Наконец, все формальности позади, новый сотрудник уголовного розыска занял указанное ему рабочее место. Как изящно выразился начальник отдела, новичка "пристегнули" к опытному сыщику.
Кашлов в иерархии угооловки не был ни старшим, ни младшим, никем не командовал, но и никому, кроме начальника отдела, не подчинялся. Работал по особому плану, о котором в Управлении мало кто знал. Так сказать, вольный охотник на особо опасных зверей.
Карп ожидал серьезных заданий, но вместо них - поручения найти в архиве уголовное дело, подшить бумаги, позвонить в отделение милиции или в следственный изолятор, получить заключение экспертизы. Будто свежеиспеченный юрист вовсе и не сыщик - обычный, занюханный писарь, чиновник на побегушках. Даже сверхехидная девчонка, секретарша начальника отдела, пыталась командовать бесправным новичком.
-- Карпуша, рыбонька, - напевала она, с"узив намазанные глазки.
Слетай в экспедицию за почтой, сделай милость.
-- А ты что станешь делать? - рычал Карп на подобии дворового пса, которому наступили на лапу. - Подпиливать когти или краситься?
-- Хотя бы и так, - продолжала экзекуцию садистка. - Тебе полезно размяться, не то наживещь какой-нибудь остеохондроз... Кстати, хочу спросить: чем карп отличается от сазана? Слышала - количеством костей.
Ну, ладно, девчонка она и есть девчонка, глупо обижаться, а вот однажды в коридоре мимо Видова пробежал начальник отдела, веселый толстяк, совсем не похожий на сыщика.
-- Как дела? - остановился он. - Подшиваем, регистрируем? Кашлов не обижает?
Пришлось Карпу изобразить такую же веселость. Будто он услышал смешной анекдот.
-- Нормально. Регистрирую, подшиваю. Никто не обижает.
Или развеселый парнишка из другого отдела одних лет с Карпом. В курилке, с трудом удерживаясь от смеха, участливо спросил:
-- Пистолет почистил? Говорят, сегодня намечена проверка личного оружия. Нарушителей ожидает отстранение от оперативной работы с переключением на... подшивку бумаг.
Расхохотался. Его поддержали прислушающиеся к беседе дружки. Карп выбросил в урну недокуренную сигарету, резко повернулся и ушел. Копаться в "уголовных" папках.
-- Когда я займусь настоящим делом? - однажды, не выдержав, спросил
он наставника. - Надоело - неваляшкой.
-- Как это "неваляшкой"? - не понял Кашлов. - Ах, вот что ты имеешь в виду! Захотелось слежки, погонь, перестрелок, да? Рановато, милок, начинать нужно с малого. Вот освоишь "бумажную" науку, переключу на более серьезные задания. Усек или повторить?
-- Усек, - все так же угрюмо признался парень. - И долго осваивать это самое... малое?
-- Погляжу на твою активность... Кстати, заключение почерководческой экспертизы по делу Баяна получил?
-- Да...
-- Оформил, как положено? Подшил?
-- Оформил... подшил...
-- Вот и ладушки, полны кадушки, - удовлетворенно пропел Кашлов любимую "песенку". - Двигай дальше тем же макаром.
От ярости у Карпа кружилась голова, руки сжимались в кулаки. Кажется, все в уголовке издеваются над ним, и, в первую очередь, капитан, человек, который, по мнению Видова, обязан не просто учить, но и защищать от нападок сослуживцев своего ученика.
Видимо, Кашлов все же не забыл разговора с подопечным. Через три дня, в пятницу остановился перед рабочим столом Видова. Говорил без привычных "ладушек-кадушек", серьезно и веско.
-- Завтра вечером поедем с тобой в одно место. Тамошняя милиция обнаружила малину блатных. Нечто вроде бандитского общежития. Подозреваю, что там могут оказаться наши "клиенты". Готовься.
В субботу Карп вместе с матерью собирался пройтись по магазинам. После обеда поехать на дачу, побыть с женой и дочкой до утра понедельника. Но не станешь же качать права, нажимать на всевозможные свободы, дарованные советскому гражданину конституцией. Если даже этот гражданин - сотрудник уголовного розыска.
Кажется, Кашлов ожидает взрыва возмущения или слезливых просьб освободить от намеченной операции - вон как смотрит из-под густых бровей. Набось, уже заготовил парочку воспитательных фраз. Не дождался, разочарованно что-то промычал и вышел из комнаты.
Выехали в половине одинадцатого вечера. Кашлов был на удивление многословен и весел. Будто едут они не на серьезную операцию - на шашлыки. Повторяя через каждую фразу любимое присловье о "ладушках-кадушках", ввел Видова в некоторые подробности предстоящего "дела".
Оказывается, в доме, стоящем напротив подвальной малины, проживает один собачник. Ни жены, ни детей - их заменял породистый пес со странной кличкой Чингиз. Обычно хозяин выводил на прогулку собачьего аристократа не позднее девяти вечера, но в этот день - то ли Чингиз с"ел что-нибудь несвежее, то ли приключилась желудочная болячка, - пес, вернувшись с прогулки, вторично принялся выть и царапать дверь.
Ничего не сделаешь, пришлось подчиниться.
Несмотря на строгие распоряжения районных властей, под выгул домашней живности использовался скудный скверик между домами. Пока Чингиз ставил собачьи метки возле каждого дерева, тщательно изучал другие, оставленные "коллегами", его хозяин сидел на пне и безучастно оглядывал знакомую картину отходящего ко сну жилого массива.
Вдруг к фасаду противоположного дома вышли двое. Подросток и женщина. Огляделись, посидели на лавочке. Потом подросток нырнул в приямок. Женщина, помедлив, последовала за ним.
Казалось бы, ничего удивительного, можно брать на поводок пса и двигать на покой. Но возле приямка появилмись еще две тени. Судя по росту либо пацаны, либо низкорослые парни. Тоже осмотрелись, пошептались и нырнули в приямок.
Невольный свидетель таинственных исчезновений теней, как и положено законнопослушному гражданину, снял трубку и позвонил в местное отделение милиции. На всякий случай, оговорился, что имеет право на ошибку.
В милиции заинтересовались. Соответствено, провели предварительное расследование. С помощью дружинников и переодетых сотрудников. Все подтвердилось: в подвале - преступная малина.
-- Мы с тобой, Карпуша, как бы на втором плане. Выпячиваться до поры
до врвмени не будем. Поглядим на морды нищих, вдруг опознаем кого из них.
-- Как опознаем? - удивился новичок. - Значит, вы знаете, кого искать?
-- А как же, конечно, знаю. Вот гляди на фото и запоминай.
Широкоплечий парняга с лицом дегенерата. Щуплый пацаненок с острой, лисьей мордашкой. Хилый подросток, из тех, которых, как говорится, ветром качает...
-- Это - рецидивист, грабитель, подозревается в нескольких убийствах. Кликуха - Желток, - отложил он фото низкорослого парня, перевернул вторую карточку. - Профессиональный попрошайка, подозревается в грабежах, хитрый, увертливый. Кликуха - Хмырь. А вот это - загадочная личность. Отсидел по подозрению в убийстве старухи четыре года, освободили по здоровью последняя стадия туберкулеза. Кликуха - Доходяга. Вот такие ладушки, полны кадушки!
Операция прошла на высоком уровне. Милиционеры и дружинники окружили дом со всех сторон. Возможно, кроме подпольного лаза в приямке, существуют еще какие-нибудь ходы. Ворвались в подвал с главного, накрепко забитого, входа. Что тут поднялось! Лягавые! Женский визг, мужская матерщина, детский плач.
Милиционеры выводили из подвала оборванных нищих. Одни шли, покорно с"ежившись, другие упирались, изрыгали черные сгустки мата.
-- Ага, вот и наши с тобой клиенты!
Кашлов незаметно показал майору, руководившему операцией на низкорослого парня и вьюноша, идущего за ним. В стороне качался худющий подросток.
-- Желток и Хмырь - в розыске, а вот с туберкулезником я просто хочу побеседовать. Он многое знает.
-- Кто?
-- Доходяга. Настоящая фамилия - Сидякин...
Г л а в а 24
"... случайно познакомился со следователем, ведущим уголовное дело по факту убийства Федора Семенчука. Обвинение пред"явлено деревенской самогонщице Фекле Надежиной. Она осуждена на десять лет, но следователь до сих пор сомневается. По его мнению удар ножом нанесен мужчиной незаурядной силы..."
Устранение "конкурента" откладывалось со дня на день, потом - с недели на неделю. В конце концов, счет пошел на месяцы. Основная причина не свойственной Сидякину нерешительности - постоянное пополнение спрятанного в подполье клада.
Теперь Заяц приносил драгоценные узелки не время от времени постоянно. Конвейер, запущенный хитроумным Семенчуком, набирал обороты. Нищие оборвыши шныряли по Москве, высматривали богатые квартиры, следили за их владельцами. Добытые сведения тут же передавались более взрослым грабителям.
В свою очередь "надсмотрщики", число которых Федор довел до пятнадцати, следили за теми и другими, жестко пресекали своеволие, попытки утаить часть добычи. Самые злостные нарушители бесследно исчезали, остальные подвергались зверским избиениям и пыткам.
Ну, как тут нарушишь сложившуюся систему? Ведь устранив главное звено
