– Я не думал о финансовом преимуществе. Я думал об очевидной неприязни, которую испытывали к архидьякону практически все в колледже. И если вы утверждаете, что я убил архидьякона, чтобы обеспечить своему сыну наследство, позвольте обратить ваше внимание на тот факт, что колледж планировалось закрыть. Мы все сознавали, что наши дни в Святом Ансельме подходят к концу.
– Закрытие было неизбежно, – согласилась Кейт, – однако на это требовалось время. Отец Себастьян мог бы договориться еще о годе или двух. Достаточно, чтобы ваш сын доучился и стал священником. Вы этого хотели?
– Я выбрал бы для него иную карьеру. Но это, как я понимаю, одна из досадных мелочей, составляющих отцовство. Дети редко делают разумный выбор. Поскольку я игнорировал Рафаэля двадцать пять лет, сомневаюсь, что у меня сейчас есть право голоса в вопросе, как ему распорядиться своей жизнью.
– Сегодня нам стало известно, – сказал Пирс, – что убийца архидьякона был в студенческом плаще. Мы нашли коричневый плащ в одной из стиральных машин в прачечной колледжа. Вы его туда положили?
– Нет, не я, и не знаю, кто это сделал.
– Нам также известно, что кто-то, вероятно, мужчина, позвонил миссис Крэмптон в девять двадцать восемь в ночь убийства якобы от епископа и попросил номер мобильного телефона архидьякона. Это вы звонили?
Грегори еле сдержал улыбку.
– На удивление примитивный допрос. Учитывая, что вы, как я понимаю, считаетесь одной из прославленных команд Скотланд-Ярда. Нет, я не звонил и не знаю, кто это сделал.
– В это время священники и четверо студентов были в церкви на повечерии. А где находились вы?
– В своем коттедже, проверял сочинения. Я не единственный мужчина, который не присутствовал на службе. Джарвуд, Стэннард, Сертис и Пилбим тоже устояли перед искушением послушать проповедь архидьякона. Так же, как и три женщины. А вы уверены, что звонил мужчина?
– Убийство архидьякона – не единственная трагедия, поставившая под угрозу будущее колледжа Святого Ансельма, – сказала Кейт. – Этому поспособствовала и смерть Рональда Тривза. В пятницу вечером он был с вами. А на следующий день умер. Так что произошло в пятницу?
Грегори уставился на нее, и его лицо исказил настолько откровенный спазм неприязни и презрения, словно он плюнул. Кейт покраснела.
– Его отвергли, его предали, – продолжила она. – Мальчик пришел к вам в поисках поддержки и утешения, а вы его прогнали. Разве не это произошло?
– Он пришел ко мне на урок по греческому, мы переводим Новый Завет. Надо отметить, все прошло быстрее, чем обычно, но он сам так захотел. Вы, очевидно, знаете, что он украл освященную просвиру. Я посоветовал признаться отцу Себастьяну. Единственно возможный совет. Вы дали бы такой же. Он не знал, исключат его или нет. Я сказал, что, учитывая специфическое восприятие реальности отцом Себастьяном, скорее всего, да. Он хотел получить какие-то гарантии, но какие гарантии я мог ему дать? Лучше рискнуть, чем попасть в лапы шантажиста. Он был сыном богатого человека и мог платить этой женщине годами.
– У вас есть причины подозревать Карен Сертис в шантаже? Насколько хорошо вы ее знаете?
– Достаточно хорошо, чтобы понять: она беспринципная молодая женщина, которая обожает власть. Его тайна никогда бы не была в безопасности.
– Получается, – сказала Кейт, – он ушел и покончил жизнь самоубийством.
– К сожалению. И я не мог ни предвидеть это, ни предотвратить.
– А потом произошла и вторая смерть, – сказал Пирс. – По имеющимся у нас свидетельствам миссис Манро обнаружила, что вы отец Рафаэля. Она говорила с вами об этом?
И снова повисло молчание. Он положил руки на стол и уставился на них. Разглядеть лицо было невозможно, но Дэлглиш знал, что Грегори предстал перед выбором. Снова он задавался вопросом: сколько знает полиция и насколько точно в этом уверена? Говорила ли Маргарет Манро с кем-то еще? Возможно, оставила записку? Пауза затянулась менее чем на шесть секунд, хотя показалось, что прошло больше времени.
– Да, она ко мне заходила, – наконец произнес он. – Миссис Манро навела кое-какие справки – не сказала точно какие, которые подтвердили ее подозрения. Ее, по всей видимости, беспокоили две вещи. Первое, что я обманывал отца Себастьяна и работал здесь под фальшивым предлогом; и второе, что, конечно, важнее, она полагала, что Рафаэлю нужно все рассказать. Ни то ни другое ее не касалось, но я счел разумным объяснить, почему не женился на матери Рафаэля, когда она забеременела, и почему впоследствии поменял свое решение. Я сказал, что выжидаю момента, чтобы признаться сыну. Объяснил, что не хочу, чтобы это известие стало для него слишком нежеланным. Что предпочитаю выбрать время сам. Миссис Манро получила заверения, что до конца семестра он все узнает. На таких условиях – выполнения которых она, кстати, не имела ни малейшего права требовать – она согласилась хранить молчание.
– И в ту же ночь умерла, – напомнил Дэлглиш.
– От сердечного приступа. Если травма, нанесенная тем, что она узнала, и усилие, которое она приложила, чтобы встретиться со мной лицом к лицу, оказались фатальными, то мне очень жаль. Я не могу нести ответственность за все смерти, которые происходят в Святом Ансельме. Этак вы дальше обвините меня в том, что я столкнул с лестницы Агату Беттертон.
– А вы столкнули? – спросила Кейт.
На этот раз он благоразумно скрыл свою неприязнь.
– Я считал, что вы расследуете убийство архидьякона Крэмптона, а не пытаетесь выставить меня серийным убийцей. Может, нам сосредоточиться на одной смерти, которая точно является убийством?
И тут настал черед Дэлглиша:
– Нам потребуются образцы волос всех, кто был в колледже той субботней ночью. Я так понимаю, вы не станете возражать?
– Не стану, если через подобную унизительную процедуру пройдут все подозреваемые. Вряд ли здесь понадобится общий наркоз.
Продолжать допрос особого смысла не было. Они закончили все стандартным образом, и Кейт выключила магнитофон.
– Если вам нужны волосы, то лучше приходите сейчас, – сказал Грегори. – Я собираюсь поработать и не хочу, чтобы меня прерывали.
И зашагал в темноту.
– Образцы нужно взять сегодня вечером, – приказал Дэлглиш. – Потом я уеду в Лондон. Хочу быть в лаборатории, когда станут исследовать плащ. Мы получим результаты за пару дней, если нашему делу дадут зеленый свет. Вы двое останетесь здесь с Роббинсом. Я договорюсь с отцом Себастьяном, переедете в этот коттедж. Полагаю, если не хватит свободных кроватей, он сможет предоставить спальные мешки или матрасы. За Грегори нужно следить двадцать четыре часа в сутки.
– А если на плаще ничего не найдут? – спросила Кейт. – Все остальные улики – косвенные. Нет данных экспертизы, нет и дела.
Она сформулировала очевидные вещи, и Дэлглиш с Пирсом ничего не ответили.
14Когда была жива сестра, отец Джон редко появлялся за столом, разве что на ужине – его отец Себастьян, очевидно, расценивал как службу, которая сплачивает живущих в Святом Ансельме. Там должны были присутствовать все. Но во вторник днем, что оказалось несколько неожиданно, отец Джон пришел на чаепитие. Со времени последней смерти отец Себастьян не собирал всех вместе, а новости сообщал каждому лично с минимумом шумихи. Студенты уже выразили соболезнование отцу Джону и теперь пытались проявить симпатию, наполняли его кружку и тащили для него с трапезного стола все подряд: бутерброды, лепешки, кекс. Священник сел возле двери – такой кроткий, униженный, маленький человечек, решительно любезный и изредка улыбающийся. После чая Эмма предложила пересмотреть гардероб мисс Беттертон, и они вместе поднялись к нему в квартиру.
Она думала, каким образом собрать в кучу всю одежду, и попросила у миссис Пилбим пару прочных пластиковых пакетов: один для вещей, которые могут пригодиться в Оксфаме или в другом благотворительном магазине, а другой – для вещей, предназначенных на выброс. Но оба пакета выглядели настолько пугающе непригодными ни для чего, кроме мусора, что она решила предварительно рассортировать вещи, а разложить их по мешкам и убрать, когда отца Джона не будет дома.
Девушка оставила священника сидеть в сумраке слабого синего пламени газового камина и прошла в спальню мисс Беттертон. Центральный потолочный светильник с древним пыльным абажуром давал мало света, зато в настольной лампе рядом с односпальной медной кроватью лампочка была мощнее, и, направив свет в комнату, она смогла приступить к работе. Справа от кровати стоял стул с высокой спинкой и пузатый комод. Помимо этого, из мебели был только громадный шкаф красного дерева, украшенный резными завитками, который располагался между двумя маленькими окнами.
Эмма отворила дверь и вдохнула заплесневелый запах, который перебивал специфический аромат твида, лаванды и шариков от моли. Ее задача – рассортировать вещи и избавиться от ненужных – оказалась менее трудноразрешимой, чем боялась девушка.
