даже после встречи каудильо с Гитлером. Дело мы сделаем, сеньора, обещаю. Как можно скорее после возвращения Августина на службу. И будет проще, когда дни станут короче. Темнота поможет вашему другу скрыться.
— Его зовут Берни… Берни. Почему вы не называете его по имени?
— Разумеется, Берни.
Барбара задумалась:
— Как он доберется от лагеря до Куэнки? На нем же будет тюремная одежда.
— Там суровая местность до самого ущелья со множеством укрытий. А в Куэнке есть место, где вы можете его встретить. Августин все устроит.
— Сколько от лагеря до Куэнки?
— Около восьми километров. Сеньора, ваш Берни сильный, не хуже других в лагере. Они привыкли к тяжелой работе и длинным зимним переходам. Он выдержит.
— Что известно Берни? Он… он знает, что я пытаюсь ему помочь?
— Пока ничего. Так безопаснее. Августин сказал только, что могут настать лучшие времена. Он за ним приглядывает.
— Из Севильи он этого делать не сможет.
— Это неизбежно. Мне очень жаль, но тут ничего нельзя поделать.
— Хорошо.
Барбара вздохнула и провела рукой по лицу. Как ей пережить эти несколько недель?
— Мы все устроили, сеньора. — Луис многозначительно взглянул на нее. — Мы договорились, что я получу половину, когда все организую.
— Не совсем так, Луис, — покачала головой Барбара. — Я обещала заплатить вам половину, когда план будет точно составлен. Это означает, что я буду знать, как и когда состоится побег.
Она заметила злобный огонек в глазах Луиса.
— Мой брат получит сильный удар по голове от вашего друга, чтобы в его историю поверили. После этого ему придется оставаться на Тьерра-Муэрта, может быть, несколько часов, чтобы дать вашему Берни шанс сбежать. Сьерра наверху уже сейчас покрыта снегом.
Барбара сурово поглядела на него:
— Когда будет известна дата, Луис. Дата.
— Но… — Он замолчал.
В кафе вошли двое гвардейцев, двурогие шапки и короткие блестящие накидки делали их похожими на жуков. У обоих на поясе висели пистолеты в желтой кобуре. Они направились к бару.
– ¡Mierda! [51] — буркнул Луис и привстал, но Барбара твердо положила ладонь на его руку:
— Сядьте. Что они подумают, если мы кинемся наутек, едва их увидев?
Он сел. Хозяйка бара обслужила гвардейцев, болтая о том, какая холодная стоит погода.
— Слишком холодная, чтобы после смены сразу идти домой, сеньора.
Парни взяли свой кофе и сели. Один с интересом посмотрел на Барбару, потом шепнул что-то своему напарнику. Оба засмеялись.
— Пойдемте, сеньора, теперь мы можем уйти.
Луису не сиделось на месте от тревоги.
— Хорошо. Но не спеша.
Они встали и вышли. Оба вздохнули с облегчением, когда дверь кафе закрылась за ними.
— Я очень разочарован из-за денег, сеньора, — уныло произнес Луис. — Не все в моей власти.
«Он сменил жилище в расчете на эти деньги? — подумала про себя Барбара. — Что ж, он поторопился».
— Когда я узнаю дату, вы получите обещанное.
Луис сердито пожал плечами:
— В эти выходные я снова буду в Куэнке, повидаюсь с Августином перед его отъездом в Севилью. Можем встретиться здесь через неделю.
После этих слов Луис, к удивлению Барбары, с прежней натянутой любезностью пожал ей руку, развернулся и скрылся в серой предвечерней мгле.
«Еще неделя, — подумала Барбара, — целая неделя этих мук».
Она сцепила руки и, уходя, не смела взглянуть на гвардейцев сквозь окно кафе, однако заметила, что пожилые супруги склонились над своими кофейными чашками и опасливо на них косились. Нет, они не соглядатаи.
Далеко на северо-востоке горные пики хребта Сьерра-де-Вальдемека уже были засыпаны снегом. В то утро на лагерном дворе впервые хрустело под ногами — лужицы затянуло тонким ледком. Заря подкрасила снежные шапки на вершинах в нежно-розовый цвет, и Берни восхитился видом, хотя и дрожал в своей тонкой робе, стоя на плацу в ожидании, пока Аранда проведет утреннюю поверку.
Рядом с ним Винсенте высморкался в рукав и сморщил нос, глядя на полосу ярко-желтых соплей. Теперь у него было неладно с носом, мучительно болела голова, а из ноздрей беспрерывно выделялась какая-то мерзость.
Аранда вышел из своего барака, в шинели и перчатках, размашистым шагом подошел к платформе. Снял перчатки и подул на руки, сурово глядя на заключенных. С гор подул ледяной ветер, взъерошил волосы арестантов своими жесткими пальцами. Комендант звенящим голосом выкрикивал имена. Появилось с полдесятка новых — республиканцев, которые сбежали во Францию после победы Франко и были высланы обратно нацистами. Те без особого интереса разглядывали свою новую тюрьму. Один сказал, что лидера каталонцев Компаниса отправили в Мадрид, где расстреляли.
Во время завтрака в бараке-столовой Берни занял место рядом с коммунистами. Пабло, бывший шахтер из Астурии, придвинулся к нему по скамейке:
— Buenos dias, compañero. ¿Hoy hace frío, no? [52]
— Очень холодно. Рано в этом году пришла зима.
Берни зачерпнул ложкой жидкую гороховую похлебку. С другого конца стола на него смотрел Эстабло. Чесотка у него усиливалась, все лицо было расцарапано. Пятно толстой красной кожи на запястье показывало, что болезнь достигла стадии коросты, под которой из яиц вылуплялись личинки.
— Compadre Пайпер, вы сегодня решили сесть к нам поближе.
— Знаете, я люблю пересаживаться, compadre, так узнаешь больше новостей.
Эстабло остановил на нем тяжелый взгляд внимательных серых глаз:
— И каких же новостей вы насобирали?
— Один надзиратель сказал Гильермо, что камень из карьера идет на памятник Франко, который начали возводить в Гвадарраме. Очевидно, речь о его гробнице, двадцать лет будут строить.
— Если он в Гвадарраме, зачем им здешний известняк? — фыркнул Эстабло.
— По словам Гильермо, он подходит для установки монумента.
— По мне, так это пропаганда, — хмыкнул Эстабло. — Охранники болтают, чтобы мы поверили: Франко будет править вечно. Вам нужно лучше анализировать то, что вы слышите, compadre.
— Всегда так и делаю, compadre Эстабло.
Берни спокойно и уверенно посмотрел на него. Лысой головой и тонкими жилами на горле Эстабло напоминал ему ящерицу, каких обычно видишь летом снующими по камням.
— Надеюсь, вы с особой критичностью относитесь к словам буржуа Винсенте, — холодно улыбнулся ящер.
— Конечно. А он так же относится к моим словам.
— Все еще работаете на карьере? — сменил тему Пабло.
— Всю неделю. Я бы предпочел наряд на кухню, как у вас.
Надзиратель дунул в свисток:
— Давайте заканчивайте. Пора на работу!
Берни проглотил последнюю ложку варева и встал. Эстабло чесал загрубевшую кожу на запястье, скривив рот от боли.
Заключенные выстроились длинными колоннами во дворе. Солнце поднялось над голыми коричневыми холмами, отчего немного потеплело; лед на лужах начал подтаивать. Ворота открыли, и отряд Берни уже ступил за них, когда охранники с винтовками заняли свои места, встав в нескольких ярдах друг от друга. Сержант
