Лампочки в Бункере горели тусклее, чем в прошлый раз. Рудин и Пыльченко сняли было регенераторы, но тут же вновь натянули маски.
— Атмосфера тут, похоже, совсем не обновляется, — голос Рудина искажался переговорным устройством, но смысл слов различался хорошо.
— А зачем мы сюда пришли?
Зарембо и Полосников наполовину отвернулись, как будто не интересовались ответом. На самом деле наоборот — наставили на командира слуховые усилители своих масок. Иными словами, насторожились. Действительно, была в сегодняшнем выходе некая странность. По плану — вроде бы очередной поиск Хранилища. А пришли зачем-то в Бункер. И потом, как-то само собой вышло, что в рейд отправились не десять и не семь бойцов, как обычно, а всего пять. Костяк взвода, «старики» — самые опытные «тоннельщики», во главе с командиром.
— Сейчас узнаем зачем, — Леший отпер дверь третьего склада. — Заходите, посмотрим…
Бойцы протиснулись в отсек, осмотрелись, шаря по сторонам острыми лучами фонарей.
— Пусто! — разочарованно сказал Зарембо.
— Здесь ничего нет! — в тон ему сказал Пыльченко.
Остальные молчали.
— Сейчас посмотрим, действительно ли пусто, — Леший подошел к стенке из черных «кирпичей», расшатав ломиком, вынул один, протянул Рудину, потом извлек второй и отдал Полосникову третий — Пальцу, четвертый — Зарембо.
— Осмотрите внимательно, постарайтесь снять краску. Только осторожно, не царапайте. Не вздумайте ножами. На соседнем складе растворителей полно… А потом обсудим — есть здесь что-нибудь или нет!
Через десять минут оказалось, что считать третий склад пустым было опрометчиво. Освобожденные от краски пирамидальные кирпичики блестели ярким желтым цветом, на верхней плоскости виднелись выбитые буквы. Зарембо снял маску, чтобы стекла не мешали, поднес к глазам, направил фонарь.
— Госбанк СССР, — медленно прочел он. — Тут еще что-то… Цифры. Три девятки. И еще — 10 000 и буковка «г». И герб СССР… И что это значит?
— И на остальных то же самое, — подтвердили бойцы.
Зарембо оказался самым догадливым:
— Девятьсот девяносто девятая проба, десять тысяч граммов. Золото! Неужели это и есть Хранилище?!
— Похоже, — кивнул Леший. — Давайте пересчитаем слитки… Поделите между собой ряды — так будет быстрее…
Слитков оказалось ровно одна тысяча.
— Десять тонн! — сказал Зарембо. — Десять тонн золота! Должны хорошую премию дать!
— Какая премия? На всю жизнь хватит! — выдохнул Полосников.
— Как поднимать только? — задумчиво произнес Пыльченко.
— К «Бухенвальду» перетаскаем, поставим лебедку наверху… — сказал Рудин. — И потом, тут тачки есть…
— Да и некуда спешить, можно хоть за десять раз, — на ходу перестроился Зарембо.
— Не понял, — сказал Леший. — Вы чего? Ничейный клад нашли, что ли?
— Конечно! — удивился Полосников. — Оно тут почти шестьдесят лет лежит, его уже со всех счетов списали. Если мы его сдадим, все равно в Госбанк не попадет: начальники разворуют!
— Не понял! — повторил майор Синцов, и в голосе его звякнул металл, причем гораздо более твердый, чем золото.
— Чего тут понимать, командир? Это наш бонус! — переговорное устройство Полосникова передало звук, напоминающий усмешку.
— Это кто тебе сказал?!
— Как «кто»? Все ребята скажут! — Полосников огляделся, ища поддержки. — Да ты же сам нас выбрал, командир! Ни Середова не взял, ни Цветкова, ни Пекарского. Почему?
— Да чтобы информация не вылилась! — рявкнул Леший. — Не для того же, чтобы разграбить Хранилище!
— Мы его заслужили, это золото, командир! — Зарембо шагнул вперед и стал рядом с Полосниковым. — Жизнью сколько раз рисковали, здоровье гробили, задыхались, без воздуха обходились. Заработали честно!
— Нет, дружок! — Леший рассвирепел. — Если бы ты на свой страх и риск ходил, как мы с Хорем в свое время: без карт, без наводок, без оборудования… Тогда это был бы твой бонус! А когда тебя снарядили, привели в Хранилище — это совсем другая песня! Это кража! Как думаете, ребята? — он повернулся к Рудину и Пальцу.
— Извини, командир, мне в общаге колбаситься надоело. В выходные езжу к тетке в Муханово, а у нее тоже две комнаты на троих, — Пыльченко шагнул вперед и стал рядом с Зарембо.
— А у меня свадьба на носу, а в кармане — вошь на аркане! — с ожесточением сказал Рудин. — Где жить? Что невесте подарить?
Он тоже присоединился к взбунтовавшимся товарищам. Теперь Леший стоял напротив четверых подчиненных. Собственно, они уже перестали быть подчиненными, наоборот, они ему не подчинялись.
— А теперь слушай меня! — рявкнул он и положил руку на кобуру. — Это золото Башмакин охранял больше полувека и передал мне, доверил свою тайну! Думаете, я позволю его разграбить?!
Большой палец отстегнул застежку.
Бунтовщики переглянулись. В подземном снаряжении и устрашающих черных масках они походили на пришельцев из космоса. Или выходцев из адских глубин. Они тоже, не очень выражение, но взялись за оружие.
— Не надо, командир! — предостерегающим тоном предупредил Пыльченко. — Для нас это жизненно важный вопрос. Вопрос жизни, а не глупых принципов, которые вообще никем не соблюдаются. Не надо нам мешать. Нас четверо, а ты один!
— Да ты, никак, меня на испуг берешь?! — Леший выключил фонарь, сделал движение и исчез. Во всяком случае, в третьем складе его больше не было.
Через минуту погасло тусклое освещение в коридоре.
— Эй вы, клоуны, — раздался искаженный переговорным устройством голос. — Я никого не выпушу наверх! Никого! Кто передумал — выходит с поднятыми руками! Остальные — пеняйте на себя!
— Доигрались! — зло сказал Зарембо. — И зачем я с вами вписался! Он же видит в темноте… Перестреляет всех из-за этого чертова золота! Да и дежурному наверняка сообщил! Нет, я выхожу…
Зарембо вышел первым, за ним последовали остальные.
— Хорошо, конечно, быть честным, командир! — с горечью сказал Пыльченко. — Особенно когда тебе ничего не нужно. А если мне жить негде? Кто обо мне позаботится? Нет таких. Вот застрелить — пожалуйста, охотников много. И бандиты, и террористы, и собственный командир. Спасибо, товарищ майор!
Леший покраснел под маской.
— Это точно! — поддержал товарища Рудин. — Что я Машеньке скажу? Что держал клад в руках, а командир его отнял? Хороша забота!
— Черт с вами! — Леший снял регенератор. Он умел дышать разреженным воздухом. — Кто хочет, берет один слиток. Один! А наверху пишет рапорт об увольнении. И больше мы друг друга не знаем. Да и я тоже уволюсь. «Тоннель» — злосчастное подразделение. Сначала Неверов и его бандиты, теперь мой взвод…
Золото взяли все. Последним, крепко подумав, взял и Леший.
— Трудно сохранять благородство помыслов, когда думаешь о куске хлеба, — туманно сказал он. И добавил: — Действительно, кто о нас позаботится? Спасение утопающих — дело рук самих утопающих…
И рапорта на увольнение написали все, без исключения.
Второй состав спецвзвода «Тоннель» перестал существовать.
* * *
После того как из «Козера» ушли главные зачинатели и идеологи диггер-готства — в первую очередь Крюгер, Рыба, Айва и Вампирыч, — это явление московской культурной (а также подземной) жизни быстро сошло на нет. Первое время в кафе еще продолжали собираться стайки причудливо одетых молодых людей, любителей «иада», депрессивной поэзии, налобников со стразами и леденящих душу историй из глубин московского «минуса». Даже мини-фестиваль какой-то там провели — который закончился пьяной дракой между диггер-готами и тайно просочившимися представителями обычных готов, радеющих за чистоту готской расы. И едва не закончился пожаром — поскольку кто-то из гостей фестиваля облил «иадом» козлиную голову, украшавшую стену банкетного зала, и поджег. В результате голова и отдельные части интерьера были безнадежно испорчены, а пан Запальский, отвечавший за пожарную безопасность и порядок в кафе, был уволен — то ли за провоцирующую фамилию, то ли за отсутствие огнетушителя.
Кафе закрыли на ремонт. Спустя два месяца его двери вновь открылись, но оказалось, что это уже не «Козерог», а обычный «Учкудук», в зале вместо красно-черной гаммы переливался всеми цветами радуги безумный восточный хай-тек, а блондины-официанты переоделись в полосатые халаты и надели на головы тюбетейки. Ну и, конечно, «иаду» здесь больше не наливали. А без «иаду», как известно, диггер-готство невозможно по определению. Так что причудливо одетым молодым людям пришлось убраться отсюда и рассеяться по другим заведениям, где мрачный дух московского подземелья постепенно зачах, остыл и покрылся серым пеплом, как разлетевшиеся в стороны угольки костра. А бывший «Козер» превратился в обычное кафе первой наценочной категории, где проводятся свадьбы и банкеты, где пьют и гуляют, танцуют лезгинку и гопака (а чаще просто топчутся по полу), пристают к дамам, получают по морде, — короче, отдыхают, как могут, самые обычные люди, без всяких экзотических пристрастий.
