Когда Кейт вызвала Карен, та спокойно вошла в комнату и, не дожидаясь от Дэлглиша приглашения, уселась рядом со сводным братом, перекинула черную сумочку на ремне через спинку стула и немедленно к нему развернулась.
– Эрик, ты как, в норме? Допрашивают с пристрастием?
– Все в порядке, Карен. Прости, я им рассказал, – произнес он и снова повторил: – Прости.
– За что? Ты держался молодцом. И ты не виноват, что в церкви кто-то оказался. Ты попытался. И полиции это только на руку. Надеюсь, они благодарны.
При взгляде на нее глаза Эрика прояснились, а когда она накрыла его ладонь своей, возникло почти осязаемое чувство, что он черпает силы в ее поддержке. Словами он извинялся, а вот во взгляде не было ничего подобострастного. И Дэлглиш распознал самое опасное из осложнений – любовь.
Затем она переключила внимание, испытующе уставившись на коммандера. Ее глаза расширились, и полицейскому показалось, что она сдерживает улыбку.
– Ваш брат признался, что в субботу ночью ходил в церковь, – сказал Дэлглиш.
– Ранним утром в воскресенье. Время было после полуночи. И он мой сводный брат, только по отцу. Матери у нас разные.
– Вы уже говорили это моим офицерам, – сказал Дэлглиш. – Я выслушал его версию. И теперь хочу услышать вашу.
– Она не будет сильно отличаться от того, что рассказал Эрик. Вы, очевидно, уже убедились, что врать он не мастак. Временами это создает проблемы, но есть и свои плюсы. Да и что здесь такого? Он не сделал ничего дурного, и сама мысль, что он может кому-то навредить, не говоря о том, чтобы убить, просто нелепа. Он свиней своих порешить не в состоянии! Я попросила его достать освященную просвиру из церкви. Если вы не в курсе, что это, я объясню: это такие маленькие белые кругляшки, сделанные, как я подозреваю, из муки и воды, размером с двухпенсовую монетку. Даже если бы он умудрился достать мне одну штучку и его бы поймали, вряд ли его потащили бы в коронный суд для расправы. Ценности – пшик.
– Все зависит от вашей шкалы ценностей, – заметил Дэлглиш. – А зачем вам понадобилась просвира?
– Не понимаю, как это связано с текущим расследованием, но так уж и быть – расскажу. Я журналист-фрилансер, пишу статью про черную мессу. Кстати, мне ее заказали, и я почти все закончила. Людям, к которым мне удалось проникнуть, нужна освященная просвира, и я пообещала, что достану. И не надо мне говорить, что максимум за пару фунтов можно было купить целую коробку неосвященных просвир. Эрик уже приводил этот довод. Это настоящее исследование, и мне была нужна настоящая статья. Можете не уважать мою работу, но я отношусь к ней так же серьезно, как вы к своей. Я пообещала достать освященную просвиру и собиралась сдержать слово. Иначе все коту под хвост.
– Итак, вы убедили сводного брата украсть для вас просвиру.
– Вряд ли отец Себастьян дал бы мне ее, если бы я вежливо попросила.
– Ваш брат пошел один?
– Конечно. Какой смысл тащиться с ним и создавать дополнительные риски? На худой конец, он смог бы объяснить, почему бродит по колледжу. А я нет.
– Но вы ждали брата и не ложились?
– Что значит «и не ложились»? Мы вообще не ложились в кровать, по крайней мере не для того, чтобы спать.
– И вы услышали его рассказ о том, что случилось, сразу же, как только он вернулся? Не на следующее утро?
– Он рассказал мне все, как только вернулся.
– Мисс Сертис, это очень важно. Пожалуйста, постарайтесь вспомнить точно, что вам рассказал брат и какими словами.
– Не уверена, что точно вспомню слова, но смысл был довольно простой. Он сказал, что ключ достал без проблем. Открыл дверь в ризницу – светил фонарем, – а потом и дверь, ведущую в церковь. И тогда заметил свет над той картиной, что напротив главного входа. «Страшный суд» вроде называется. И человека в плаще и капюшоне, который стоял около картины. Потом основная дверь открылась, и вошел еще кто-то. Я спросила, узнал ли он второго человека, а он сказал, что нет. Тот, который был в плаще, стоял спиной, капюшон был надет на голову, а второго Эрик видел только мельком. Он подумал, что второй сказал: «Вы где?» – или что-то подобное. Ему показалось, что вроде это был архидьякон.
– И он не высказал никаких предположений о том, кто мог быть тот первый?
– Нет, а зачем? Что плохого увидеть в церкви человека в плаще? Нам это, конечно, все карты смешало, да и странно как-то, в такое время, ночью, но он предположил, что это один из священников или студентов. Я предположила то же самое. Кто знает, чем они там занимались после полуночи. Может, сами сатане поклонялись. Понятно, что, если бы Эрик знал, что архидьякона хотели убить, он постарался бы заметить побольше. По крайней мере я так думаю. Эрик, вот столкнувшись с убийцей, в руке которого нож, ты бы как поступил?
– Наверное, сбежал бы, – ответил Сертис, глядя на Дэлглиша. – Конечно, я поднял бы тревогу. Гостевые номера не запираются, и скорее всего я ринулся бы в «Иероним» к вам за помощью. Но тогда я просто расстроился, ведь мне удалось незаметно взять ключ, все казалось так просто, а приходилось возвращаться с плохими новостями.
Дэлглиш узнал все, что хотел, и отпустил Сертиса, сначала предупредив обоих, что нужно хранить этот разговор в секрете. Им, безусловно, могли предъявить обвинение в препятствии расследованию, а может, и что-то более серьезное. Сержант Роббинс должен был пойти с Сертисом за ключами, которые полиция заберет себе. Брат с сестрой дали требуемое обещание: Эрик Сертис – так официально, словно давал торжественную клятву, а Карен – весьма нелюбезно.
Когда Сертис наконец поднялся, чтобы уйти, его сводная сестра тоже встала, но Дэлглиш попросил:
– Мисс Сертис, задержитесь, пожалуйста. У меня к вам еще пара вопросов.
Когда за Эриком закрылась дверь, Дэлглиш проговорил:
– Когда я только завел разговор с вашим братом, он сказал, что вам понадобилась еще одна просвира. То есть это был не первый раз. Вы пытались и раньше. И что случилось тогда?
Она напряглась, но голос прозвучал невозмутимо:
– Эрик просто оговорился. Это был единственный раз.
– Я так не думаю. Конечно, можно попросить его вернуться и уточнить, и я действительно у него поинтересуюсь. Но будет проще, если вы мне сами объясните.
– К убийству это не имеет никакого отношения, – сказала она, заняв оборонительную позицию. – Это случилось в прошлом семестре.
– Давайте я буду решать, что имеет отношение к убийству. Кто украл для вас просвиру в прошлый раз?
– В прошлый раз ее не крали. Не совсем. Мне ее передали.
– Рональд Тривз?
– Да, он. Некоторые просвиры сначала освящают, а затем отвозят в ближайшие церкви, где временно нет священника, но нужно совершить таинство Святого Причастия. Их может отвозить кто угодно: кто просто взялся поехать или кто будет помогать проводить службу. В ту неделю этим занимался Рональд; он вынес мне одну просвиру. Только одну, а там их целая куча. Это такой пустяк.
– Но вы должны были понимать, что это не пустяк для него, – неожиданно вмешалась Кейт. – Как вы ему отплатили? Тем, что первое приходит на ум?
Девушка вспыхнула, но не от смущения, а от гнева. И на секунду Дэлглиш решил, что сейчас она разра-зится откровенно враждебной тирадой: что было бы, на его взгляд, вполне оправдано.
– Простите, если подобная формулировка показалась вам оскорбительной, – спокойно сказал он. – Я перефразирую. Как вам удалось его уговорить?
Вспышка гнева затухла. Девушка, прищурив глаза, расчетливо посмотрела на коммандера, а потом заметно расслабилась. Он даже понял, в какой именно момент Карен осознала, что прямота будет более разумна и, возможно, доставит больше удовольствия.
– Ладно, – сказала она, – да, я уговорила его этим самым способом, а если собираетесь читать нотации, то увольте. В любом случае это не вашего ума дело. – Она посмотрела на Кейт, и ее взгляд стал откровенно враждебным. – И не ее ума тоже. И я не понимаю, какое отношение все это имеет к убийству архидьякона. Они не могут быть связаны, с какой стороны ни посмотреть.
– Правда в том, – сказал Дэлглиш, – что я не так уверен. Все возможно. Но если они не связаны, то мы не станем использовать эту информацию. Я ведь спрашиваю, кто украл просвиру, не из жгучего любопытства, не потому, что мне интересна ваша личная жизнь.
– Послушайте, – сказала она, – Рональд мне немного нравился. Ладно, может, отчасти потому, что мне было его жаль. Его здесь никто не любил. Папаша слишком богат, слишком влиятелен, еще и занимается явно не праведными вещами. Оружием, да? В любом случае Рональд явно сюда не вписывался. Когда я приезжала к Эрику, мы иногда встречались, гуляли по утесам до озера. Болтали. Он рассказывал мне такое, что вы не смогли бы из него вытянуть и за миллион лет. И эти священники не смогли бы, исповедь там, не исповедь… Ну оказала я ему услугу. Двадцать три года парню, а все еще девственник. Послушайте, он отчаянно хотел секса, да просто умирал.
