из ложечки выкармливать. Через неделю ты ходить стал, через другую – разговаривать. Все про какую-то Таню выспрашивал.
– Какую Таню? – удивленно спросил Огрызкин.
– А я почем знаю. Как только я с обхода возвращался, ты сразу ко мне с одним и тем же вопросом летишь: «Ты Таню не встретил?» – Я спрашиваю: «Какую Таню? Как выглядит? Где живет?» – А ты только плечами пожимаешь и опять полдня молчишь. Но постепенно, об этой девахе ты забывать стал, все реже и реже ее вспоминал, жизнью начал интересоваться, курить научился, на промысел стал со мной выходить. А в один прекрасный день вдруг и заявляешь: «Что это ты ко мне в квартиру таскаешься? У тебя, что своего жилья нет? Командуешь тут, как у себя дома». – Ох и обидно мне стало.
– Прости не со зла я, по дурости. – опустил голову Гена
– Да, ладно. Короче, вот такая сказка у нас с тобой получилась.
– Да-а-а. Глупо все как-то у нас вышло. А слышь, Сань, откуда ты знаешь, что меня Огрызкиным зовут? Ведь до этого ты же меня не знал?
– А я когда вошел, на полу, возле кровати бумажка лежала. Типа свидетельства о рождении. Там и было написано, что ты Огрызкин Геннадий Степанович.
Тут, из разговор прервал осторожный стук в дверь.
– Кого это несет? – насторожился Шустрик.
– Пойду, посмотрю. – поднялся с кровати Гена.– Может это менты по моему вчерашнему делу. Хотя они так не стучат.
Огрызкин распахнул дверь, на пороге стояла та самая девушка, которую утром он встретил у подъезда.
– Вам кого? – чуть охрипшим голосом спросил он.
– Мне сказали, что здесь должен проживать…Что вы на меня так смотрите?– засмущавшись спросила девушка.
Гена, не отрываясь глядел на ее лицо и ему показалось, что время вдруг с бешенной скоростью побежало в обратную сторону. И вот, он уже стоит не в обшарпанной тесной квартире, а в уютной, хорошо обставленной двухкомнатной квартире, прилично одетый с букетом цветов.
– С Днем рождения, Танюша!
– Ой, спасибо, Геночка. Походи. Гости все уже собрались. Только тебя ждем.
В прихожую вышел отец девушки.
– А! Гена! Проходи, проходи. Давно ждем.
– Здравствуйте, Василий Александрович. Поздравляю Вас с Днем рождения дочери.
– Спасибо. Сегодня, так сказать, юбилей у нее. Целых 20 лет стукнуло. Страшно подумать, какая она уже старая
– А вы не бойтесь, Василий Александрович. В девках мы ей засидеться не дадим.
Танин отец как-то не хорошо взглянул на Гену, но растянул губы в улыбке и похлопал его по спине.
– Я знаю. Пошли к гостям.
– Дорогие гости! – повысил он голос, когда с парнем вошли в зал. – Хочу представить вам друга моей дочери Яблочкина Геннадия Сергеевича. С самых, так сказать, пеленок они вместе. – Все приветливо улыбнулись кроме белобрысого паренька. Чье место находилось рядом с Таниным. Праздник проходил шумно и весело. Гена весь вечер танцевал с именинницей, поднимая тосты за ее здоровье, а под самый конец праздника его отозвал в сторону Василий Александрович.
– Слушай, Ген. Ты человек серьезный, давай на чистоту. Ты любишь мою дочь?
– Да. Очень.
– Тогда ради любви к ней. Оставь ее в покое. Ну не пара ты ей, пойми. Кто ты? Слесарь на заводишке, а она в институте учиться, переводчиком будет. За границу на стажировку поедет. Не она тебе нужна, ни ты ей.
– А кто это решает? Кому кто подходит. И слесарь может любить и заботиться о любимой девушке так, как любой дипломат не сможет.
Отец Тани внимательно на него посмотрел, протянул ему рюмочку коньяка и улыбнулся.
– А ты, я вижу, не отступишься. За настоящую любовь.
Гена выпил ароматную жидкость и вновь оказался на пороге убогой квартиры.
– Таня?
– Да. А вы кто? – изумленно спросила девушка.
– Я Гена, Гена Яблочкин.
– Гена?! – она в ужасе прикрыла лицо руками. – Что же они с тобой сделали?
– Все в порядке, Танюшка. Уже все в порядке. Ты проходи. Я тебе сейчас все объясню.
Шустрик удивленно глядел на вошедшую в комнату красивую девушку.
– Вот, Саша, знакомься – вынырнул у нее из-за спины Гена.– Это Брызгунова Татьяна Васильевна. Та самая Танечка, о которой я тебя спрашивал.
Шустрик подавился куском непрожеванной колбасы, закашлялся и замахал руками.
– Ну, ну, не удивляйся. Я тебе сейчас все объясню.
Таня брезгливо присела на краешек кровати, а Гена в волнении стал расхаживать по комнате.
– И так, несколько лет назад из-за присутствующей здесь дамы, не будем уточнять, сколько в одном доме по соседству жили две семьи. Принадлежали они, как модно теперь выражаться, к разным слоям населения, но их дети очень дружили между собой. Дружба эта еще началась с детского сада, потом плавно перетекла в школу, ну и так все 18 лет. Родители мальчика были обычными работягами, а родители девочки, точнее родитель, так как ее мать умерла при рождении малышки, был обеспеченный человек. Поэтому к их дружбе они относились по-разному. Мальчишкины – не вмешивались в их отношения, а отец девочки к ее увлечению относился более, чем прохладно. Он все ждал, что ей надоест этот безродный юноша и она, в конце концов, обратит свой взор на ту партию, которую подготовил для нее отец. Но время шло, а чувства молодых людей не то что не угасали, а наоборот разгорались все больше и больше. Парень ушел в армию, но легче отцу девочки не стало. Она писала письма, ждала и даже не смотрела на того молодого человека, что зачастил в их дом. Юноша, исполнив свой долг перед Родиной, вернулся и устроился на завод слесарем, и они уже стали поговаривать о свадьбе. Этого отец девочки допустить не мог. За два месяца до дня рождения дочери он поехал на другой конец города и с помощью водки и клафелина практически отобрал квартиру у одного одинокого человека. Затем на празднике он подсыпал все тот же клафелин в рюмку парню и вместе со своим другом отвез туда бесчувственное тело. Дочери, наверное, он соврал, что парень уехал на Север на заработки.
– Нет. – поправила его Таня. – Она сказал, что ты женился на какой-то иностранке и уехал в Америку.
– О, как далеко твой папа меня заслал. Но не суть в этом. По прошествии пяти лет он ждал пока ты окончишь институт, Василий Александрович снова попытался выдать тебя замуж за своего белобрысого субъекта.
– Опять немного не верно. Он застукал его в постели с другой девушкой. Хотя тот клялся, что кроме меня ему никто не нужен. – снова поправила его Таня.
– Тогда он вспомнил обо
