— Сгодишься.
Минут через десять, прихватив с собой скучающего возле конторы Кузьму Широнина, оперативники в сопровождении Сергея подошли к кирпичному дому на двух хозяев. В заросшем травой дворе дремали разморенные июльской жарой куры. У ближнего от калитки крыльца участковый Ягодин разговаривал с моложавой женщиной в ситцевом домашнем платье и в тапочках на босу ногу. Это оказалась соседка Водорьяпова. По ее словам, Леонид Николаевич вчера рано утром уехал от дома на тракторе «Беларусь» и с той поры она его не видела. И вообще он дома почти не находился: то в поле работал, то в мехмастерской, то в колхозной конторе что-нибудь «пробивал».
Участковый поправил на голове форменную фуражку:
— Другие сельчане тоже видели Водорьяпова уезжавшим из Караульного на «Беларуси». С кем ни говорил, никто понятия не имеет, где и когда Водорьяпов ночует.
— Гости часто к соседу приезжали? — спросил женщину Антон.
— За три года, как рядом живем, ни разу никто не приезжал. Изольда Аксенова иногда к нему забегает.
Дверь водорьяповской квартиры оказалась на замке. Соседка подсказала, что Леонид Николаевич на всякий случай постоянно оставляет ключ в тайнике над притолокой. Оперуполномоченный Слава Голубев, приподнявшись на цыпочки, пошарил рукой в небольшом углублении и достал плоский бронзовый ключик от врезного английского замка. Глянув на Антона, спросил:
— Можно открывать?
Антон утвердительно кивнул. Вместо подвыпившего Слабухи пришлось в пару к понятому Кузьме Широнину пригласить соседку Водорьяпова.
Миновав застекленную пустую веранду, оперативники с понятыми вошли в квартиру. На кухне — небольшой холодильник, трехконфорная газовая плита и обеденный столик, наполовину заставленный чистой посудой. Четыре табуретки. В узкой спальне — деревянная кровать. Возле кровати — тумбочка, на ней — недельной давности газета «Сельская жизнь» со статьей об арендном подряде. В отличие от спальни другая комната была просторной. В ее переднем углу стоял на тонких ножках маленький телевизор. Напротив — обтянутый дерматином старенький диванчик. На одной из недавно побеленных стен висела самодельная полка с книгами. На другой канцелярскими кнопками был прикреплен календарь-вкладка из журнала «Здоровье» с цветной фотографией лыжника.
— Где у него могут находиться документы? — обводя взглядом комнату, спросил Антон.
Сергей показал на покрашенную белой эмалью дверцу ниши:
— Там платяной шкаф. Надо посмотреть в карманах…
Лимакин открыл дверцу. Небольшое пространство было плотно забито висевшей на крючках и плечиках одеждой, Лимакин, начав осмотр кожаного пиджака, достал из внутреннего кармана паспорт и водительское удостоверение на имя Водорьяпова Леонида Николаевича. Оба документа были выданы семь лет назад, судя по всему, взамен документов старого образца. Согласно отметки в паспорте, раньше Водорьяпов проживал в Новосибирске по улице Крылова. Водительское удостоверение давало Водорьяпову право управлять всеми категориями транспортных средств.
Пока следователь проверял одежду в нише, Лена Тимохина и Голубев заинтересованно разглядывали полку с книгами. Книг было немного и все юридические. Рядком стояли Уголовный кодекс РСФСР, Кодекс законов о труде, Уголовно-процессуальный кодекс, двухтомное «Руководство для следователей» и даже «Справочник по психиатрии». Столь целенаправленный подбор заинтересовал и Антона Бирюкова.
— Как у профессионального юриста… — с намеком сказал он Сергею.
Сергей пожал плечами:
— В этом деле Леонид Николаевич был подкован основательно. Всех оппонентов укладывал на лопатки, когда те слишком вольно пытались толковать законы.
Антон начал перебирать книги. В Кодексе законов о труде торчали закладки. Вставлены они были в главы, касающиеся коллективного и трудового договоров, норм труда и сдельных расценок, гарантий и компенсаций, трудовых споров. Другие книги закладок не имели, однако потертость страниц и обложек подсказывали, что листали их многократно. За книгами стояла банка из-под индийского кофе, заполненная наполовину юбилейными металлическими рублями. Ни одна из монет не повторялась.
— А полочка, кажется, с секретом… — неожиданно проговорил Слава Голубев. Он постучал ногтем указательного пальца по выкрашенной эмалью фанерке, вырезанной точно по размеру нижней доски и подложенной под книги.
— Проверь этот «секрет», — сказал Бирюков.
Голубев переложил с полки на подоконник книги и перочинным ножом сорвал фанерку с креплений. Приподняв ее, растерянно обернулся к Бирюкову. На полке лежали пять новеньких сберегательных книжек. Лена Тимохина попросила Голубева отойти в сторонку и дважды щелкнула затвором фотоаппарата.
Сберкнижки были заведены еще до переезда Водорьяпова в колхоз, когда нынешние, сбербанки назывались сберкассами. Все пять книжек имели разные номера счетов в разных кассах Новосибирска. Одинаковыми были только суммы вкладов: на каждой — по пятнадцать тысяч рублей.
— Братан, кому и чему теперь можно верить? — воскликнул Сергей.
— Только фактам, — спокойно ответил Антон.
— Гляди, что делается!.. Семьдесят пять тысяч накоплений… С такими деньгами забрался в деревенскую глушь бычков откармливать…
— Значит, так ему надо было.
— Зачем? С каких доходов такие деньги?
— Разберемся — узнаем.
После столь необычной находки Бирюков принял решение провести в квартире Водорьяпова тщательный обыск.
В выдвижном ящике кухонного стола нашли еще одну сберегательную книжку с вкладом три с половиной тысячи в районном Сбербанке. Здесь же лежали двести тридцать пять рублей, в основном десятирублевыми купюрами.
— Водорьяпов, Водорьяпов… — рассматривая сберкнижку, проговорил Антон. — Какая-то очень редкая фамилия, первый раз такую встречаю.
Понятой Кузьма Широнин будто обрадовался поводу включиться в разговор:
— Это что! Это ерунда! Вот я знаю мужика с такой смешной фамилией, что при женщинах и сказать неловко…
Лимакин, присев к столу, заполнил протокол и дал расписаться понятым и Сергею, как депутату сельсовета, присутствовавшему при обыске. Квартиру Водорьяпова пришлось опечатать. Когда все юридические формальности были выполнены, Бирюков поблагодарил понятых, и участники следственно-оперативной группы направились к колхозной конторе. По пути Антон сказал Ягодину, чтобы тот срочно пригласил в кабинет председателя Изольду Аксенову.
Из конторы вышла полная насупленная женщина с крупной родинкой на подбородке.
— Клепикова… — шепнул Антону Сергей и окликнул: — Анна Ивановна, вы уже домой?
Женщина остановилась:
— Рабочее время, Сергей Игнатьевич, закончилось.
— Так мы с вами насчет расценок сегодня и не потолковали. Закрутился со следователями.
— Я сама закрутилась… — Клепикова неожиданно всхлипнула. — У Георгия Макаровича дело-то серьезное. «Скорую» из райцентра пришлось вызывать. Врачи сказали, сотрясение мозга. Увезли в больницу. Вот натворил Ложников…
— При чем тут Ложников?! — удивился Сергей. — Говорят, Макарыч сам от него шарахнулся.
— Шарахнешься, если тебя с ног сшибают.
— Ну, Анна Ивановна…
— Чего с контуженного психа возьмешь?.. — Клепикова робко взглянула на Антона. — Ума не приложу, товарищ прокурор, что теперь будет. Мужу до пенсии еще пять лет, а вдруг он инвалидом от сотрясения станет…
— Насколько знаю, сотрясение мозга — это проще ушиба, — сказал Антон. — Поболит, конечно, голова да перестанет. Подождите, авось все обойдется.
— Как бы время не упустить.
— Врачи ведь наблюдают.
— Я не о врачах, о привлечении Ложникова к ответственности. Это ж откровенное хулиганство — сбить с ног ни в чем не повинного человека. Вы бы разобрались с ним…
— При необходимости разберемся.
— Спасибо. — Клепикова повернулась к Сергею. — Наверно, я пойду?.. Хочу съездить в райбольницу, передачу отвезти.
— Поезжайте.
Анна Ивановна тыльной стороной ладони вытерла повлажневшие глаза и тяжелой походкой направилась к своему особняку.
— Антон Игнатьич, — обратился к Бирюкову Слава Голубев, — мы с Леной, кажется, на сегодня свою миссию выполнили. Не махнуть ли нам до дому, до хаты? Я срочно запрошу в информцентре УВД справку о Водорьяпове, а Лена займется исследованием пули.
— Разумное предложение. Здесь мы теперь и вдвоем со следователем управимся, — согласился Бирюков и посмотрел на Тимохину: — Постарайся, Леночка, как можно точнее определить рост стрелявшего.
— Постараюсь, Антон Игнатьевич.
Истомившийся от вынужденного безделья шофер оперативного УАЗа тотчас завел мотор. Когда УАЗ, развернувшись, запылил по деревне, Бирюков ободряюще сказал хмурому Лимакину:
