такое выгодное предложение можно и заплатить. Только вот из каких денег?»
Собеседница по-своему поняла ее молчание и сообщила:
— Этот ресторан расположен на девятой линии Васильевского острова.
— Я знаю этот ресторан. Во сколько?
Женщина назвала время.
В запасе оставалось полтора часа.
Алена оделась в приличный дорогой костюм, сделала минимальный макияж и, оглядев себя в зеркале, осталась довольна: у нее был вид серьезного профессионала, а самое главное — процветающей, обеспеченной женщины. А ведь всем известно: если хочешь получить работу или кредит, нельзя показывать, насколько ты в них нуждаешься.
Поправив прическу, она поехала на Васильевский остров.
— Еще чашку кофе, пожалуйста, — сказала Аля подошедшему к ней бармену.
— Капучино, ристретто, макиато?
— Американо без сахара.
Она вообще не собиралась пить этот кофе — и так уже выцедила две чашки и пропиталась запахом кофе, как рабыня Изаура на плантации. Хотя там, кажется, был сахарный тростник… Господи, какая чушь лезет в голову!
Об этом ли надо сейчас думать? Хотя она готова думать о чем угодно, хоть таблицу умножения в уме повторять, только бы не лезли ужасные мысли.
Аля помотала головой и поймала взгляд бармена, который принес кофе. Показалось ей или нет, что бармен едва спрятал улыбку? Ну да, конечно, на такой работе он видит посетителей насквозь. Что он про нее думает? Сидит тут одна, как полная дура, уже сорок минут. Ясно, что тот, кого она ждет, не придет. А она все сидит с кислой мордой, все ждет, все надеется.
Машинально Аля отхлебнула кофе и скривилась от горечи. Ах да, сама же попросила без сахара…
Внезапно в глазах потемнело, и уши заложило, как под водой. Она с трудом удержала чашку, так задрожали руки, и приказала себе: «Немедленно успокойся! Не хватало еще хлопнуться тут в обморок или забиться в истерике!»
Как ни странно, резкий окрик помог. Аля поставила чашку на блюдце, почти не расплескав, даже бармен не оглянулся.
Пора наконец собраться и взглянуть правде в глаза: Герман не придет. Никогда раньше он не опаздывал так надолго. И мобильник его выключен. Аля еще раз нашла в телефоне запись «Любимый» и нажала кнопку. Ответил автоответчик: «Занят, не могу сейчас с вами говорить, оставьте сообщение после сигнала». Какое уж тут сообщение? Он и так узнает, что Аля ему звонила. В аварию попал? На работе сложности? Да нет, все не то…
Нужно взять себя в руки и признать очевидное: Герман ее бросил. Не захотел даже поговорить, попрощаться, как-то объясниться. Впрочем, что тут объяснять? Все и так ясно.
Да, мать была права, это у них судьба такая. Карма.
— Алька, — говорила она, — слушай меня. Судьбу не изменишь. Если что написано на роду, так оно и будет. У женщин нашей семьи карма такая — любить очень сильно одного-единственного мужчину. Вот как встретишь его, так сразу и поймешь — это он, единственный, твой навсегда. Ты больше никогда ни на кого и не взглянешь.
Все это она повторяла Але много раз, приводя в пример свою и бабушкину жизнь.
Бабушка познакомилась с маминым отцом на вокзале — она провожала свою подругу, а он уезжал по распределению на далекую стройку. Они посмотрели друг другу в глаза, и через месяц бабушка бросила учебу и уехала к нему. Родилась мама, потом была другая стройка, потом третья, а по прошествии десяти лет дедушке предложили должность в Москве. Он уехал и через месяц прислал только денег на дочку. Никакого объяснения, даже письма не написал, по телефону не позвонил.
Бабушка не роптала — значит, судьба такая. Умерла она рано (что-то было у нее запущенное по женской части), не дожив до дочкиного замужества.
Родители Али познакомились тоже случайно — как-то поздно вечером отец подвез мать на машине.
— И представляешь, знала ведь, что нельзя ночью в машину к незнакомому мужчине садиться, — смеясь, рассказывала мама, — а вот как посмотрела на него — так и села. Сразу поняла, что это — он! Так и вышло, через две недели переехала к нему насовсем. И никогда ни о чем не жалела. Он такой был… красивый, ласковый, умный…
Все было как в сказке. Мать отца обожала: замирала от звука его шагов в коридоре, просыпалась по ночам и смотрела на него, спящего.
А он был женат, но, встретив маму, ушел из семьи. У него была комната в коммуналке, куда он ее и привел и где родилась Аля. Но по прошествии десяти лет отец однажды уехал в санаторий и оттуда уже не вернулся. Вернее, вернулся, но к другой женщине, которую встретил там же, в санатории, у теплого моря. Зашел за вещами, когда Али с мамой не было дома. Оставил письмо — небольшое, всего несколько строчек, где объяснил все четко и ясно. Денег на Алю присылал хоть и не очень много, но зато регулярно.
Мать приняла это событие, изменившее ее жизнь, смиренно — значит, судьба такая. Отца никогда не ругала, только по вечерам начала выпивать бокал-другой вина. Цедила вино и рассказывала Але, как любила ее отца, какой он был замечательный, как все женщины ей завидовали, когда они шли рядом.
Аля слышала эти истории много раз, но мать все время вспоминала что-то новое. Не скоро Аля начала понимать, что она просто сочиняет красивые сказки и сама в них верит. А пока Аля слушала с удовольствием, она вообще любила проводить время с матерью вдвоем. Когда мама выпивала, исчезала тоска из глаз, она оживлялась и про свою жизнь с отцом вспоминала с улыбкой. А улыбка у нее была очень хорошая. Такие разговоры они вели вечерами, по утрам же мама обычно торопилась и с дочерью вообще не разговаривала. Аля тоже торопилась в школу, так что они вполне понимали друг друга.
Мать была женщиной привлекательной и умела делать так, чтобы ее пристрастие к алкоголю не было заметно. Она никогда не пила в компании подружек, не принимала приглашения малознакомых мужчин посидеть в ресторане или кафе. На мужчин вообще не смотрела. Со всеми держалась ровно и приветливо, приглашения неизменно отклоняла вежливо, но твердо,
