михаэль, давайте я позвоню в больницу, – предложила я.
– Окажите любезность, – кивнул он.
Дозвониться до «Сороки» оказалось непросто. Я несколько раз набирала справочную телефонной компании, потом коммутатор больницы, потом информационный центр. Наконец, мне ответили:
– Информационный центр «Сорока», говорит Анат.
– Добрый день, Анат, скажите, к вам вчера поступила больная по фамилии Додельзон. Имени, к сожалению я не знаю.
– Ждите, проверяю, – я услышала, как застучали по компьютеру проворные пальцы. И вдруг в нейтральном голосе телефонистки послышались металлические нотки. – Кто вы ему?
Без слов я протянула трубку Михаэлю.
– Говорит старший следователь по особо важным делам Михаэль Борнштейн. У вас госпитализирована больная Додельзон?
По мере получения информации лицо Михаэля менялось. Наконец, он нажал кнопку «End».
– Мне нужно срочно ехать в больницу!
– Что случилось? – встревожилась я. Музыканты подошли ближе и ожидающе смотрели на него.
– Никакой больной матери там нет, а вот Вениамин Додельзон в коме. Он находится в реанимации. Дорожная катастрофа.
* * *
Домой меня привезли на микроавтобусе ансамбля. Я без сил опустилась на диван и не могла пошевелиться. Сколько я так просидела, не знаю. Опомнилась лишь тогда, когда Даша вернулась со школы.
– Мамуля, я сегодня рано!
– Да? – сказала я, чтобы только среагировать как-нибудь. – А почему?
– Нас возили в кибуц на подготовку к поездке в Лондон.
– И как вас там готовили?
– Сначала была лекция о международной политике Израиля, соглашениях Осло и Уайт. Жутко нудная лекция. Даже училка заснула.
– А зачем вам в Лондоне политика Израиля? Я думала, вам по английской истории будут лекции читать. Чтобы не дай Бог, вы в королях не запутались…
– Это для того, чтобы мы смогли ответить. Если спросит кто-нибудь. Мы должны достойно представлять за границей нашу страну.
Дежа вю! Кажется, мы это уже проходили… Интересно, такие исторические параллели с совком здесь потому, что обе страны были основаны русскими евреями? Или есть еще какой-то скрытый смысл во всем этом маразме?
– А второй урок мне больше понравился, – сообщила дочь, распаковывая рюкзак.
– Английский или компьютеры?
– Нас привели в кибуцную столовую, накрыли стол. И мы учились пользоваться вилками для рыбы и десертными ложками. И знаешь, мама, я почти все знала!
Ну, это уже получше, надо будет поблагодарить Элеонору, мать Дениса. Она брала Дарью к себе, когда мы с ее сыном уезжали за границу. И то, что моя дочь может смело ехать в Англию и орудовать десертной ложкой в строгом соответствии с этикетом – целиком ее заслуга.
– Молодец! – похвалила я ее. – Теперь не стыдно тебя хоть к английской королеве на обед отпускать. Кстати, есть хочешь?
– Не-а, я же говорю, в кибуце кормили…
И моя дочь уселась за компьютер.
Мне вдруг жутко захотелось пройтись и привести в порядок свои мысли. Надев удобные туфли, я сказала Дарье, что пошла на море, и вышла из дома. До Национального парка пешком около двадцати минут, а там и до моря недалеко.
Люблю бродить одна, когда собеседниками являются лишь шум волн и крики чаек. Люблю вдыхать терпкий соленый воздух с запахом йода и собирать витые ракушки, похожие на спиральные морковки. Такие прогулки прочищают мозги и легкие, а небольшая физическая усталость от ходьбы только помогает заснуть.
На зеленых лужайках под пальмами и платанами были разбиты палатки. Со всех сторон доносился запах жареного мяса и крики детей, гоняющихся за мячом. Я шла к морю, увертываясь от пластмассовых летающих тарелок, в изобилии носящихся в воздухе. Эти игрушки, в качестве рекламы, раздавала фирма по производству йогуртов, поэтому разноцветные тарелки были шлягером этого купального сезона.
Мое внимание привлек человек, бредущий по траве. Он шел впереди, и поэтому лицо его я не видела. Человек держал в руках какой-то прутик, иногда внезапно останавливался и махал им. За ним бежали дети, но он не обращал на них никакого внимания.
Люди с «тараканами в голове» всегда обращают на себя пристальное внимание. Многие из них, скорее всего, больны. Но и здоровые чудаки чаще всего вызывают опасения и подвергаются насмешкам. К большому миру нормальных людей у них только одна просьба: чтобы не мешали им жить в своем придуманном идеальном мире, где они чувствуют себя намного лучше, нежели среди правильных мнений и жестких обычаев реальности.
Вот и сейчас, вне всякого сомнения, вихрастый худой человек был поглощен чем-то нужным и главным для него, а мальчишки мешали сосредоточиться.
Решив, что я дошла до цели и теперь могу присесть и немного позагорать, я мгновенно забыла о чудаке с прутиком и поискала подходящее место.
За спиной у меня был складной шезлонг, состоящий из шести гнутых трубок и прямоугольного куска желтой парусины. Это пляжное кресло я купила на весенней распродаже, оно обошлось мне в копейки, и я жаждала его обновить.
