не находя нужных слов.
– Почему?
– Потому что наедине с тобой мне хочется сказать что-то чрезвычайно важное. То, что нельзя сказать мимоходом в суете и обыденности.
– Скажи.
Ева освободила верх лица от одеяла. Она смотрела на меня искренне и доверчиво. Левый глаз был в ужасном состоянии. Его белок представлял сплошную гематому.
– Сволочи! Что они с тобой сделали! Моя рука готова их убить повторно. Глаз сильно пострадал?
– Ты бы смог полюбить одноглазую девушку?
– Смог бы, – улыбнулся я, – конечно, смог бы. Но надеюсь, что не всё так плохо.
– Доктор сказал, что мне повезло. А то бы сейчас лежала, глядя на тебя одним глазом. Так, что ты хотел сказать?
– Не могу. Духу не хватает. Можно, я тебя поцелую вместо слов.
– Нет, нельзя.
– Почему? А, знаю! Ты брезгуешь моими угрями. Мама сказала, что, если я поцелую любимую девушку – они сразу исчезнут.
– Любимую? Ты хочешь на мне потренироваться?
– Нет, я хочу свести угри прямо сейчас. Свести их раз и навсегда. К тому же, если следовать логике моей матери, то и твои болячки сразу пройдут. Но для этого мне надо поцеловать любимую девушку.
– Ты уверен? Любимую?
– Уверен. Уверен давно.
– Тогда целуй.
Она успокоилась, откинула одеяло и закрыла глаза.
Я наклонился и тихонечко коснулся её губ, щёк, лба, век, носа, подбородка. Я целовал всё, что требовало срочной медицинской помощи.
– Надеюсь, до свадьбы заживёт, – попытался пошутить я.
Она улыбнулась, зажигая моё сердце искорками своих глаз, обвила мою шею руками и сказала:
– Я тоже на это надеюсь. Полечи меня ещё, мой любимый доктор.
От её слов у меня закружилась голова.
– С нами столько всего произошло… Я не верю! Это какая-то параллельная голливудская реальность!
– Пусть мы живём в нереальном мире – но мы существуем. Если в нереальном мире есть любовь – значит, это наш мир. Наш с тобой мир. И это главное…
У меня нет друзей – надо же такое придумать! И парень у меня тоже есть. Только он пока не осмелился ко мне подойти. Где-то в другом конце дома продолжали ругаться родители. А чем ваша жизнь лучше моей? Ругаетесь целыми днями, как цепные псы. Впрочем, я привыкла и даже вижу в этом какие-то плюсы. Пока вы ругаетесь, вы не вспоминаете обо мне. А когда вы не вспоминаете обо мне, я не слышу эти невыносимые нотации, типа: когда ты возьмёшься за ум; так и просидишь всю жизнь у монитора; у каждого человека должна быть цель в жизни; у тебя даже друзей нет; у каждого человека должно быть достойное занятие в жизни; тебе уже скоро двадцать, пора уже задуматься, зачем ты живёшь; у тебя и парня нет; живёшь в иллюзиях; закончишь психушкой; сколько можно, выключи компьютер (телевизор), когда родители с тобой разговаривают, молодец, выключила, теперь сними наушники. И контрольный выстрел в освобождённую от наушников голову: когда мы умрём, ты пропадёшь. Думаешь, мы вечные?
Ой-ой-ой! Не только пропаду – без ваших нотаций я тут же сдохну в страшных судорогах. Я к ним так привыкла!
Так, что получилось? Ого – четыреста пятьдесят три тысячи знаков без пробелов. Большая книга. Не думала, что смогу так много написать. Не Дюма-отец, конечно, но накатала этот текст без особого труда. Что ж, проверим свои способности. Или всё-таки оставим на доработку? Надоело уже перечитывать. С другой стороны, в книге есть множество недочётов, которые явно не понравятся редакторам. Это я всё сама с собой спорю. Какие недочёты? Господи, ну какие? Здесь есть всё, что отличает захватывающий сюжет от нудного повествования. Главное в драматургии: интересное начало, содержательная середина и запоминающийся ударный конец. Да, но у тебя кривая линия сюжета. К примеру, у тебя два кульминационных пика. Да и конец, не очень запоминающийся. Где любовная драма? Где миллионы долларов и другие признаки хэппи-энда? В конце голливудских фильмов герои, спасшие мир, или просто выпутавшиеся из передряги, всегда сидят в купальниках на мешках с деньгами у самой кромки морской волны и, целуясь, с довольной улыбкой на лице попивают дорогое вино. У тебя ничего этого нет. Редакторы зададут резонный вопрос: кто главный негодяй? Муленберг? Который из них? В любом случае главный отрицательный герой должен погибнуть в самом конце, в пик драматургического накала. Это классика жанра. А у тебя основные негодяи гибнут ещё в середине сюжета. Они гибнут обыденно, практически без борьбы. Это плохо. Нет страсти, нет накала. Затем место Муленбергов занимают мелкие фигуры каких-то второстепенных копов. Это двойственность кульминации, апофеоза, апогея. Я бы даже сказала: апофигея! А главный положительный герой какой? Он просто смешон и жалок. Пришёл, погладил ручку, поныл о прыщах и чмокнул в губы. Это, что? Принц? Если и принц, то какой-то захудалый из второстепенного провинциального королевства. Что ж, согласна, это явные недочёты. Что делать? Эх! Ну не примут, так не примут. Отрицательный опыт, тоже опыт! Буду отсылать. Так, где у меня адрес редакции? В дверь непрерывно кто-то звонил. Совсем оглохли от своей ругани? Я написала письмо в издательство и прикрепила к нему файл с книгой. Что? Ко мне пришли? Ко мне? Вы не перепутали? Кто бы это мог быть? Я спустилась по лестнице из своей спальни к входной двери. В руках – машинально прихваченная флешка. На пороге стоял высокий стройный парень: широкий в плечах с короткой причёской льняных волос. Он был красив и просто великолепен своей лучезарной улыбкой ровных и белых зубов. Кто это? Что за вопрос – это… Впрочем, невероятно трудно узнать в этом красавце своего плюгавенького, щуплого и прыщавого одноклассника. Надо же – как он изменился! Прошло всего два года с тех пор, как я его видела на выпускном балу. Чудеса! Он сильно вырос, раздался в плечах – и никаких прыщей! Оказывается, гадкие утята мужского пола тоже иногда превращаются в лебедей.
– Знаешь, Ева, я часто проезжаю и прохожу мимо твоего дома.
– Ты работаешь недалеко?
– Нет. Дело не в этом. Но за все эти годы, что я хожу мимо, мне ни разу не довелось тебя увидеть.
Это не удивительно – я редко отрываюсь от монитора.
– А вчера ехал на такси в центре города и неожиданно увидел тебя, выходящую с огромной коробкой из дверей бизнес-центра.
Я вспомнила, как была одета в тот момент. Кошмар! На мне красовался прикид дурнушки:
– Вчера я выглядела ужасно.
– Ты выглядела, как всегда – просто великолепно.
Он помялся, но всё же сказал важное для себя:
– Ты
