Я засмеялся, чтобы ободрить ее, и она рассмеялась вместе со мной, правда, несколько натянуто.
— Как ты меня напугал! — Она дотронулась пальцами до висков. — Ты прости, я такая взвинченная. Это из-за бессонницы. Я сплю здесь отвратительно.
— А ты иди и приляг сейчас, — велел я ей. — Ты должна хорошенько отдохнуть, чтобы блистать вечером на балу. В одиннадцать часов у нас будет костюмированная репетиция.
— Первый прогон? Как интересно! — Глаза у нее загорелись.
— Приятных сновидений!
Повелительным жестом я указал ей на ее комнату, и она покорно удалилась. Постепенно ее шаги затихли. Быстрые и легкие.
Я встал на то место, откуда она смотрела на потолок. Что она там увидела?
С потолка свисала паутина, на которой сидел паук. Большой, неподвижный, как лесной орех среди листвы.
* * *
Коммуна предоставила Видванг в наше распоряжение на две недели. Но из-за того, что случилось в ту ночь, мы прожили там не более двух дней.
Был поздний вечер, часы показывали одиннадцать. Я расставлял в столовой необходимый реквизит на столике рококо: две свечи в подсвечниках, между ними песочные чаш.
Я был одет камергером и чувствовал, что выгляжу очень внушительно в длинном фраке, узких панталонах и башмаках с пряжками. Благодаря пышному серебристо-седому парику, я ощущал себя и впрямь владельцем огромного имения. Я старательно загримировался, наклеил брови и теперь мало чем отличался от представителей рода Хамелов, портреты которых висели в семейной галерее.
Герт фланировал позади меня в костюме Пребена Берне. Он поправлял галстук и с удовольствием разглядывал в лорнет свое отражение в зеркале.
— Ну и как тебе на заре девятнадцатого века? — спросил я его.
Он галантно поклонился.
— Я чувствую себя превосходно, господин камергер. Но, к сожалению, не вижу прекрасных дам и не слышу веселого гавота.
Я указал на дверь, к которой он стоял спиной, и возвестил:
— Вот и прекрасная дама!
Вошла Элисабет. И будто солнце заглянуло в столовую. Поверх белого блестящего платья со шлейфом на ней была туника цвета утренней зари. Но волосы были чернее ночи с бриллиантовыми звездочками диадемы.
— О-о! Какая ты красивая! — вырвалось у Герта.
Элисабет присела перед ним в кокетливом реверансе и обмахнулась веером, на котором был изображен фавн, играющий на флейте. Герт подал ей руку. Другой рукой он уперся себе в бок и отвесил мне низкий поклон:
— Вы позволите, господин камергер?
— Я вам позволю, — сказала Дафна — Элисабет.
Они грациозно заскользили по паркету под мелодию Моцарта, которую напевал Герт.
— Превосходно! — воскликнул я голосом камергера Хамела. — Сперва праздник, потом — трагедия.
Вопреки предостережениям сторожа, я зажег свечи, вставленные в бра. Потом протянул Герту колпачок для тушения свечей.
— Молодой Пребен Берле гасит свечи. Начинается игра в черную магию.
Элисабет встала во главе дубового стола. Она обратилась к невидимым гостям, произнося слова с очаровательным акцентом:
— Вино подано! В одном из бокалов — колдовское зелье. Прошу вас, господа.
Перед Элисабет стояли два полных бокала.
Все свечи были погашены, за исключением двух на столике у стены. Я три раза топнул и провозгласил:
— Сначала каждый прячется, потом осушает свой бокал. В вашем распоряжении пять минут.
Я перевернул песочные часы и сел. Герт и Элисабет взяли свои бокалы и стали изображать, как пятьдесят человек гостей покидают столовую. Им это удалось блестяще.
Я окликнул их, когда они были уже в дверях:
— Ты остаешься здесь, Герт, а фру Дафна бежит в свою спальню и быстро переодевается. Проверим, через сколько минут к нам явится камеристка.
Элисабет махнула нам сложенным веером и исчезла. Герт затворил за ней дверь.
— Ну, ты доволен? — Он возвратился в двадцатый век. — Видишь, Элисабет пришла в себя.
— Наверное, потому что выспалась. — Я глянул на песочные часы. — Интересно, сколько у нее уйдет времени на переодевание? Хорошо бы она уложилась в пять минут.
Песчинки струйкой стекали вниз.
В углу столовой стоял большой глобус на деревянной подставке. Герт подошел и покрутил его.
— Точно такой же глобус я видел на портрете Наполеона, — сказал он. — Император указывает на него своему маленькому сыну и говорит: все это будет твое.
— Там есть точка слева от Африки — это остров Святой Елены, — сказал я.
Оглядев столовую, я подумал: камергер Хамел умер здесь от черной меланхолии. Всякого, жаждущего власти, ждет под конец жизни свой остров Святой Елены.
Герт медленно вращал большой шар. Потом пальцем остановил его. Под пальцем у него лежала Греция.
Он взглянул на меня.
— Ты помнишь древнегреческий миф про Дафну? Она бежала от Аполлона и исчезла?
— Да, она превратилась в дерево, — сказал я.
И меня вдруг зазнобило. Я посмотрел на часы: песок уже просыпался.
Герт перехватил мой взгляд.
— Нервничаешь?
— Да нет… Правда, пять минут уже прошло.
На Элисабет это было непохоже. Работала она всегда на совесть, выдавала все, на что была способна. Если ее просили переодеться как можно быстрее, она не стала бы рассиживаться перед зеркалом.
Прошло еще несколько минут. Герт в недоумении смотрел на закрытую дверь.
— По-моему, времени у нее было больше чем достаточно.
Еще несколько минут — Элисабет не появлялась. Внутренний голос начал нашептывать мне что-то зловещее. Это была реплика кухарки Марты: «Тут добром не кончится!»
— У нее была уйма времени, — снова сказал Герт.
— Ты прав. — Я сложил руки рупором и крикнул — Элисабет! Ты скоро?
Молчание. Герт подошел к двери и распахнул ее.
— Эй! Ты идешь?
Из коридора ему ответило эхо. И снова тишина. Мы переглянулись.
Я попытался пошутить:
— Ну прямо настоящая фру Дафна. Вот что значит дар перевоплощения.
Вновь во мне поднялась волна раздражения — досада режиссера на примадонну.
— Либо это ее чертовы шуточки… — Однако я чувствовал, что шутки тут ни при чем. — Либо случилось что-то непредвиденное.
— Перестань. А то у меня мороз по коже! — Наконец-то Герт сбросил маску флегматика.
Мы стояли в дверях и смотрели в коридор, слабо освещенный маленькими настенными керосиновыми лампами.
— Нужно идти искать, — сказал я.
Мы поспешили в спальню фру Дафны. Там было темно, и Элисабет там не было. Я принес из сеней керосиновую лампу. На кровати под балдахином лежало черное платье, шаль и кружевной чепец. А на туалетном столике — очки и накладные букли. Все это было не тронуто. Похоже, Элисабет сюда даже не заходила.
В зеркале над туалетным столиком я увидел свое отражение: пожилой господин в седом парике из давно минувшей эпохи. Отличный фрак. В руке лампа — он ищет пропавшую жену. Я чувствовал, что для данной ситуации выгляжу чересчур театрально. Но переодеваться не было времени.
Я повернулся к Герту, который в оцепенении смотрел на нетронутую одежду.
— Нужно обыскать весь дом, Герт. Ты начнешь с господской половины, а я — с флигеля для прислуги. Возьми эту лампу, я найду другую.
Дирекция музея бдительно оберегала усадьбу, по этой причине в доме не провели электричество. Как бы оно нам теперь пригодилось! Большая часть дома лежала в кромешной тьме. Может, Элисабет шла на ощупь и заблудилась в лабиринте коридоров, — но зачем? Может, она оступилась в темноте, упала с лестницы и сейчас лежит где-нибудь без сознания? Только вряд ли, мы бы услыхали.
Я прошел несколько безмолвных залов и кабинетов. Обшарил весь флигель для прислуги, начиная с комнаты, которую занимала Элисабет, потом осмотрел другие комнаты на первом этаже, на втором.
Может, она вышла из дома? Я открыл окно второго этажа над парадным входом. Из противоположного конца дома сквозь ночь донесся крик: Элисабет! На парадной лестнице не было никаких следов. Уже час, как шел снег и мелькали снежинки… Вскоре я обследовал дом с тыла, но также безрезультатно. Дом и на этот раз был запечатан «снежной печатью».
Устраивая костюмированную репетицию, я, конечно, старался воспроизвести атмосферу той давней ночи. Но на такое совпадение я не рассчитывал.
Я стоял возле чердачной лестницы. Где логичнее всего искать Элисабет? Однако логика в этом случае вообще отсутствовала. И тем не менее нашли же в свое время на чердаке пустой бокал. Я стал подниматься по узким скрипучим ступеням.
На чердаке было пусто. На всякий случай я заглянул даже в сундук. Обвел взглядом голые стены, и вдруг у меня родилась дикая мысль.
Сегодня Элисабет с таким странным выражением разглядывала паутину в углу, с такой улыбкой, будто играла роль. Она знала рецепт колдовского зелья из моей рукописи. А вдруг она приготовила этот напиток, чтобы выпить его здесь? Неужели могло случиться, что… Нет, в любом случае это исключено.
