— Только доказать это будет чертовски сложно, — сказал он наконец.
Шивон кивнула в знак согласия. Довольно долго оба сидели молча, потом Ребус спросил, как дела в участке.
— Как обычно. Старр и Макрей целый час о чем-то трепались.
— Не о чем-то, а о ком-то. Я, во всяком случае, уверен, что мое имя упоминалось неоднократно.
— Я не знаю. В это время я слушала ту, другую запись выступления Федорова.
— Приятно узнать, что и ты иногда работаешь.
— Кроме самого Федорова, Риордан записал кое-какие разговоры в публике, и мне показалось… показалось, что там кто-то разговаривал по-русски…
— Вот как?
— Да. Я решила съездить в «Силу слова» и уточнить, кто из соотечественников Федорова мог присутствовать на их вечере.
— Тебя подвезти?
— Конечно.
— Но сначала сделай мне одно одолжение. Мне нужна запись выступления Федорова в Поэтической библиотеке. Ты сможешь ее взять?
— Да. А зачем?
Ребус рассказал о Скарлетт Коулвелл и о последнем стихотворении Федорова, которое та хотела перевести.
— Хочешь попасть к ней в друзья?
— Принеси лучше запись.
Ребус вздохнул. Шивон уже открыла дверцу, но на секунду замешкалась.
— На вечере для «Силы слова» Федоров читал «Шотландскую славу» Бернса, — сказала она.
— Я знаю это стихотворение. — Ребус кивнул. — Оно о том, как англичане нас купили. Когда панамская колония[22] прекратила свое существование, Шотландия потеряла колоссальную сумму. Англичане согласились заплатить наши долги, но только при условии, что мы объединимся в одно государство.
— И что в этом плохого?
— Я все время забываю, что ты англичанка… После этого объединения мы перестали быть нацией, Шивон.
— И превратились в сборище жуликов и негодяев?
— Если верить Бернсу, то да.
— Похоже, Федоров тоже был шотландским националистом.
— Может быть, история Шотландии напомнила ему родную страну, проданную за горсть презренных денег…
— Андроповым проданную?
Ребус пожал плечами.
— Принеси же, наконец, этот диск, Шивон!
Книжный магазин «Сила слова» оказался небольшим и довольно тесным. Ребус постоянно боялся, что если он не будет осторожен, то опрокинет какую-нибудь полку или рекламный стенд. Женщина за кассой уткнулась носом в какую-то книжку под названием «Лабиринт». В ответ на вопрос Ребуса она сообщила, что работает здесь неполный день и на поэтическом вечере Федорова не была.
— Но у нас есть его книги, — сообщила она.
Ребус посмотрел в ту сторону, куда указывала женщина.
— А они подписаны автором? — спросил Ребус, и Шивон тут же ткнула его локтем в бок, чтобы не отвлекался.
Сама она спросила кассиршу, фотографировал ли кто-нибудь выступление Федорова. Женщина кивнула и пробормотала что-то насчет веб-сайта магазина.
Шивон повернулась к Ребусу.
— Я должна была сообразить раньше, — сказала она с досадой.
Из магазина они поехали к ней домой. Там Ребус припарковался во втором ряду, потому что в этот час искать свободное место можно было до второго пришествия.
— Давненько я у тебя не был, — сказал он, когда Шивон провела его в узкую и длинную прихожую. По планировке ее квартира была такой же, как у него, но отличалась более скромными размерами.
— Извини, — отозвалась она. — Не то чтобы я не хотела тебя видеть, просто в последнее время мне было не до развлечений.
Ребус кивнул и вошел в гостиную. На ковре возле дивана валялись обертки от шоколадных батончиков и пустой винный стакан. В углу дивана сидел на подушках облезлый плюшевый медведь. Ребус осторожно взял его в руки.
— Это настоящий «Стейф», — объяснила Шивон. — Мне его подарили, когда я еще была маленькой.
— А имя у него есть?
— Да.
— Скажешь какое?
— Нет.
Шивон подошла к компьютерному столу у окна и включила ноутбук.
У нее был специальный S-образный стул, якобы способствующий сохранению правильной осанки, но Шивон сидела на нем так, что упиралась ступнями как раз в ту часть, которая предназначалась для коленей. Через несколько секунд она уже вошла на сайт магазина «Сила слова», кликнула «Последние новости», потом «Галерею», и на экране появились фотографии Федорова, обращавшегося к слушателям с приветственным словом. Слушателей было много: они сидели не только на стульях, но и на полу, стояли в проходах, взирая на поэта с рвением новообращенных.
— И как мы узнаем, кто из зрителей русский? — спросил Ребус, наклоняясь к экрану. — По казацким шапкам? Или по спрятанным под полой ледорубам?
— Надо посмотреть список, — напомнила Шивон.
— Какой список? — не понял он.
— Список проживающих в Эдинбурге русских, — сказала Шивон. — Тот, который привез Стахов. Он даже себя внес в список, помнишь? Интересно, а своего шофера он не забыл?..
И она показала на экран кончиком пальца. Водитель сидел на низком кожаном диване в углу, почти полностью заслоненный расположившимися перед ним на полу любителями поэзии. Фотограф явно не был профессионалом — у всех, кто попал в кадр, были красные глаза, но, несмотря на это, узнать водителя не составляло труда.
— Когда русские приехали в морг, чтобы забрать тело Федорова, он был со Стаховым, — сказала Шивон уверенно и постучала по экрану ногтем.
Ребус всмотрелся.
— Но это же… водитель Андропова, — проговорил он. — Я столкнулся с обоими в вестибюле гостиницы «Каледониан».
— Должно быть, этот парень служит сразу двум господам, потому что, когда русские уезжали из морга, я видела, как он сел за руль стаховского «мерседеса». — Шивон повернула голову и посмотрела на Ребуса. — Как ты думаешь — стоит с ним побеседовать?
— Я думаю, что он сошлется на дипломатический иммунитет.
— Интересно, он был с Андроповым в баре, когда убили Федорова?
— Никто о нем не упоминал.
Ребус пожал плечами.
— Может быть, он ждал снаружи в машине.
Шивон посмотрела на часы.
— Какие планы? — спросил Ребус.
— У меня назначена встреча с Джимом Бейквеллом.
— Где ты с ним встречаешься?
— В здании парламента.
— Скажи ему, что тебе хочется выпить кофе. Я буду за соседним столиком.
— Разве у тебя нет более важных дел?
— Каких, например?
— На твоем месте я бы постаралась как можно скорее выяснить, кто стоит за нападением на Кафферти.
— А тебе не кажется, что одно может быть связано с другим?
— Это только наши предположения.
— Может быть, мне просто хочется выпить эспрессо, который пьют наши уважаемые парламентарии, — заявил Ребус, и Шивон не сдержала улыбки.
— Хорошо, — сказала она. — Кстати, я намерена пригласить тебя поужинать. В самое ближайшее время.
— Только постарайся предупредить меня пораньше — думаю, в самое ближайшее время у меня будет очень насыщенное расписание.
Шивон снова улыбнулась:
— Для некоторых уход на пенсию — самая что ни на есть заря новой жизни, Джон.
— Ну, я тоже не собираюсь бездельничать, — уверил он ее.
Шивон встала и, повернувшись к Ребусу, очень серьезно взглянула ему в глаза. Оба долго молчали, потом Ребус улыбнулся. Этот разговор без слов был очень нужен обоим.
— Ну идем, — сказал он.
Из машины они позвонили в «Уэстерн дженерал», чтобы справиться о состоянии Кафферти.
— Он еще не пришел в себя, — сообщил Ребус Шивон. — Сегодня ему будут делать еще один рентген. Кроме того, ему дают специальные препараты, предотвращающие образование тромбов.
— Как ты считаешь, может, послать Большому Гору цветы?
— Он же еще не умер.
По Колтон-роуд они добрались до Эббихилла и, припарковавшись на одной из жилых улочек, отправились к парламенту пешком. Прежде чем войти внутрь, Шивон попросила Ребуса дать ей минут пять форы. Ребус не возражал — он как раз успевал выкурить сигарету.
По улице толпами фланировали туристы. Большинство любовались Холирудским дворцом, стоявшим на противоположной стороне улицы, и лишь некоторые рассматривали здание парламента. Одного или двух туристов всерьез озадачили вертикальные бамбуковые прутья, закрывавшие несколько окон. Они так и застыли с приоткрытыми ртами, словно гадали, зачем понадобилась эта декорация.
— Я тоже этого не знаю, ребята… — пробормотал Ребус и, отбросив окурок, вошел в вестибюль. Перед металлодетектором, — выкладывая из карманов мелкие металлические предметы, — он спросил охранника, зачем на окнах бамбуковые решетки.
— Понятия не имею, — ответил тот чуть ли не с гордостью, выдававшей в нем местного жителя, и Ребус кивнул.
— Вот и я тоже…
Миновав рамку металлодетектора, он рассовал по карманам свое имущество и направился к буфету. Шивон уже стояла в очереди, и Ребус пристроился за ней.
